4. Летающий замок Лебурж. "Terra Nova"

Неведомый остров понемногу приближался, как по времени, так и в пространстве. Андре и Джонатан штудировали книги, ища всю возможную информацию о нем. Писали о терра инкогнита скупо, больше опираясь на догадки и вольно размышляя, что может там находиться. — Странно, почему никто туда не летал из экспедиций, — удивился Андре. — Может, потому, что никому это не нужно? — полуутвердительно высказался Роланд. Все трое в данный момент времени находились в рубке, маркиз предпочитал вести «Лебурж» на ручном управлении, так как не был уверен даже в правильности нанесения береговой линии острова. К тому же, берега Терра Нова, как он предпочитал именовать его, окутывало плотное покрывало тумана, и Роланд поднял летающий замок как можно выше, к солнцу. Это путешествие было уже третьим в жизни семьи Лебурж. Два месяца свадебного путешествия окончились известием о смерти генерала Сквориша, за ними последовал почти год напряженного труда, итогом коего стала перестройка «Лебуржа». Замок обрел еще более изящные силуэты и новейшие двигатели. Вторым путешествием стало турне по Старому Свету, включая Россию и страны Дальнего Востока. Оно продлилось без малого полгода, и еще три они провели в Нью-Уэлдоне, расширяя компанию, внедряя в жизнь новые технологии, совершая открытия. Ну, и просто жили, конечно же, любя друг друга. — Сам подумай, mon amour, кому нужен остров, когда сейчас идет передел сфер влияния на уже имеющихся территориях? Вот окончится заварушка между Третьим Римом и Северными Медведями, в которую сейчас втягивают и нашу страну, и Южную Вирджинию, пройдет период приведения стран в порядок, и они снова обратят внимание на новые земли. — Надо успеть отхватить себе кусок, — засмеялся Джонатан. — Причем в самом выгодном месте, захватить золотые и алмазные прииски, а также железные и медные рудники, прибавить к ним угольные шахты… — При условии, что они там есть, — Роланд был уверен, что недра острова, конечно же, не пусты, но кто знает, что там есть вообще? И каково там население. Может, там полно воинственных дикарей, или цивилизация по типу Страны Вечного Рассвета, с кошмарной кастовостью и подчинением строгой военной иерархии. — Долетим и узнаем. Может, там живут прекрасные воинственные амазонки, — размечтался Андре. — Боже упаси! Представляешь, что они с нами сделают? Джонатан фыркнул: ему женщины были категорически безразличны, хоть амазонки, хоть домашние кошечки. — Нет, но лучше уж амазонки, чем людоеды, — Андре развеселился. — Да-да, — негромко и словно бы ни к кому не обращаясь, заметил Роланд, — а через пару-тройку годиков по острову будут бегать детишки: сероглазые, синеглазые и зеленоглазые. — А разве это плохо? — Андре взял следующую книгу. — Лучше, чем рассказы о каннибалах и каких-то жутких монстрах. — Чудовищ там встретить бы не хотелось, это точно. — Скорее, реликтовых животных, как на Терра Аустралиа, — пожал плечами Роланд и ахнул, переведя взгляд на окно: - О, мой бог, а вот и первое из них! На крыле, совершенно не опасаясь вращающихся в сетчатых кожухах винтов, примостилось нечто, напоминающее пернатую змею, как ее описывают легенды коренных жителей Южной Вирджинии — ацтеков. — Какой он красивый, — Джонатан завороженно любовался. — Это же этот… коатль. — Да, но откуда коатль в таком удалении от берегов Южной Вирджинии? Возможно ли, что некогда Терра Нова была частью того материка? Молодые люди яростно заспорили, Роланд, подкинувший им идею, усмехался, рассматривая тварюшку, любопытно шествующую по краю крыла летучего замка, где металл поддавался ее когтям — у коатля было шесть конечностей: два узких крыла и четыре лапы, больше схожие с ящеричьими. Еще — костяной клюв вместо пасти. — Интересно, он агрессивный? — Андре расплющил нос о стекло, рассматривая зверька. Только когда коатль добрался до верхних уровней замка, стало ясно, что он далеко не маленький — около десяти футов в длину. Тварь извивалась, как змея, ветер раздувал тонкие перья, которые переливались всеми оттенками зелени. Зрелище было очаровательным. Завидев человека, он отпрянул, сердито встопорщил перья, предупреждая, что готов напасть. — Похоже, что люди на Терра Нова все же есть, — заметил Роланд. — Он испугался. — Может, просто на всякий случай предупреждает? — Джонатан тоже рассматривал животное. — Он такой грациозный. — Животные, впервые встречаясь с людьми, обычно не ведут себя столь агрессивно. Коатль раскрывал клюв, топорщил широкий гребень вокруг головы и хлопал крыльями, выгибаясь у обзорного окна рубки. Потом ударил клювом в стекло, отпрянул, не понимая, что за преграда не позволяет ему убить добычу. Прочнейшее сапфировое стекло выдержало, хотя на нем появилась отметина. — Может, он просто голоден? И поэтому нападает? — Предлагаешь проверить? Нет, только не сейчас, mon étoile*. Если они водятся здесь, мы еще встретимся. Коатль убедился что еду ему тут не добыть, недовольно поизвивался и сорвался вниз, искать более легкую добычу. Тонкий силуэт пропал в густых облаках. — Что ж, пожалуй, нужно переводить «Лебурж» на поддержание высоты. Кто отправится со мной в первый полет над островом? — Я! — радостно возопили оба супруга Роланда. — И почему я не сомневался? Но - увы, — кому-то придется остаться и дежурить в рубке и у телеграфа. Оба переглянулись, потом Андре решил: — Лети ты, я потом послушаю, кто вас покусал, и чем вы отравились. — Надеюсь, ничего такого не случится, — передернулся Джонатан. Идея лететь первым уже не казалась ему столь заманчивой. — Все будет в порядке, — твердо уверил обоих Роланд. — Но «усилители» мы все же наденем. Андре и впрямь не горел желанием быть первооткрывателем, надо же кому-то следить за обедом и уборкой комнат и создавать уют для супругов-исследователей. Тем более сейчас, когда им будет не до хлеба насущного: слишком увлекающиеся натуры оба. И ближе всего они сошлись именно на этом, любовь родилась гораздо позже. А Андре… он не изобретатель, не авантюрист по натуре, он просто их обоих любит. — Возвращайтесь поскорее, ладно? Он получил два крепких поцелуя и заверения, что первый разведывательный полет не продлится дольше двух-трех часов, и к ужину они вернутся. — Будет мясо, чтобы подпитать ваши силы. Очень жду. Джонатан волновался перед полетом, неизвестно ведь, что там такое внизу. Костюмы, щитки