***
Оказывается, что незнакомца зовут Чон Чонгук, и он, в отличие от Юнги, пришел сюда не поскучать и не потому, что друзья пригласили, а из-за искренней любви к танцам. Когда на так и незанятые рядом с Юнги места плюхаются уже отвыступавшие со своими командами Хосок и Чимин, Чонгук сначала несколько секунд удивленно смотрит на них, а потом принимается рассыпаться в комплиментах и вести себя, как заядлый фанат. Разве что автографы не просит. Юнги ловит вопросительные взгляды своих друзей и поясняет: – Это Чонгук. Хосок кивает, как будто это все объясняет, а Чимин внимательно смотрит на парня и затем переводит взгляд на Юнги в поисках разъяснений. Юнги что-то шепчет ему о том, что и сам только что с ним познакомился и поэтому еще не знает, что из этого выльется. Чимин несколько секунд неотрывно смотрит на Юнги, пожимающего плечами, и просто качает головой. Юнги и сам разберется.***
Концерт заканчивается, и Юнги стоит у выхода из зала, пытаясь вспомнить, где находится холл. Чимин с Хосоком уже убежали со своими командами, другие зрители и сами ходят туда-сюда, только сбивая с толку, и он стоит, абсолютно не зная, куда ему идти. Совершенно внезапно рядом появляется его новый знакомый, и Юнги от неожиданности чуть не подпрыгивает. – Меня ищешь? – интересуется Чонгук, и Юнги фыркает. – Вообще-то гардероб, но и ты тоже сойдешь.***
Чонгук ведет Юнги к гардеробу, даже не задумываясь о дороге, словно он тут каждый день бывает, и задает миллион вопросов, на которые приходится неохотно отвечать. О себе Чонгук говорит мало, но все же Юнги удается уловить, что ему восемнадцать, у него страсть к музыке и танцам и явное желание подкатить к Юнги. От последнего ему даже как-то приятно становится. Чонгук ждет Юнги, пока тот надевает пальто и кутается в шарф, и смотрит так, словно боится, что он сейчас куда-нибудь убежит. Юнги решает не мучить мелкого и поэтому, ссылаясь на то, что плохо знаком с этим районом, просит отвести его куда-нибудь, где можно поесть. Неловкость на лице Чонгука сменяется счастливой улыбкой, и вот он уже ведет Юнги по переполненным улицам, аккуратно держа за локоть, в кафе, где «самая вкусная еда на свете, точно тебе говорю, хён». В кафе Чонгук что-то рассказывает, спрашивает, неотрывно смотря на Юнги и внимательно слушая его ответы, которые раз за разом становятся все подробнее. Чонгук говорит о чем-то очень для него важном, сильно жестикулируя, и чуть не задевая, и не смахивая на пол кружку с кофе, которую обязательно бы разбил, если бы Юнги не удержал его за руку. Юнги по-прежнему держит руку Чонгука и видит, что тот смущается, едва ли не краснеет, и становится уже не так смешно, как тогда в зале. Чонгуку восемнадцать, он балансирует на грани по-детски неумелых ухаживаний и до жути сексуального флирта, и у Юнги от этого чуть ли не крышу сносит. Или уже снесло.***
Они выходят из кафе, и Юнги отчетливо видит, что Чонгуку хочется прощаться еще меньше, чем ему самому, и поэтому он, опять же ссылаясь на то, что плохо знает эту часть города, просит мелкого показать ему дорогу. Юнги отвратительно врет, потому что знает весь город, как свои пять пальцев, но зато Чонгук тут же, воодушевившись, спрашивает, где он живет, и предлагает прогуляться пешком, уверяя, что идти все равно не очень далеко. Юнги знает, что «не очень далеко» Чонгука на самом деле означает пару часов пешком (в лучшем случае), но все равно соглашается. Зато Чонгук улыбается.***
Чонгук что-то напевает, и Юнги просто не может не думать о том, как Чонгук мог бы петь его песни и как его голос сочетался бы с голосом Юнги, если бы они решили записать что-нибудь вместе. Он чуть не спотыкается на ровном месте, когда Чонгук оборачивается и, словно читая его мысли, немного неуверенно интересуется: – Хён, можно я запишу одну из твоих песен? Юнги пытается оставаться – хотя бы выглядеть – спокойным и кивает, получая в ответ довольную улыбку и забившееся быстрее сердце. Теперь он точно уверен, что от Чонгука ему крышу сносит. Определенно.***
