Жизненно неважно

Сова гухнула последний раз и замолкла, укоризненно глядя на Иолая нечеловечески мудрыми желтыми глазами. Тот пожал плечами: – Перестань, ничего с ним не случится! Тишина. – Он большой мальчик. – Иолай не выдержал и хихикнул. – Некоторые считают, что даже слишком. Ну, ты понимаешь... Сова глянула на него еще раз и улетела. Иолай присел у небольшого костерка, поворошил быстро прогорающий хворост. Надо было до темноты собрать постель, тогда сейчас можно было бы блаженно растянуться на ней. Геракл бы всё сделал – и хвороста бы добавил, и рыбу на ужин поймал. Да и охапку листьев тоже притащил бы. И где это его носит целых три дня? Не понимает разве, что кое-кому тут плохо? Безусловно, Иолай прекрасно помнил, что сам постарался избавиться от друга, сказав, что останется в этой деревушке на неделю и пусть герой хоть раз справится с проблемами в одиночку. Вот он и отправился в Орхомен вместе с этим тощим парнем. Ах, жаль, что его нет! Было бы всё обустроено, мягко и удобно... Можно было бы расстегнуть пояс, снять безрукавку, дать коже почувствовать щекочущее прикосновение листвы... И помечтать о крутобедрой Хелоне, муж которой вернулся так некстати. – Нет, – сказал твердо Иолай, осторожно ощупывая шишку на затылке, – о муже я думать не собираюсь! Он прислонился спиной к шершавому сосновому стволу. Глаза закрывались, поплыли какие-то невнятные картинки, постепенно становившиеся всё отчетливее и ярче. Геракл, согнувшийся почти пополам, на шее и лопатках удерживал огромную каменную глыбу, давая возможность выйти из пещеры десяткам перепуганных женщин. "Вот дома им не сидится, – с досадой думал он. – Мало разве дел по хозяйству? Нет, им надо на праздник в Элевзин! Деметра без них не обойдется, конечно же. И они без нее, разумеется, тоже!" Щеку поцарапал один из мелких камней, неустанным потоком сыпавшихся с перекрытия. Геракл тихо ругнулся. Не потому что боялся красоту потерять – заживало на нем всё от заката до заката, но наверняка ведь найдется какая-нибудь молодка, готовая покудахтать над ничтожной царапиной, изобразить великую тревогу и заботу! Он отчетливо представил мокрую тряпку на лице, а руки дамы... где-нибудь еще. И сжал челюсти. Мелкие повреждения отлично сами проходили, если же рана оказывалась серьезной, то лучшей няньки, чем Иолай не было и быть не могло. Хотя бы уже только потому, что его интересовала исключительно пострадавшая часть тела. Хорошо бы он был здесь! Он бы помог – нет, не с прогибающимся сводом пещеры, нет, ни в коем случае! Ничего тяжелого он делать не станет, если только найдется хоть малейшая возможность поотлынивать. Но он бы сидел неподалеку на удобном плоском камне, держал факел и, время от времени отвлекаясь от созерцания мелькающих женских ножек, спрашивал бы: "Ты не очень устал?" И глаза у него были бы голубые и невинные. Геракл чуть шевельнул плечами, проверяя, всё ли еще они у него есть – затекли совершенно. Очередная паломница проскочила рядом, "случайно" задев бедром. Он прошипел что-то сквозь зубы, не слишком вежливое. Однако всерьез протестовать не решился. Репутация обязывает как-никак! Внезапно появилось нежное сияние и повеяло благоухающей прохладой. – Привет, братик! – Привет. Надеюсь, тебя не надо срочно мирить с Гефестом? – Нет. – И вразумлять твоего великовозрастного сыночка тоже не надо? – Нет. Геракл насторожился. Афродита, отвечающая односложно – это может быть очень опасно. – Я немного занят и мне чуть-чуть неудобно говорить, когда я вижу только... нижнюю твою половину. Но я рад, что ты заглянула. Тишина. – Дита! Что происходит? – Не знаю. Она опустилась на колени прямо перед ним. Справа и слева пробирались женщины, ни одна из которых ее не видела, так что богиня могла не волноваться, понравится ли им ее новая лента. Тем не менее она привычно поправила складки невесомой розовой ткани, откинула назад белокурый локон. И наконец глянула ему в глаза: – Кажется, мне скучно. Геракл собрался облегченно выдохнуть, но быстро передумал, вспомнив о глыбе, которую держал. – И это всё?! – По-твоему, мало!?? Ты такой