из придуманного им же материала, способного остановить пулю, «усилители» новой модели — совместное их с Роландом детище, не столь громоздкое, но более маневренное. Сплавы, материалы, передающие элементы — все это было революционным в своем роде, все патентовалось в бюро Лебурж, принося колоссальные доходы. Единственным, что отслеживалось всеми силами и блокировалось, было использование всех новинок корпорации «Лебурж» в военных целях. — Не хочу, чтобы это повторялось, — сказал Джонатан. — Военным хватит моих разработок, которые у них уже есть. Роланд клятвенно заверил его, что, пока он — глава корпорации, ни одно изобретение Джонатана не попадет в руки военных. И пока что исполнял клятву с тщательностью, отмечавшей любое его занятие. — Коатлей на борт не тащить, цветы не нюхать, на бабочек не наступать, — шутливо инструктировал их Андре перед вылетом. — Бабочек мы просто наловим для тебя, — пообещал Роланд, усмехаясь, и маленький дирижабль отплыл от громады замка, направляясь вниз. Яркая зелень, какая-то довольно спокойная река — остров не выглядел чем-то чересчур таинственным и непонятным, пока что вокруг царила обычная природа, местность была такая же, как в любой не населенной людьми долине. — Ничего подозрительного, — отметил Джонатан. — Растения в самом деле похожи на эндемики Южной Вирджинии, — Роланд указал на несколько огромных хинных деревьев, высотой около двадцати метров. — Но здесь они больше, взгляни. — Может, что-то не так с почвой? А где животные? Увидеть бы кого-то знакомого и оценить масштабы. — Не думаю, что здесь возможно появление гигантских экземпля… — Роланд судорожно вцепился в штурвал, выворачивая от столкновения с поистине гигантской птицей. Судя по оперению, это был попугай. — Ничего себе. А бабочку мы будем гвоздями к стене приколачивать? — ошалел Джонатан. — Или бабочка нас крыльями забьет. Что-то я не хочу столкнуться с местными аборигенами, если таковые есть. — Давай просто сцапаем бабочку, притащим ее Андре, чтобы не говорил, что у нас от свежего воздуха в глазах помутилось. — Бабочку, говоришь? Придется садиться. Место для посадки отыскалось у берега реки — ровный, выглаженный водой камень, на который очень устойчиво встали опоры гондолы. Нашлись и бабочки, гигантские, размером с суповые тарелки, разноцветные и очень яркие. — Ловить, — бормотал Джонатан, подбираясь. — А как ловить? — Сачком, — Роланд сунул ему в руку древко, правда, с сомнением прикинул размер рамки сачка и бабочки, на которую нацелился муж. Джонатан накрыл ее сачком, бабочка принялась вырываться, сачок явно не подходил по размеру. — Роланд, оглуши ее! — Э-э-э… — мужчина перехватил толстое, как сарделька, твердое хитиновое тельце, стараясь не помять крылья — очень уж красивыми и яркими они были. От их рывков ощутимо подрагивали зафиксированные усилителем руки. — Теперь тащим ее Андре, пускай сам придумывает, в какой альбом это сунуть и какой вилкой закалывать, — Джонатан ухватил синюю бабочку. — Не вырвешься. Вот сволочи, сильные, как будто тренируются. В кабине бабочек отпустили, и те, чуть пометавшись, сели на потолок, как экзотические украшения. — Предполагаешь, что Андре тоже должен поучаствовать в охоте на бабочек? — посмеиваясь, спросил Роланд. — Конечно, а то как же иначе он прочувствует всю красоту этого острова? Поймать бы ему попугая, но это слишком жестоко. — В первую очередь к нам, — согласился Роланд, с трепетом вспомнив огромную, размером с кондора, птицу с мощным крючковатым клювом и когтями. — Слушай, но попугаи, по крайней мере, те, что окрашены так, как встреченный нами, травоядны, питаются фруктами и орехами. Ты представляешь себе размер тех фруктов?! — Может, просто он их много ест, — неуверенно пробормотал Джонатан, пытаясь представить гигантские фрукты. — Давай, пролетим над лесом? Все-таки страшно интересно, а вдруг здесь бананы размером с… с… с руку! — наконец, нашелся с примером Роланд. — Я бы такой хотел, это ж его можно нам троим на десерт разделить, — загорелся его супруг. — И объесться, — рассмеялся маркиз, поднимая дирижабль до уровня крон. Искать банановые деревья, а точнее, древовидные травы долго не пришлось. Как и все здесь, Musa** были огромны, достигая высоты в два раза большей, нежели привычные их виды с континента. Перистые листья напоминали лопасти винтов «Лебуржа» по размерам, а гроздь наиболее спелых, красновато-оранжевых плодов срезать и унести мужчины сумели только вдвоем, вспугнув огромное количество бабочек, каких-то зверьков размером с кошку, лакомившихся нектаром цветущих бананов, птиц, в которых Роланд опознал колибри только по строению тела и оперению. — А нам есть, где хранить это все? — озаботился Джонатан. — В этих плодах немного мякоти, — усмехнулся Роланд. — Больше семян, вот увидишь. Это ведь дикорастущий вид, а не культивируемый человеком. Здесь и апельсиновые деревья вряд ли порадуют тебя плодами, к которым ты привык дома. Все это — дички. Но только подумай, какими могут стать окультуренные виды! — Не знаю, удастся ли это вообще окультурить, — засомневался Джонатан. — Почему нет? Попробовать скрестить с теми видами, что человек уже научился возделывать. Привезем семена, может быть, что-то получится. — А если там будет все то же самое? Может, тут воздух другой или почва. На борту «Лебуржа» их встретил Андре, удивленно посмотрел на бананы. — А это что такое? И зачем вы это приволокли? — Это — банан, — торжественно провозгласил Роланд, правда, патетика момента была изрядно подпорчена тем, что он пытался отломить от грозди один огромный плод, но тот не поддавался. — А в кабине сидят два огромных чешуекрылых чудовища, которых мы не знали, как прибить, поэтому привезли живыми. — Вы привезли мне… ЧТО вы мне привезли? — Андре в ужасе смотрел на бабочек, которых приволок, держа на вытянутых руках. Ну, или это бабочки его приволокли. Синяя была крупнее и настырнее желтой, и Андре то и дело дергало вправо. — Бабочки же… — Бабочки — это маленькие красивые насекомые! А это что? Монстера инкогнита! — Ну, там все такое. Представь себе попугая, обычного — кажется, это был красный ара. Размером с кондора или настоящего орла. — Что это вообще за остров? — ужаснулся Андре, увлекаемый бабочками чуть ли не ввысь. — Странный, но выглядит довольно безопасным. Андре, отпусти ты их, сами подохнут от голода. Или давай