Юнги сидит в своем удобном офисном кресле, забравшись в него с ногами, и сонно зевает, смотря на записывающегося Чонгука. Юнги не спал почти всю ночь, переделывая музыку и – совсем немного – тексты песен так, чтобы они подходили Чонгуку, и встал с утра пораньше, не проспав и пары часов, чтобы заехать за живущим черти где мелким и привезти его в студию. Намджун протягивает кружку с горячим кофе, и Юнги с благодарностью ее принимает, хоть и знает, что это все равно ни черта не поможет. Он делает глоток, когда Чонгук снимает наушники и подходит к клюющему носом хёну. В студии холодно, и даже почти обжигающий кофе не помогает, поэтому Чонгук протягивает ему свою клетчатую рубашку. Юнги отмахивается, говорит, что Чонгук еще умудрится заболеть, если будет ходить в одной футболке, но мелкий упрямится не хуже самого Юнги, и тому все-таки приходится ее принять. После того, как Юнги накидывает на плечи несчастную рубашку, Чонгук подходит к нему с текстом песни в руках и небольшим предложением. – Хён, давай запишем эту часть вместе? Юнги, просматривая свои же слова, едва заметно улыбается, потому что Чонгук каким-то образом угадал его любимую часть, и, кивая, поднимается со стула, прося Намджуна проследить за записью.***
Они решают сделать перерыв. Юнги с Чонгуком сидят в коридоре, на подоконнике, жуя купленные Намджуном в соседнем магазине несколько пачек печенья и запивая их какой-то принесенной оттуда же гадостью. Несмотря на весь выпитый кофе, Юнги, кажется, еще более сонный, чем раньше, и поэтому, стоит ему на секунду прикрыть глаза, он тут же проваливается в сон, и его голова опускается на плечо Чонгука. Чонгук пристально смотрит на него, отложив печенье, и неуверенно тянется, чтобы мягко пригладить растрепанные волосы и поправить спавшую с плеча замерзшего хёна рубашку. Мимо проходит Намджун, и, замечая спящего друга, сообщает, что в соседней комнате есть диван, и предлагает перенести Юнги туда. Чонгук аккуратно встает, стараясь не разбудить Юнги, и подхватывает его на руки. Он следует за Намджуном по коридору и, дойдя до комнаты, осторожно опускает Юнги на старый, потрепанный диван. Он тихо прикрывает за собой дверь и идет записываться дальше.***
Юнги выползает из комнаты примерно через час, может, чуть больше, и плюхается на свое обычное место, прижимая ноги к груди. – Выспался? – с улыбкой, полной заботы, интересуется Чонгук, садясь на подлокотник слева от Юнги и опираясь на спинку кресла. – Он не выспится, даже если целую неделю проспит, – фыркает проходящий мимо Намджун, и Юнги с легкой ухмылкой немногословно показывает ему средний палец. Намджун открыто смеется, растрепывая волосы возмущенного Юнги и улыбающегося Чонгука, и возвращается к своим делам. Он уже собирается уходить, и Юнги, отмахиваясь, говорит, что задержится. Намджун вопросительно смотрит на Чонгука, спрашивая, не нужно ли его подбросить дома, раз они все равно, кажется, живут в одной стороне, но Чонгук, поблагодарив за предложение, отрицательно машет головой. Юнги разбирается со сделанными записями, и Чонгук опускается рядом на колени, положив руки на стол и устроив на них голову. Он наблюдает за сосредоточенным Юнги, за тем, как он то хмурится, то наоборот улыбается краешками губ, и думает, что хён, наверное, сейчас совсем ничего не замечает, потому что, если бы все-таки замечал, вряд ли бы разрешил Чонгуку так открыто пялиться. – Уже поздно, – тихо шепчет он, когда уставший хён начинает тереть глаза. – Еще пару минут, ладно? – Юнги отрывается от экрана, мягко проводит рукой по волосам Чонгука, и тот кивает. Юнги возвращается к работе, и пара минут растягивается на целых полчаса, но Чонгук совсем не против. Юнги же рядом.***
– Я не хочу уходить, – жалуется Чонгук, когда старший наконец заканчивает и принимается выключать оборудование. – Не уходи, – пожимает плечами Юнги, указывая в сторону комнаты с диваном. – Можешь остаться здесь ночевать. – А ты останешься? Юнги замирает с мышкой в руках. Он медленно выпрямляется и переводит взгляд на охреневшего от собственной наглости мелкого. У Чонгука в глазах – смесь страха, удивления от собственных слов и какой-то непонятной надежды, и Юнги вместо вертящегося на языке «Мне что, делать больше нечего?» выдыхает: – Останусь.***