бесчувственный! Ты... ты... бестактный, бездушный, холодный, черствый, сухой и чуткости в тебе ни на полдрахмы! Плотного телосложения увядшая красотка лет пятидесяти с трудом протискивалась мимо них. Впрочем, ее это вполне устраивало, предоставляя чудесную возможность не только придерживать руку на талии Геракла, но и медленно ее передвигать. Он фыркнул, как рассерженный кот. – Мне бы твои проблемы! Богиня любви поджала губки. – Слушай, сестренка, а ты не можешь их как-нибудь урезонить? Ведь это же по твоей части, верно? У каждой из них есть муж, любовник или жених. Пусть о них и думают, не отвлекаясь на меня. – Ты не хочешь найти пару утешительных слов, а я что-то для тебя делай? Она выпрямила спину и опустила глаза, старательно демонстрируя глубину своего несчастья и ширину своей обиды. Геракл судорожно сглотнул. "Ну почему, почему с женщинами всегда так трудно? Даже если не вспоминать о Гере – женщины всегда чего-то от меня требуют, ожидая, что я немедленно брошусь выполнять любой их каприз. По их мнению это и есть то, чем должен заниматься настоящий герой. Даже мама... Геракл, ты бы женился. Геракл, ты бы постригся. Геракл, я уверена, что тебе стоит попробовать больше общаться с братом. Но она действительно хочет мне добра. А остальные? И как это Иолаю удается с ними управляться? У него это всегда получается так естественно и просто. – Почувствовав легкий щипок, он проникновенно поблагодарил быка за толстую кожу, из которой были сплетены его штаны. – На чем я остановился? Ах, да – Иолай и женщины. Хотя почему только женщины? У него вообще всё получается как-то само собою. – Геракл хмыкнул. – В том числе и влипать в неприятности." Афродита, сквозь ресницы внимательно наблюдавшая за сменой выражений на его лице, решила, что он что-то слишком уж отвлекся и пора напомнить о себе. Она глубоко вздохнула и прошлась пальчиками по его ноге – так что жар пробежал от щиколотки до колена. – Дита! И ты туда же?! – почти прорычал он. – Ты жуткий мрачный тип, братик! Ты не ценишь того, что тебе уже дано и что тебе еще предлагают. Но ты лучше многих в нашей семейке, так что я выполню твою просьбу, если ты пообещаешь избавить меня от скуки. – Как насчет поскучать вместе? – Ну уж нет! Не пойдет! Такие предложения делай Аресу! Воздух вспыхнул и появился широкоплечий парень в черной коже. Он подозрительно глянул на живописную группу: – Мило смотритесь. Но как бы вас Гефест не застукал. Подсказать ему, что ли? Да, кстати, о чем это вы болтаете? Что за предложения? – Не обольщайся – у меня с тобой никаких дел. – От появления Ареса Геракл пришел в еще более дурное расположение духа (если это вообще было возможно). Новоприбывший надменно вздернул подбородок: – Можно подумать, мне от тебя что-нибудь нужно! Он вспыхнул еще раз и исчез. Проснувшись, Иолай обнаружил, что лежит, свернувшись калачиком в углублении между толстыми корнями величественной горной сосны, что все мышцы закаменели, что уже давным-давно рассвело и что его желудок им недоволен. Поэтому он встал, потянулся, несколько раз нагнулся и на миг порадовался отсутствию Геракла, который опять бы начал приставать с утренней гимнастикой. Ему хорошо – в нем божественная кровь играет, а подумал бы, каково простому смертному? Иолай отлично знал, что он очень даже непростой смертный – уж для Геракла-то наверняка – но временами он любил изобразить "потерявшегося щенка", хотя бы для себя самого. Он бросил взгляд на остатки вчерашнего кролика. Его нутро немедленно сообщило свое мнение как по поводу миновавшего ужина, так и по поводу вероятного завтрака. Но выбора не было. Пожевывая жесткое мясо, из которого куда-то подевался весь сок, Иолай не мог отделаться от обрывков тех снов, что приходили к нему ночью. Там было много всяких событий и людей, была и Хелона. И почему-то постоянно появлялся правый наруч Геракла. Тот самый, с красным овальным камнем, плоско пришлифованным. Сколько раз он пытался выяснить у владельца, рубин ли это или какой-то особенный камень, но результата так и не добился. И при чем здесь эта поделка Гефеста? По мере