я отточу спицы в мастерской, и приколотим их на какую-нибудь доску в гостиной. — Я хотел их зарисовать и потом положить в коллекцию, — грустно сказал Андре. — А такие бабочки меня самого умертвят. Добычу выпустить пришлось, насекомые умчались ввысь, к перекрытиям. — Ничего, когда они оттуда свалятся, как раз и зарисуешь, и в коллекцию пристроишь, — утешил его Роланд. — Давайте, посмотрим, что внутри этого плода? Думаю, хоть немного мякоти наберется на пробу. На пробу удалось получить не так уж и мало. Вкус был сладковатым, почти похожим на привычный. — Но почему они такие огромные? — недоумевал Андре. — В следующую вылазку наберем земли. Пора все же завести в Лебурже свою оранжерею, как вам кажется? Посадим несколько растений, у меня, кажется, в сейфе завалялись семена дерева какао, — подергав себя за локон, вспомнил Роланд. — А если земля виновата во всем, ты представляешь, что тут вырастет? — Джонатан вздрогнул. — Зато ясно, почему тут коатли такие. — Коатли — хищники, насколько я помню? Если они питаются бабочками… — А, кстати, — встрял Андре, — я покормил коатля мясом! Он прилетел снова, я выставил через технический люк кусок баранины на пике… — Андре! — в один голос возопили оба. — А что такого? Он так жалобно смотрел, мне стало его жаль. А он очень милый. — Милый? Десятифутовый змей? А если бы он укусил тебя?! — Но он ведь не укусил? Он так благодарно смотрел, — дальше последовало то, чего так боялся Джонатан. — Давайте, возьмем его к себе? — Нет! — Андре, — как наиболее здравомыслящий, Роланд попытался отговорить мужа от самоубийственной затеи поделикатнее, чем категоричный Натан, — это все же дикое животное, к тому же, уже взрослое. — Но его можно приручить, я его сперва прикормлю, а потом он к нам привыкнет. Иногда Андре вел себя как ребенок, врачи предупреждали мужей о том, что организм вполне может выдавать такие вот выкрутасы с психикой, потому как чего ждать от сыворотки, неясно. — Давай, договоримся немного по-иному, — Роланд мягко взял его кисти в свои, поглаживая тыльную сторону запястий. — Если нам вдруг встретится детеныш коатля, и мы сможем его увезти, ты получишь своего питомца. Но взрослого прикармливать и приручать не стоит. — Хорошо, — слегка огорчился Андре, уже мечтавший о собственном десятифутовом змее с крыльями. — Подумай о Натане, ведь ему тоже придется привыкать к тому, что у тебя будет довольно опасный питомец. Джонатан согласно угукнул, обнял Андре со спины. — Пожалей мои нервы, любимый. Я пока еще молод для седины. — Хорошо. Но еще бабочек мне можно? Или попугая? — Бабочек — сколько угодно. А попугая я куплю тебе обычного, звезда моя. Представь, сколько фруктов понадобится такой птице, какие водятся здесь? — Я с ума сойду, — предрек Джонатан, когда Андре после обеда удалился ловить своих бабочек. — Это просто временный приступ, как и последние четыре года. Пройдет, — Роланд вздохнул. Когда это случилось впервые, он не понял, в чем дело, просто выполнил каприз любимого, накупив мороженого и конфет. Они отдыхали в Элизиуме, и это было несложно. Смущение пришедшего в себя Андре подсказало, что не все в порядке, и это не было обычным капризом. — Я не люблю сладкое, зачем ты это все взял? Для Натана? Он тоже не любитель… — Но, Андре, ты сам попросил, — растерялся тогда Роланд. — Я? Но… Но зачем? — Вот и мне теперь интересно — зачем… Конфеты и мороженое пришлось раздарить первым попавшимся детям в парке, а Роланд начал замечать странные скачки в поведении Андре. Их могло не быть несколько месяцев, а потом подряд три-четыре. Он то требовал срочно взять всех котят в ближайшем приюте, то мечтал о собаке, то порывался наесться того же мороженого. Джонатан держался за голову, страдал аллергией на шерсть и закармливал сытными обедами, чтобы мороженое в Андре не влезало. Потом снова были спокойные месяцы, и очередные сумасбродства. К нынешнему времени Роланд уже привык к ним и опознавал почти сразу, меняя линию поведения. Пригодился опыт того «босяцкого» года, когда он научился изворачиваться, чтобы не обидеть юного любовника, не исполнив невозможную прихоть привыкшего к роскоши щенка. Но коатля тот требовал впервые, это было настолько в новинку, что даже Натан не мог сообразить, на что у него аллергия — на чешую или на перья. На следующий день Роланд поймал Андре, когда тот пробирался к техническому люку в крыле, чтобы покормить пернатую тварь. Коатль вился снаружи в нетерпеливом ожидании. — Андре, я же просил! Мы ведь договорились? Молодой человек устроил совершенно детскую истерику, Роланду пришлось унести его в комнату и напоить успокоительным. Коатля, кстати, кормить все же пришлось — не выбрасывать же приготовленное для него мясо? Змей нажрался и улетел, намереваясь вернуться. — Почему мне нельзя завести коатля? Они без шерсти, у Натана не будет аллергии! — Малыш, звезда моя… — Я хочу этого коатля! Джонатан кусал губы, он ничем не мог помочь старшему супругу, он вообще не умел справляться с подобными приступами у Андре. Успокоился Андре так же внезапно, как и разнервничался. — А что случилось? — Все в порядке, любимый, уже все хорошо. Просто ты навзрыд требовал поймать тебе коатля. — Коалу? — недослышал Андре. — Коатля. Ту самую пернатую змею. — Зачем? Он же огромный и смотрит злобно. Надеюсь, я хотел его съесть? — Нет, ты страстно желал его приручить. И даже начал прикармливать. Андре опустил голову. — Не знаю, зачем я это делаю. — Это чудит сыворотка, Андре, пока все обходилось малой кровью, но я очень боюсь за тебя здесь, где нет кроме нас троих никого. — Но ведь переливание крови уничтожило сыворотку, разве не так? — Очистило кровь от той дозы, что тебе влили незадолго до нашей последней стычки в ювелирном. Но, как говорит доктор Салем, за пять лет некоторые компоненты накопились в организме. — И что, теперь я буду впадать в такие вот приступы, да? — Уже четыре года, — чуть виновато отвел взгляд Роланд. Андре схватился за голову. — Мы должны что-то сделать, Роланд! — Я делаю, делаю. Лаборатории ищут то, что может нейтрализовать отраву и восстановить работу пораженных отделов мозга. Но это совсем небыстрое дело. — Не хочу коатлей, разве что бабочек… — Будут тебе бабочки, душа моя, будут, — Роланд обнял его и прильнувшего к ним Джонатана. — А как скоро твои лаборатории смогут разработать для меня лекарство? — Не