Юнги все-таки удается убедить Чонгука, что, во-первых, ночевать на старом твердом диване будет не очень удобно, а во-вторых, они вдвоем на нем не поместятся, и поэтому через пару минут они стоят на автобусной остановке. Автобуса нет уже минут тридцать, и Чонгук чувствует, как начинает болеть голова и горло. Ему холодно, но он с улыбкой вспоминает, что его рубашка все еще на Юнги, и просто кутается в пальто, пытаясь согреться. Юнги смотрит на стоящую на другой стороне остановку, где только что остановился нужный ему автобус, и думает, что восемнадцать здесь вроде бы Чонгуку, а ведет себя как малолетний придурок он сам. Именно он смущается от заигрываний на уровне первого класса и не знает, как реагировать, когда подкаты мелкого становятся серьезней, именно он работает целую ночь над музыкой и песнями для Чонгука и потом, не выспавшись, тащит его в студию, потому что тот попросил, именно он вместо того, чтобы ехать сейчас в теплом автобусе домой, стоит на остановке в минусовую температуру, и именно он через пару минут заходит в автобус, который едет в противоположную от его дома сторону. Юнги едва успевает занять освободившиеся места, и Чонгук плюхается рядом. Он чувствует слабость и усталость из-за того, что, кажется, все-таки умудрился простыть, и кладет голову Юнги на плечо, устраиваясь поудобнее. – Хён, спасибо, – шепчет Чонгук, закрывая глаза и перебирая в голове события сегодняшнего дня. – Не за что. Обращайся, мелкий. Чонгук тихо смеется куда-то в плечо Юнги, и его смех тут же сменяется хриплым кашлем. Он прикрывает рот ладонью и отворачивается, чтобы в случае чего старшего не заразить. Юнги тихо матерится, хмуро уставившись на Чонгука, но тот лишь смотрит в ответ щенячьим взглядом и прижимается ближе, пытаясь заснуть и лишая Юнги возможности повозмущаться. Голова раскалывается.***
– Твою мать, Чон Чонгук, нафига мы сюда ехали? Чонгук перестает рыться в карманах и, подняв взгляд на Юнги, молча пожимает плечами. Ключи он забыл дома или потерял где-нибудь, а входную дверь – сколько бы они ни звонили – никто не открывает, и они стоят на холоде, не зная, что делать. Юнги, пытаясь успокоиться, делает глубокий вдох, выдыхает и разворачивается, идя обратно к дороге, и Чонгук бежит за ним следом. Юнги вызывает такси, дает Чонгуку подремать на своем плече, пока они едут к нему домой, потому что у мелкого такой вид, будто он сейчас умрет, тащит его в аптеку, чтобы не искать по всей своей квартире лекарства, пичкает сиропом и таблетками, заваривает ему чай и отдает найденную в шкафу толстовку, чтобы не холодно было. Чонгук молча ждет, пока приедет машина, прижимается ближе к теплому хёну, засыпая, щурится из-за слишком яркого освещения в аптеке, послушно пьет все купленные лекарства и согревается горячим чаем и уютной толстовкой, в которой и в самом деле тепло.***
У Чонгука слипаются глаза, и Юнги, подойдя ближе, хлопает его по плечу. – Пойдем, – он забирает пустую кружку, ставит ее в раковину и направляется в сторону своей комнаты. Чонгук, где-то на краю сознания, за головной болью, чувствуя себя до жути неловко, идет следом и замирает в дверях. Он сонно рассматривает все вокруг, и Юнги легонько подталкивает его к кровати, через пару секунд ложась рядом. Не на полу же ему спать.***
Чонгук никак не может заснуть. Он ворочается, пытаясь лечь поудобнее, до жути раздражает этим уставшего Юнги и в итоге, надеясь, что хён его не прибьет, обнимает того со спины. Чонгук замирает, ожидая реакции Юнги, и, когда тот ничего не говорит, расслабляется. Он, отвернувшись, кашляет куда-то в сторону и закрывает глаза, устроив голову на мягкой подушке. Уютно.***
Чонгуку восемнадцать, и впервые за свою жизнь он чувствует себя счастливым. Он чувствует себя счастливым, потому что впервые показывает кому-то наброски своих песен, впервые поет и посвящает их кому-то, впервые записывается с кем-то, впервые, участвуя в конкурсах и концертах, знает, что в зале сидит кое-кто важный, кто будет его поддерживать и кто будет внимательно смотреть его выступление, даже если просто проигнорирует остальные. Впервые Чонгук знает, что может завалиться к кому-нибудь посреди ночи, если забудет ключи или просто не захочет идти домой, и его обязательно впустят. Может, сонно поворчат немного, но точно впустят. Впервые Чонгук переполнен счастьем и впервые делится им с кем-то важным. Этот «кто-то важный», Юнги, слушает песни еще не особо опытного Чонгука, зная, что большая часть из них написана именно для него, отмечает недочеты, помогает, таскается по выступлениям, залипает на танцы Чонгука и, не задумываясь, разрешает торчать у себя дома неделями. Юнги уверен, что они ведут себя как два влюбленных придурка, но все-таки смиряется с этим. Просто Чонгук счастлив. И вместе с ним счастлив и Юнги.