поглощения пищи тревожные мысли всё больше и больше завладевали им. Сны чаще всего бывают простые, но порой в них есть некое послание, скрытый смысл, божественное предупреждение. Что, если Гераклу грозит опасность? Как узнать? Иолай вытер руки пучком травы и направился к роднику набрать с собой воды в плоскую флягу. И почему это с Гераклом всегда получается путешествовать налегке, а как только оказываешься один, появляется нужда в невероятном количестве вещей? Он шел не торопясь, насвистывая и поддевая носком сапога шляпки поганок. Решение ускользало. Отправиться туда, где должен быть Геракл? Но Иолай не помнил названия деревни – где-то около Орхомена. А сколько их там! Ждать его, как условились, в Тоскосе? Еще целых пять дней ничего не знать о происходящем. Может, пойти к оракулу? К какому? В Додону к Зевсу? Далековато, но... Он уже было развернулся в нужную сторону, как вдруг спохватился, что в последнее время отношения Геракла с папочкой основательно подпортились и стали едва ли не хуже, чем с Аресом. Тогда в Дельфы к Аполлону? Тоже не ближний свет, да и не нравился Иолаю Аполлон. Ни характерцем, ни прической. "Привилегия друга полубога, – усмехнулся он, – иметь собственное мнение о богах." Может, поговорить с Афродитой? Вряд ли она что-нибудь знает. Иолай рассердился так, что даже топнул ногой: – Скорее Тартар замерзнет, чем я... – Не беспокойся, странник, Пирфлегетон продолжает течь. Он обернулся и обнаружил, что почти вплотную к нему стоит миловидная женщина средних лет. Одежда на ней была простой, но аккуратной и чистой. Пушистые темные волосы, стянутые голубой лентой, подчеркивали мягкость смуглого лица. – Как ты подкралась, что я тебя не заметил? – Наверное, ты был очень занят своими мыслями. Хорошее объяснение. Но Иолаю и раньше приходилось задумываться, однако никогда он не терял бдительности. – Кто ты? – Я никто, а кто ты? Ответь ему таким образом мужчина, Иолай знал бы, что делать. С женщиной же не хотелось быть грубым – мало ли какие у нее могут быть причины для осторожности? Она была так близко, что он почти чувствовал тепло ее тела, и от нее приятно пахло цветочными притираниями. К тому же смотрела она прямо и хорошо. – Я Иолай. – Он почти собрался добавить "друг Геракла", но почему-то проглотил эти слова. Женщина произнесла их сама и обернулась, будто пытаясь обнаружить пропавшего спутника. – Нет-нет, сейчас он... Он занят. Там такое... небольшое дельце... "Ну, и чего ты запинаешься? Не первый раз Геракл что-то делает без тебя, а ты обходишься без него. Мы же не Молиониды, которым хочешь-не хочешь приходится везде появляться вместе." Глубокие размышления прервал ее голос: – Ты как-будто чем-то встревожен? Она так и не назвала своего имени, но Иолай не обратил на это внимания. Ему нужно было высказаться – если бы он не встретил ее, то начал бы болтать сам с собою. Они отошли от дороги, устроились в удобной тени большой ивы и он более-менее подробно объяснил, почему они оказались врозь и что за сон ему приснился. – Вряд ли это что-то важное, – плавно произнесла она и качнула головой. – Ты просто думал о своем друге, вот и всё. – Но этот наруч… – Похоже, он давно привлекает твое внимание. Возбужденное любопытство – единственная причина его появления в твоем сне. У нее была такая убеждающая интонация. Да и ему хотелось поверить, что всё хорошо и нет никакой опасности. – Знаешь, там еще сова... Она рассмеялась. Негромко, приятно. – В лесу водятся совы. Это естественно, Иолай. Почему-то его имя у нее прозвучало так особенно. Свободно, будто они знакомы с малолетства и никаких между ними секретов. Иолай чуть подался в ее сторону, ожидая реакции, прежде чем перейти к более недвусмысленным действиям. Женщина улыбнулась, встала и поманила его за собой. В двух полетах стрелы от места их встречи она свернула на узкую тропинку, ведущую в глубь леса. "Думай, что делаешь, Иолай. Думай, что делаешь," – неотступно напоминал голос Геракла в его голове. Но самовольные глаза не отрывались от линии спелых бедер, а потому фраза постепенно приобретала иные очертания, да