знаю, Андре. Будем надеяться, что скоро. Роланд надеялся на то, что это вообще возможно, сроков не могли назвать даже ведущие специалисты. Работа велась уже давно, трое добровольцев, выбранных по тем же параметрам, по которым выбирали в свое время Андре и других подопытных военные, проходили курс приема сыворотки, имитируя те же действия, что и их предшественник. Ученые изучали состав их крови, лимфы, тканей, пытаясь отыскать ответ. — Мы все равно тебя любим, — Натан обнимал его. — И будем любить. Все будет хорошо, — обещал Роланд. — А может, если мы заведем маленького коатля, я перестану требовать большого и дикого? — задумчиво спросил Андре. Роланд и Джонатан переглянулись. В глазах первого было видно колебания: «Может, в самом деле?..», в глазах второго была паника — признаваться, что просто боится змей, даже если они пернатые, крылатые и с лапками, Натану не хотелось. — Это же змея, — жалобно сказал он. — Она шипит, извивается и вообще… змея же! — Давайте решать проблемы по мере их наступления, мои хорошие, — предложил Роланд. — Изучим коатлей, узнаем, ядовитые ли они, можно ли их вообще приручить. Может, мы тебе просто шкурку добудем или чучело. — Или еще бабочек, пока ты с ними сражаешься, перестанешь думать о коатлях, — добавил Джонатан. За Андре он очень сильно переживал. Видимо, организм того пытался бороться с сывороткой. Может быть, постепенно ее выведет из тканей, но как узнать, когда это случится? — Ладно, давайте мне бабочек, — улыбнулся Андре. — Но не прямо сейчас. Прямо сейчас я хочу вас. Это тоже было знакомо: после приступа всегда начинался такой всплеск желания, и его нужно было утихомиривать, изматывая Андре любовью до состояния тряпочки, чтобы устал и уснул на полуслове и полудвижении. Когда он уснул, Джонатан тоже вставать не стал, обнял его. Хотелось подольше побыть с любимым, пока он не требует котят и змей в качестве питомцев. Роланд встретился с ним взглядом, шепотом спросил: «Побудешь с ним?», получил в ответ кивок и выбрался из переворошенной постели. Накинул халат и сунул ноги в домашние туфли, и вышел в рубку — следовало телеграфировать о том, что до места добрались и все в порядке. За окном вился давешний коатль, завидев Роланда, снова кинулся на стекло, грозно встопорщив перья. Почему-то на Андре он не кидался так, что было странно. Мужчина старался не обращать внимания на тварь, составляя радиограмму, шифруя ее и передавая. Коатль раз за разом кидался, бился, возможно, даже шипел. Роланд ему чем-то не нравился. — Приятель, это взаимно. Ты мне тоже не по душе, — Роланд достал журнал для заметок, в котором зачастую делал наброски, принялся зарисовывать грозно растопырившегося в оконной раме коатля. Когда вышел сонный Андре, коатль сразу успокоился. Выводы делать было рано, но все равно подобное настораживало. — Кажется, у коатлей существует импринтинг. Тебя первого он увидел, — заметил Роланд. — И что? Теперь я буду его кормить, а он будет мне радоваться? — Если хочешь. Но все же не стоит. Это дикое животное, которое должно охотиться само, иначе погибнет, когда мы улетим. — Хорошо, чем займемся дальше? — Надо осмотреть остров и поискать разумных существ, — предположил Джонатан. — Завтра! — постановил Роланд, записывая события дня в бортовой журнал. — Завтра обязательно полетим все вместе искать аборигенов. Тон его говорил: «одного я тебя, звезда моя, больше не оставлю». Вечерело, коатль улетел куда-то, наверное, понял, что кормить не будут, поэтому надо найти ужин самостоятельно. Андре поймал свою лимонную бабочку, окунул ее головкой в эфир и теперь думал, стоит ли дать ей засохнуть, или сначала выпотрошить, дабы не возникало никаких запахов. При этом одна только мысль о потрошении вызывала у него спазмы желудка. Если б это была обычная бабочка, все было бы просто — поместить на расправилку, подогнув ноги под брюшко, зафиксировать нежные крылья, чтобы не облетели яркие чешуйки, и ждать. Но такую громадину следовало бы сперва избавить от внутренностей. — Мне нужна помощь, — заявил Андре Роланду. — Да, счастье мое? — тот оторвался от книги, которую читал. — Чем тебе помочь? — Нужно аккуратно сделать надрез в тельце бабочки и вытащить все содержимое. Озадаченный Роланд почесал в затылке и отправился искать комплект хирургических ножей, которые у него, как и у любого путешественника, готового к любым неожиданностям, в саквояже с лекарствами были. Потом долго примеривался, как бы так не задеть крылья, но в конце концов бабочка была выпотрошена. — Интересно было бы поймать самку, — отметил Андре. — Это самец, если особь развивалась нормально. Ладно, не буду утомлять лекциями, займусь подготовкой к сохранению этой прелести. — А откуда ты знаешь, что вот это — самец? — заинтересовался Роланд. — По его репродуктивным органам, — рассеянно отозвался Андре, орудуя пинцетом. — О, мой бог, я не хочу об этом знать, — маркиз сгреб салфетки с бывшим содержимым бабочки и выбросил в камин. У каждого в их семье было свое увлечение. Роланд был просто помешан на летательных аппаратах и силовых механизмах, кроме того, обожал рисовать, Джонатан имел более широкий круг увлечений, от химии до астрономии, Андре имел склад ума гуманитарной направленности и предпочитал проводить свободное время за чтением, иногда писал стихи, стыдливо пряча свои опусы в стол. Еще Андре увлекался бабочками и цветами, засушивал и то, и другое, старательно пополняя коллекцию. За пять лет альбомов с этой коллекцией скопилось столько, что Роланд выделил специально под нее стеллаж, где все было теперь старательно разложено по годам и странам, откуда экспонаты. Вспомнить только, как в Южной Вирджинии Роланду пришлось забираться на какое-то дерево, дабы снять с ветки паразита — один из видов орхидей. А теперь еще и гигантские бабочки туда же впишутся. Главное, чтобы Натану дурно не стало от такого зрелища. Покрытое шерстью его пугало, чешуей — приводило в ужас, убитое во имя науки — бросало в дрожь. И как в нем сочеталось все это с его авантюрной жилкой — бог весть. Но как-то сочеталось, и за это слияние невозможного Андре его и любил, вероятно. — Как думаешь, на этом острове вообще могут жить люди? — Джонатан посмотрел на Роланда. — Теперь уже сомневаюсь. Если отбросить сказочную вероятность появления великанов, конечно. — Мне не нравится на этом острове. Представляешь, какие