Ошибаться иногда приятно

Из всех сотрудников отдела, куда по службе отправили инспектора Чандлера, Эмерсон Кент был самым молодым и вменяемым. Во всяком случае, он не был так враждебно настроен к нему и был готов пойти навстречу. Чандлер оценил это, как никто из новоиспеченных коллег: на особое отношение рассчитывать Эмерсону, конечно, не пришлось, однако плюсик от руководства он заработал. Дальше Эмерсон радовал Джозефа все больше: единственный оценил его идею с Потрошителем, поддержал предложение о засаде и вообще проявлял инициативу и дружелюбие в общении. Это радовало. В нем Джо видел хоть какую–то поддержку на новом рабочем месте, потому что остальные все еще принимали его в штыки. Спустя пару недель Чандлер взорвался. Терпение лопнуло, и он наорал на своих подчиненных так, как никогда в жизни еще не делал. Он привык относиться ко всем с уважением, своего рода почтением, но здесь даже хваленая английская сдержанность не спасала: настолько непробиваемых людей Джозеф видел впервые. Вышколенный по строгим правилам, он просто никак не мог понять, почему эти люди не хотят соблюдать рабочий порядок. Почему они не понимают, что организованность — лучший помощник в борьбе с преступностью? Он кричал не от злости, а от отчаяния. Каждая попытка донести истину до этих людей с треском проваливалась, и у Чандлера уже не было никакого выбора. Удивительно, но на следующий день все выполнили указания. На каждом красовался галстук, пусть и своеобразный, но Джозеф порадовался, что они вообще проявили хотя бы такое уважение к начальству. А еще через пару дней Эмерсон, который единственный сразу надел нормальный галстук, пришел в отдел в костюме. Брюки плотно обхватывали худые подтянутые ноги, а приталенный пиджак выгодно подчеркивал фигуру. У Чандлера удивление перекрыло все другие эмоции, но благодаря своей выдержке он не показал этого. Однако внутри разразился настоящий ураган: кто мог подумать, что ему так пойдет костюм? Кто мог подумать, что он настолько привлекателен? Это было похоже на наваждение. Кажется, ничего еще в своей жизни Чандлер не хотел так сильно. Никого в своей жизни. А этот маячащий перед глазами сгусток сексуальности катастрофически мешал в работе. Да и в жизни тоже, потому что до дрожи в пальцах хотелось прижимать его к себе, ловить ртом стоны и выцеловывать узоры на ключицах. Несмотря на внешнее поведение, Джо был романтиком, так что он обязательно бы держал Эмерсона за руку, гладил подтянутый живот и целовал на кухне, прижимая к столу. Нельзя было «переодевать» Эмерсона. Знал бы Джозеф, чем это обернется для него... Не заметить, что Эмерсон старался быть похожим на начальника, было трудно. Костюмы–тройки, элегантное пальто. Он даже перенял привычку раскладывать вещи на столе определенным образом. Как Джо. Когда Чандлер заметил это, в его душе шевельнулась волна нежности и надежды. А вдруг?.. А что, если?.. Бесконечно гадать Джозеф не мог: натура требовала деятельности, желание перекрывало здравый смысл. Нужно было только придумать, найти возможность. В один из дней он, как обычно, засиделся допоздна. За окном уже было темно, а в здании свет горел только в паре окон. Голова гудела от работы, бальзам не помогал, и в кабинете уже все пропахло им. Глаза болели, мысли путались. За перегородкой только лампа освещала тусклое пространство. Вытянув шею, Чандлер заметил сидящего за столом Эмерсона. Да, он был ответственным работником, но не часто засиживался до позднего вечера. — Эмерсон? Что ты здесь делаешь? — удивленный, Чандлер вышел из кабинета. — Работаю? — улыбнулся Кент. Он прятал взгляд, смотря на разложенные перед собой бумаги. — Но ведь уже поздно? — А что вы здесь делаете? Когда вы последний раз были дома? — Молчание в ответ. — Вот видите. Эмерсон усмехнулся. — И все же, иди домой. — Почему вы меня выгоняете? Я вам надоел? — Совсем нет, просто я забочусь о тебе. — Это очень... мило с вашей стороны. Джозеф с удовольствием для себя отметил, что Эмерсон покраснел. Или это блики лампы и утомленное сознание? В любом случае у надежды открылось второе дыхание, а самолюбие с радостью приняло этот факт. Он вернулся в кабинет, чтобы успокоить разбушевавшиеся мысли. Находиться с Кентом рядом было довольно трудно, особенно когда желание перехлестывало все. Смешно: ему за тридцать, но он избегает контактов со своим подчиненным, потому что, кажется, влюблен в него. На следующий день он то и дело ловил на себе взгляды Эмерсона. Удивленные, вопросительные, восхищенные — все зависело от ситуации, но Кент смотрел на него,и Джозеф был готов подойти и разложить его на столе на глазах всего отдела. Приходилось постоянно чем–нибудь занимать себе руки, но навести порядок в мыслях не удавалось. Бесконечные вопросы, связанные с преступлениями и с личной жизнью, мучали и выбивали из колеи. «Так продолжаться больше не может», — подумал Чандлер вечером и вызвал Эмерсона к себе. Определенность нужна была ему хотя бы здесь. — Хотели меня видеть, сэр? — Кент прикрыл за собой дверь, зайдя в кабинет. — Да. У меня к тебе разговор, так что присядь, пожалуйста. Эмерсон был удивлен. Сам Джозеф удивлялся своему поведению не меньше, потому что он не успел до конца обдумать план действий, а его уже несло по нехоженым тропам. — О чем вы хотели поговорить? Есть какие–то вопросы по работе? — Тебе очень идут костюмы, — выдохнул Чандлер, отпуская внутренние пружины. Эмерсон вопросительно выгнул брови. — Спасибо, сэр, но... — И я, кажется, в тебя влюблен, — инспектор перебил его. В кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь тихим жужжанием ламп на потолке. — Вы? В меня? Я думал, у вас есть девушка или что–то вроде, — Эмерсон пытался найти нужные слова, чтобы выразить мысли, но от волнения в голове все перемешалось. — Моя девушка — это моя работа, ты не заметил? — усмехнулся инспектор. — Заметил, конечно. — У меня все, ты можешь быть свободен, — Чандлер принялся раскладывать бумаги по нужным стопкам. Кент накрыл его руку своей, прижимая к столу. — Мое мнение вы услышать не хотите? — Я решил, что тебе нечего сказать. — Напротив. Чандлер поднял руку, переплетя пальцы с Эмерсоном, и дернул его на себя, заставляя наклониться. Он коснулся его губ своими, сам приподнявшись навстречу, а в голове билась мысль, что ошибаться иногда действительно приятно.