и произносил ее уже он сам: "Делай, что думаешь, Иолай. Делай, что думаешь." Геракл согласился пойти с Афродитой на праздничное гулянье, но потребовал, чтобы она сделала свои одежды непрозрачными и подобрала волосы, коль скоро она хочет быть видимой. Но эти его предосторожности не очень-то помогли. Наряди он ее даже в мешок, очарование Богини любви спрятать бы не удалось. На нее заглядывались, ей подмигивали и намекали, хотя он вел ее под руку, как вел бы свою женщину. Он мрачно прикидывал, кончится ли эта история дракой или всё как-нибудь обойдется, не прислушиваясь ни к ее болтовне, ни к разговорам вокруг, но его сестричка была не из тех женщин, которые позволяют кавалерам не замечать их присутствия. Она развернулась и капризно тронула пальчиками его губы: – Ты бы не умер, если бы немного поулыбался! – Я смеюсь, когда мне смешно. – Да, ты неподходящая компания для меня. – Он начал робко надеяться на благополучный исход дела. – Ты такой серьезный, как будто у тебя за спиной всегда торчит Афина! Я от нее и так достаточно устаю на Олимпе! Солнце светит, ветерок веет, музыка играет – что тебе еще надо?! Геракл покосился на свою спутницу. Похоже было, что она начинает сердиться. Ему не хотелось ее обижать, не хотелось расстраивать... сердить – тем более. Несмотря на то, что по сравнению с большинством его божественной родни, Дита была почти пай-девочкой, она все-таки оставалась богиней. С обширнейшими полномочиями. "Был бы здесь Иолай, он бы уже рассказал ей кучу всяких историй, протанцевал бы не меньше пяти кругов, угостил сладостями и дал бы ей понять, что она восхитительна. Они бы сейчас веселились с размахом, – мечтательно подумал отчаянно скучающий полубог. – Он бы летал по всей площади маленьким вихрем, сделав ее центром своих спиралей. Женщины завидовали бы ей, мужчины ему. А он наслаждался бы выпивкой, едой и музыкой, иногда проверял бы, всё ли у меня в порядке, и глаза у него были бы нахальные и зеленоватые." Будто подслушав его мысли, Афродита вдруг потянула его в небольшой просвет между домами и вытащила на задворки. – Я поняла! Я тебе не нужна! Тебе вообще женщины не нужны! Есть единственное существо в этом мире, на кого ты смотришь благосклонно! Он сдвинул брови, пытаясь вернуться в реальность и понять, о чем она говорит и, главное, что намерена сделать. – Но тебе от меня не отделаться, ведь у нас с тобой уговор, если ты не изменил своего мнения на этот счет. – Нет, я... – Отлично. Придется кое-что устроить, надеюсь, это поможет. Она пробормотала еще что-то, но совсем невнятно. Потом... Геракл шарахнулся, но сестренка удержала его за пояс: – Что, приятель? Не ожидал? Я всегда с тобой. Спина к спине и всё такое! – Дита, это уже перебор! – Зато хоть одна живая эмоция. Она была довольна. Нет, она была очень-очень-очень довольна собой. Потому что черные кожаные штаны уверенно обтягивали ее ноги, фиолетовая лоскутная безрукавка открывала широкую грудь, и она знала наверняка, что этот цвет идет к ее соломенным кудрям. Немного мешал пристегнутый меч в ножнах, но это было ерундой, от которой легко было отвлечься, глядя на ошалевшего Геракла. Иолаю было темно. И больно. Раньше он уже не раз и не два он задавал себе вопрос – почему нельзя совершать подвиги и оставаться целым. Стоп. Сегодня... сегодня на него никто не нападал и он никого не защищал. Никаких монстров, грабителей, пьяных кентавров, никаких любителей поколотить ближних и дальних. "Клянусь девятой головой Гидры, я что-то пропустил." Его собственная голова гудела. Струйка холодной воды противно бежала по позвоночнику вниз. Запястья же горели. Запястья вздернутых, связанных и к чему-то прикрепленных рук. Первое, о чем подумал Иолай, начав осознавать ситуацию – какой длины нравоучение прочтет ему Геракл, когда они встретятся. Второй мыслью он распорядился куда разумнее – прикинув, что нужно будет сделать, чтобы встреча все-таки состоялась. В это время на него снова плеснули холодной водой и чья-то рука (небольшая и довольно мягкая) несколько раз шлепнула его по щекам. Иолай открыл глаза и тут же зажмурился.