тут… крокодилы, к примеру? — Представляю. Так же как представляю ценность подобного острова, Натан. Представь, что мы отыщем источник гигантизма всей флоры и фауны Терра Новы? Правда, ученым придется попотеть, выясняя, способны ли продукты, выращенные здесь, влиять на обычного человека. — А как мы его отыщем? — Джонатан нахмурился. — Возьмем пробы грунта и воды. Сравним с тем, что имеется в наших образцах. В лаборатории есть многое, что было установлено и загружено именно для исследований подобного рода. — Даже не представляю, как можно использовать такую информацию. — Если продукты безвредны для человека, то любая аграрная страна с руками оторвет то, что поможет ей повысить урожайность. Да и не только аграрные страны. Представь тех же желтолицых: для них рис — и хлеб, и мясо, но вырастить урожай совсем непросто. А если даже мизерный урожай по факту будет способен прокормить семью? Исчезнет голод! — Ты все так радужно рисуешь, что мне уже страшно от того, что же на самом деле произойдет. Роланд усмехнулся: — Да, я мечтатель, утопист. Что поделать, я пытаюсь изменить мир к лучшему, но не уверен, что мне удалось сдвинуть в нем хотя бы песчинку. — Допустим, они смогут выращивать гигантский рис… Сколько человек останется без работы на полях от этого? Сколько вообще человек выкинут с виноградников, с ферм? — Почему их должны выкинуть, Натан? Поясни? — Потому что нужно будет гораздо меньше рабочих рук для сбора увеличенного винограда, к примеру, — Джонатан покачал головой. — И так будет во всем. Меньше придется покупать еды у фермеров, меньше выручка для них, а стоимость одежды, к примеру, не упадет. — Что же ты предлагаешь, солнце мое? Оставить Терра Нову? Но мы не первые и не последние, кто сюда доберется. — Я предлагаю сперва просто осмотреть остров, не строя планов на то, как распорядиться источником гигантизма. Может статься, мы прилетели в единственную такую область. — Может быть, ты и прав. Но в глубине души Роланд сомневался, что так оно и есть. Хотя, если долина ограничена высокими и непроходимыми горными хребтами, возможно, что она стала именно что заповедником гигантских существ. Горы он видел, они казались родней Джомолунгме и хребтам Крыши Мира и окружали долину со всех сторон. — Надо провести замок чуть подальше от долины и этого наглого побирушки-коатля. Маркиз рассмеялся: — Ну что ж ты так его невзлюбил, солнце? Он там, а ты здесь, ему, бедолаге, приходится охотиться для пропитания, а тут такой пир внезапный. Однако согласно кивнул и принялся колдовать над рычагами управления и штурвалами. — Это десятифутовая змея, которая меня бы с радостью сожрала. Он на нас нападал, ты помнишь? — Не сожрал бы, — фыркнул Роланд. — Он всего на четыре фута длиннее тебя. — И он — ЗМЕЯ! Давайте заведем рыбок? Они милые, неопасные, плавают и радуют взгляд. — Натан, солнце наше незакатное, мне абсолютно безразличны все животные в мире, — успокаивающе потрепал его по плечу Роланд, — я предпочел бы, чтобы «Лебурж» и впредь оставался территорией, принадлежащей только людям. Надеюсь, Андре переболеет своим желанием завести животное. Но если все же нет — я предпочту птицу. Какую-нибудь певчую, хоть канарейку, хоть дрозда. — Они орут, у них паразиты под перьями и с них летит пух, — не согласился Джонатан. — Все зависит от того, как ухаживать, — не согласился Роланд. — С паразитами нужно бороться, клетку — чистить, а покрывало утихомиривает даже крикливых ар. — Хорошо, давайте заведем двух лимонных канареек и будем умиляться их воркованию, — согласился Натан. Роланд с толикой удивления посмотрел на него: Джонатан впервые согласился вообще хоть с какой-то живностью в их доме. Впрочем, с возрастом все меняются. Им с Андре уже по двадцать семь, пора не только остепениться, но и пересмотреть взгляды на жизнь. Он вспомнил свои двадцать семь и весело хмыкнул: о, да, он пересмотрел, да еще как. Не имея навыков выживания без гроша в кармане, и ничего, кроме классического Сорбоннского образования, в голове, разом лишиться дома, семьи и привычной жизни, бежать в абсолютно чуждую страну — это очень встряхнуло. — Я закончил с одной бабочкой, но мне нужна помощь со второй, — возвестил Андре. — Ты поймал ее? — Сама упала прямиком под ноги. Едва не наступил. Роланд улыбнулся сердито хмурящемуся своим мыслям Джонатану: — Вставай к штурвалу, солнце. Курс зюйд-зюйд-вест***. — Есть, капитан, — отрапортовал Натан. Громада «Лебуржа» легко, словно вальсируя с облаками, развернулась, легла на означенный курс. Ветер, в это утро рвавший в клочья облачную завесу, словно задался целью открыть перед ними все великолепие Терра Новы, и к полудню ему это удалось. Мир распахнулся внизу, выгнулся расписной чашей, бесстыдно, словно не знающая о грехе туземка, раскинулся, маня яркими красками. — Пока что ничего такого огромного не вижу, — доложил Джонатан. Переговоры внутри «Лебуржа» велись по сложной системе труб, позволявших донести голос того, кто за штурвалом, до машинного отделения или гостиной. — Сравни высоту гор, не подняться ли чуть выше? — ответил Роланд, наблюдая за полетом из окон библиотеки, где окопался с Андре. — Хорошо, поднимусь. Пока что птицы мелкие, может, птенцы, конечно. Горы приблизились, проскользнули под брюхо «Лебуржа» острыми клыками, снежно-белыми. — Еще выше, Натан. Замок поднялся, оставляя казавшиеся сахарными вершины далеко внизу. Роланд неспроста требовал: лучше перестраховаться, чем слушать вой захлебывающихся винтов и скрип опор и переборок, когда с гор налетит шквал, гадая, достаточно ли прочности заложил в хрупкую скорлупку, созданную руками человека? — И что теперь? — уточнил Джонатан. — Облетим по береговой линии, как только доберемся до противоположного края. Как думаешь, насколько Терра Нова велика? — Понятия не имею, но думаю, что довольно невелика, иначе корабли бы наткнулись на нее гораздо раньше. — В стороне от проторенных путей, занесенных во все лоции? Сомнительно. Коммодора Лафайета сюда занесла буря. — Облетим и посмотрим. Может, тут и животные какие-нибудь есть, которых нигде больше нет. Я не про размер, а про вид. — Коатлей тебе мало? — Роланд рассмеялся. На своей прародине эти пернатые твари вымерли или были истреблены ацтеками задолго до колонизации обеих Вирджиний европейцами. — Маловато, если честно. Хочется еще кого-нибудь необычного. Горы постепенно сошли на нет, пропустив над собой «Лебурж» и не взяв пошлины, словно беспечная стража. А за ними сплошным зеленым ковром раскинулся тропический лес. До окоема, до самого края острова — небольшого на самом деле. — Размеры я нанесу на карту, — сообщил Джонатан. — Посмотрим, насколько велик окажется островок. Зная скорость «Лебуржа», это труда не составляло, как и зарисовать береговую линию, примерно набросав горную цепь, больше походившую на следы действия очень старого и давно угасшего вулкана или нескольких. — А когда отправимся вниз на разведку? — загорелся энтузиазмом Андре. — Сначала картографируем, — покачал головой Роланд. — Разведка не к спеху, mon amour, да и нырять в тропические леса не хотелось бы — это рискованно. Начнем все же с побережья, думается мне. — Мне этот островок по вкусу, тут много необычного, хотя опасность оценить не могу. Но на вас ведь никто не напал, когда вы были внизу? — Не считая того попугая? Он, кажется, удивился настолько, что забыл отвернуть в сторону. — А большой был попугай? — заинтересовался Андре. Роланд описал так поразившую его птицу. — Это, собственно, была первая, не считая коатля, живность. Потом бабочки, а после и множество прочих мелких тварей, в банановых зарослях их кормилось множество. И все — раза в два минимум крупнее привычного. — Представляю, какие там крупные хищники… А они там вообще есть? — Несомненно, есть. Биологическая система не может состоять из одних травоядных, да и коатли наверняка не единственные там. — Представляю гигантского тигра, — содрогнулся Джонатан. — Это же сразу смерть на месте от аллергии. Роланд хмыкнул: да уж, как же, от аллергии. У которой будут желтые клыки и восемнадцать когтей, или сколько их там у тигра. — Но такую шкуру бы к камину, — мечтательно протянул Андре. — Шкуру сначала добыть надо. Роланд подошел к окну, привычно пропуская мимо ушей спор супругов о пылесборниках и клещиных фермах и красоте и мягкости оных. И едва не отшатнулся, когда в стекло с размаху ткнулся острый клюв и когти коатля. Того самого — трещина на клюве маркизу запомнилась отчетливо. Это что же, он летел за ними? Нет, вряд ли. Скорее, угнездился где-то в технических шахтах опор. Змей смотрел почти жалобно, пушил перья и нетерпеливо стучался в стекло. — Андре, взгляни-ка, да на «Лебурже» завелся безбилетный пассажир. Сказал бы «заяц», но это коатль! — Надо его впустить, — решил Андре. — И покормить. — Покормить - да, но впускать хищника? — Что? Впустить кого?! — взвыл в рубке Джонатан. — Он вас не съест, вы слишком большие. И жить он будет со мной. Ну давайте впустим, вдруг ему там холодно и страшно? Роланд покачал головой: похоже, снова приступ. — Андре, звезда моя, но ведь с тобой живем мы. — Он вам понравится, вот увидите. Назову его Кецаль, буду кормить мясом. За стеклом поименованный Кецаль моргал желтыми гляделками, типично-птичьими, скреб рамы и разевал клюв. — Давай впустим, — продолжал упрашивать Андре. — Раз мы его увезли из его долины, мы за него отвечаем. — Андре, нет. Это хищник, которому не место на борту. Покормить его, конечно, можно, но он погибнет, когда мы улетим, если привыкнет есть готовое, а не охотиться. — Но ему там плохо, — расстроился Андре. — Ему там отлично, он родился крылатым. А сюда его гонит всего лишь любопытство. — Но покормить его я могу? — Да, покормить — можешь, — со вздохом сдался Роланд. — Но в последний раз. Коатль еде обрадовался, долго что-то шипел благодарное после сытного перекуса. И улетать явно не собирался: на выносе нижней палубе, возле самых окон в библиотеку, свернулся в перьевой клубок и сладко уснул, судя по всему. — Вот же наглая тварь! — восхитился Роланд. — Он такой милый, — восторгался Андре. Считать милым десятифутовую зверюгу не получалось. А вот детенышем — вполне. Это вписывалось в поведенческие реакции. Роланд поднялся на мостик, сменить Джонатана, поделился с ним этим наблюдением. — Похоже, это и есть детеныш коатля. Разве что уже вылетевший из гнезда, а не вылупок. — Это… — побледнел Натан. — Это… Вот это… — Вспомни попугая. И бабочек. — Детеныш, — простонал Натан. — Он еще вырастет… Раза в два. Он нас сожрет. — Мы не можем его взять хотя бы потому, что не прокормим по дороге до Нью-Уэлдона. — Это точно, — кивнул Натан. — Так мы и скажем Андре, что нам нечем кормить его любимца. Роланд, а если за ним прилетит кто-то из родителей? — Через горы? Разве что когда мы вернемся к исходной точке пути, и то, я сомневаюсь, что, вылетая из гнезда, коатли ведут себя иначе, чем змеи или птицы. — Но что нам с ним сейчас делать? Андре в нем уже души не чает. — Можно попробовать отпугнуть. Знаешь, как отпугивают собак и кротов? — Выливают на них воду, — кивнул Джонатан. — Или свистками. Только теми, что не слышит человек. — И где мы возьмем такой свисток? — Мы с тобой инженеры, или где? — почти возмутился Роланд. — На «Лебурже» замечательная мастерская, сами сделаем. Андре в это время уже прикидывал, как разместить Кецаля в замке и как с ним играть, даже не подозревая о коварстве собственных супругов, которые слишком рационально смотрели на возможность сосуществования в одном пространстве с пернатой рептилией. Он был уверен, что они привыкнут к змею и полюбят его так же, как любит Андре. К сожалению, в состоянии «детства» Андре не помнил о том, что и сам он не слишком любит гадов и рептилий. — Мы поселим его в гостевой спальне, — «обрадовал» он супругов. — Я буду с ним гулять и кормить его. Мужчины переглянулись. «Делай скорее этот свой свисток, Роланд!» — панически взывал взгляд Натана. «Идем в мастерскую», — отвечал Роланд. Подобрать нужную конфигурацию прорези, чтобы свисток в самом деле издавал слышимые не людьми, но животными звуки оказалось делом муторным. Но они не сдавались, и два дня спустя коатль, который уже практически по распорядку ожидал кормления, перебравшись на крыло, вместо мяса получил шокировавший его «звук»****. Он заполошно заметался, соскользнул с крыла замка и канул в облака. — Наращиваем высоту, Натан, — тут же приказал Роланд. — Есть, капитан! — А куда девался Кецаль? — Андре исчезновение своего любимца заметил не сразу. — Видимо, ему надоело, и он улетел, — объясняться с ним взялся Роланд — Натан опасался, что его, не умеющего врать, Андре раскусит в два счета. — Но почему? Я ведь его кормил, я с ним разговаривал. В глубине души Роланда затрепыхался стыд, пришлось задавить в зародыше. — Звезда моя, он все-таки был диким животным, а не ручным. Может быть, затосковал по своим, вот и улетел. — Да, наверное, — Андре выглядел расстроенным. — Ничего, вернемся — заведем для тебя нормальных птиц, хочешь? — Хочу, а каких? Канареек? Парочку канареек? — Если хочешь — именно их. Или неразлучников. Андре закивал, согласный на птичек. Коатль больше не появился, да и высота не позволила бы ему подняться до замка. Они зарисовывали границы острова, неспешно перемещаясь вдоль них, но так и не встретили никаких аборигенов. Зато нашли еще одну долину с гигантскими растениями, так же отделенную горами. Это был гигантский циркус — кратер давно потухшего вулкана. — Какой-то странный остров, — решил Натан. - Так, а что там с пробами почвы и образцами семян? — Отправимся за ними завтра, — глянув на хронометр, кивнул Роланд. — Все вместе. — А сейчас спать, — зевнул Андре. Утром стало понятно, что приступ кончился, это порадовало всех: можно будет не приглядывать за Андре все время. — Главное, чтобы мы побыстрее сделали все, что хотели, внизу. — Нам нужно взять пробы, собрать образцы флоры и — по возможности — фауны, — Роланд проверял костюмы-усилители. — Хорошо, но что-нибудь небольшое. Улитку, например, — Натан занимался тем же самым. Андре просто ждал своей очереди облачиться в эту броню и пройти на борт дирижабля, чуть постукивая каблуком от нетерпения. Новый мир! И он, наконец, увидит его не с борта «Лебуржа», а сам ступит на остров своими ногами. — Все готово, — ему помогли забраться в броню, все защелкнули. — Остров нас ждет. Андре было непривычно передвигаться в «усилителе», он был слишком тяжел, но иначе Роланд грозился оставить его в замке. От этого было тепло где-то внутри: заботится, как и всегда. И немного обидно, как-то по-детски. Но по прошествии пяти лет он уже не был так быстр, ловок и неуязвим, как ранее, сыворотка все же вымывалась из организма. Что-то она изменила навсегда, что-то возвращалось к норме. Однако стоило ему увидеть то, что таилось внизу, это великолепие зелени и цветов, как он забыл про обиду. А бабочки! Он забыл вообще обо всем: ему сделали и вручили огромный сачок, с утяжелением и прочной легкой сетью, и все то время, что мужья собирали образцы, Андре гонялся за разноцветными чудовищами, лениво перепархивающими с цветка на цветок. Бабочки его не боялись, не улетали по приближении, а стоило сунуть их в подготовленный для этой цели сетчатый короб, как они замирали. Он реально опасался того, что, если они там начнут порхать, короб улетит, так что Натану пришлось прикрепить к коробу цепочку и приковать его к посадочной опоре гондолы. Но хитиновые чудовища сидели смирно и только переползали с места на место, шевеля усиками. — Какие же они… Прекрасны до отвращения, — Андре сунул туда еще одну бабочку, белоснежную с черными «глазами». — Это как? — откликнулся Джонатан, целеустремленно лезущий на огромное дерево, чем-то напоминающее молодую секвойю. — Мне страшно, но они потрясающи. А куда ты? — А за шишками. Это пихта, представляешь? Я не могу поверить, что бывают такие. Но лезть мне высоко-о-о… — он поднял голову, оценил высоту, на которой колыхалась крона дерева. — Будь аккуратен. А я поймаю вон ту… розовую. «Розовая» оказалась не бабочкой, а непонятным животным, крылатым, но при этом похожим на бурундука. Хвост, смахивающий на пушистое розовое перо, возмущенно дрожал, когда это нечто верещало в сачке. — Натан, Роланд, вы гляньте, я поймал что-то странное. Оно розовое и при этом… Что это вообще? У него хвост. Натан, застрявший на дереве, попросил живность лучше зарисовать, дабы не было проблем с аллергией, Роланд долго вертел тварюшку, яростно выдирающуюся из его ладони, потрогал крылья, с которых пыльца не осыпалась потому, что это была не пыльца, а видоизмененная шерстка, и пожал плечами: — Звезда моя, я не знаю, как тебе, а мне будет жаль это потрошить. — А мы можем его завести вместо коатля? — Э-э-э… Давай, мы решим это вместе с Натаном? Посади пока в клетку, а то убежит. У твари, кстати, были острые когти и зубы, и охотилась она на тех же бабочек. Пришлось в самом деле определить ее в клетку, пока она не поела всю коллекцию — сачок злокозненное пушистое порождение Терра Новы умудрилось прогрызть в нескольких местах. Лишившись сачка, Андре занялся цветами, бережно срывая гигантские соцветия, бутоны, листья и прочий будущий гербарий. Натан тем временем все-таки добрался до шишек. Просвистев, как чугунное ядро, шишка, нет, ШИШКА рухнула на землю, обстреливая все вокруг семенами, как картечью. — Это что за оружие убийства! — ужаснулся Андре, засев за опору и прикрываясь руками. — Роланд, ты собирал землю? Надо вернуться, хочу все разобрать и все умертвить. Маркиз, таскавший в гондолу мешки с землей, отвлекся и притащил Андре кусок лианы с орхидеей размером с голову самого Андре. — Вот, это тебе. Может, укоренится? — Хотелось бы, такая чудесная растительность. В клетке опять заорал розовый зверек. Вообще-то, конечно, никакой он был не розовый — скорее, пегий, в окраске шерсти смешались бежевый, красновато-кирпичный и светло-лиловый, но если не приглядываться, то казался в самом деле розовым. Этакой цветочек. И Андре его уже любил, судя по нежному взгляду. Оставалось уговорить Натана. То есть — самое сложное. Как ни странно, но зверек Натану даже понравился. — Жалко такое потрошить. Тварька была, вроде бы, девочкой, так что единогласно — то есть, волей Андре, — ее назвали Рози. Супруги не протестовали, Рози так Рози. Когда перетаскали все, что собрали, в том числе и выкопанные с корнем некоторые травы и даже одно деревце, в котором Джонатан с изумлением узнал обычную чернику, погрузились в дирижабль. Рози верещала и рвалась поймать бабочку, потом, выпущенная из клетки, взлетела, уселась на плечо Андре, принялась оглядываться, попискивая. — Свет мой, ты думаешь, это разумно — выпускать неизвестное животное с неизученными повадками из клетки? — Роланд покосился на тварюшку. — Я знаю, что она добрая, просто боится нас. — Андре, это хищник. К тому же, она маленькая и легко потеряется в замке. Пусть поживет пока в клетке. — Ладно, — нехотя согласился Андре. В замке, когда бабочки были выпущены в полет по замку, Рози снова посадили в клетку, налили воды. Твареныш возмущенно пищал. Но, даже несмотря на ограничения, Андре был счастлив: у него появилось свое животное! Причем, такое необычное, которого не было больше ни у кого. Отмахиваясь от своего возраста, он широко улыбался: мечта всей жизни исполнилась! В детстве ему не позволяли завести котенка или щенка, просто не позволяли — без причин. Потом ему было не до животных. После — странная фобия и аллергия Джонатана. Но Рози аллергию не провоцировала, Натан с ней подружился, во всяком случае, на него странная зверушка не кидалась. Пару недель спустя бабочки были выпотрошены и выложены на засушивание, гербарии составлены, семена уложены в ящики. — А что с землей, в итоге? Удалось выяснить, что не так? — заинтересовался Андре. — Кое-какие намеки, — оба супруга выглядели озадаченными и красноглазыми — снова допоздна засиделись в лаборатории, вон у обоих и следы вокруг глаз — окуляр микроскопа отпечатался. — Где? — оба неверяще кинулись к зеркалам, заставляя Андре хохотать. — Я пошутил, что вы так сразу. Но если мне придется снова завтра ложиться в постель в компании Рози, а не вас — намажу окуляр чем-нибудь этаким! — Мы выяснили кое-что, — Натан поймал его за талию. — Какое-то вещество попало в почву. — Причем, за пределами обеих долин оно не встречается! — Роланд нежно поцеловал обоих. — Я специально взял пробы грунта из первой долины и между ними. Исследования длились уже не первую неделю, и Андре, собравший все, до чего только дотянулся сам или попросил супругов, немного заскучал за описанием образцов. — Я уже все проверил, перепроверил, зарисовал, измерил, описал и придумал названия. Мне скучно. — Что ж, думаю, мы можем отправляться домой, — согласно кивнул Роланд. На леднике покоились образцы фруктов, в таксидермической лаборатории стояли скелеты и чучела пойманных им тайком от Андре и Джонатана коатлей, колибри, попугая, парочка гигантских змей и еще таких же крох, как Рози. Семена, корнеплоды и шишки тоже были собраны в достаточном количестве, чтобы удовлетворить Естественнонаучное Собрание и Старого Света, и Нового Света. Географическое сообщество должны были порадовать тщательные измерения Терра Новы и ее карты. — Может быть, мы получим награду, — мечтал Андре. — Может быть, наши имена даже прославятся в веках, — смешливо щурил глаза Роланд. — Может быть, первооткрывателей всегда помнят. — Мы, скорее, первопроходцы, — Натан погладил довольно пискнувшую Рози, которую явно перекармливали — она стала толстой. — Но нашими именами все равно что-нибудь назовут… Хотя я и так увековечил вас в бабочках. — Да? И как же ты назвал этих чешуекрылых чудовищ? — Одну — Papilio roland, вторую — Papilio skvorish*****. — А в свою честь? — Роланд поцеловал мужа, Джонатан растроганно улыбнулся. — А в свою честь… Я не подумал, — растерялся Андре. — Тогда мы назовем. И я даже знаю, как и кого: тип хордовые, надкласс шестиногие, класс пресмыкающиеся, Archosaurus Milton******. — Это ты про Рози? — Нет, это я про коатля. Андре подумал, прикинул и расцвел. Ему понравилась идея супруга. Убедительных доказательств того, что коатли в самом деле существовали на континенте Южная Вирджиния, до сих пор найдено не было, кроме фресок истребленного испанскими конквистадорами племени ацтеков, так что ученые мира считали это животное вымышленным. Андре достанутся все лавры первооткрывателя. Пока «Лебурж» добирался обратно на большую землю, все коллекции были приведены в порядок, перетряхнуты, подписаны, расставлены красиво. Рози привыкла к рукам и незнакомой пище, свила себе гнездо в клетке и родила троих крохотных малышей. Натан поначалу был в шоке, голые, слепые и противно-розовые детеныши повергали его в отвращение. Однако потом они обросли милым пушком, стали активно прыгать и пытаться взлететь. — Сочту их вполне… очаровательными, — решил Натан. Один из малышей вскоре стал практически постоянным его спутником, выбирая вместо насеста плечо или макушку Джонатана, чем вводил его в состояние легкой паники. Впрочем, оба быстро привыкли. Однажды утром Роланд разбудил супругов сообщением, что через три часа они уже будут в обитаемых краях, так что стоит просыпаться и готовиться к разговору с учеными мужами. В путешествии на Терра Нову прошло около полугода, мир встретил возвращение «Лебуржа» привычной суетой и рутиной, от которой все трое порядком отвыкли. Но с первых же заявлений в научных кругах завертелась карусель, подхватив супругов Лебурж в свои объятия. Монографии, исследования, интервью — мечты о славе исполнились сторицей. Рози все хотели потрогать и погладить, бедный зверек сперва шипел и дичился, потом внезапно полюбил славу и гордо порхал по рукам ученых. Двух ее детей подарили зоологическим садам, со своей Шайни Натан наотрез отказался расставаться. Как выяснилось впоследствии, размножаться розовые зверьки могли и без участия самцов, партеногенезом, поголовье белок-бабочек, как их назвали ученые, вскоре пополнилось. — А коатля? Хоть одного привезти можно? Живьем? — нервничали ученые. Пришлось обещать, что коатль будет. И не один. Кроме «Лебуржа» к Терра Нове пока еще не прилетал ни один достаточно крупный цеппелин, и не приставал ни один корабль. Были исследованы образцы почвы, воды и растений. Новый элемент, найденный в них, получил название «гигантиум», так как именно он был причиной того, что растения и животные двух долин вырастали таких размеров. Роланд употребил все свое влияние и расстался с немалой суммой, но долины были выкуплены в собственность семьи Лебурж и превращены заранее и навечно в заповедные зоны. — А теперь осталось самое главное, — торжественно заявил Андре. Торжественность момента слегка портило то, что в это время все трое супругов возлежали на кровати во весьма фривольном виде. — А что самое главное? — Роланд передвинул голову, укладывая ее на живот Андре. — Надо придумать название острову. — О, нет, у меня всегда было очень плохо с фантазией, — старший супруг немедленно самоустранился, принимаясь активно мешать младшим проявлять эту самую фантазию в выдумывании имени для новой земли. На третьей минуте младшие решили, что Терра Нова — отличное название, а вот Роланду надо отомстить. Он был совершенно не против «страшной мести», лишь довольно постанывал, отдаваясь в умелые и нежные руки любимых. Жизнь, со всеми ее тревогами, заботами и радостями, продолжалась.