И это было чертовым адом для Зейна. Потому что Лиам был чертовски близко, но поразительно далеко. И Зейн знал, что это слишком для первого дня знакомства, но ничего не мог поделать.
И первая неделя пролетела незаметно, она была наполнена легкими касаниями и искренними улыбками, которые растапливали сердце Малика. Тогда они познакомились с парнем с факультета PR, который только поглядывал на них с улыбкой, прижимая к себе высокого парня с вьющимися волосами, и он казался таким неловким, но таким взрослым в сравнении с Найлом. Они стояли рядом друг с другом, улыбались лениво, когда Найл рассказал о скейт-парке рядом (и три раза сказал, что они с Гарри не встречаются, а просто жили в смежных комнатах в блоке). — Я катаюсь на скейте, — улыбнулся Лиам ему и Зейн хотел ударить его, чтобы он больше не улыбался (потому что он, Малик, влюблялся в него все больше). — BMX, — отозвался Зейн быстро, и рука Лиама опустилась на его плечо, сжимая пальцами, когда парень просто повернулся к своему соседу и улыбнулся, чуть прикусив нижнюю губу. Найл опять посмотрел на них как-то двузначно и обратился к Гарри, который сказал о том, что обязательно присоединиться к ним чуть позже, как только окончательно разгрузит свои вещи, потому что он этим еще не занимался. Позже они собрались вшестером (еще одна девушка со второго курса и ее подруга с первого) и отметили начало своего учебного года, потому что до официальной вечеринки был еще целый день, а выпить хотелось, поэтому ребята слегка расслабились в конце первой недели пребывания в студенческом городке при университете Мартина Дрю. Лиам почти не пил, на самом деле, потому что он не особо любил привкус водки на языке, но улыбка Зейна подталкивала его на это. И он пил мелкими глотками, иногда кривился, но горячий шепот Зейна в шею давал ему уверенности: — Можешь остановиться, и я отведу тебя к нам в блок, Ли. Только скажи мне об этом, — Пейн только кивнул. Они вернулись в свою комнату под утро и завалились спать на кровать Зейна, не разбирая ее. Просто свалились вместе и уснули в крепких объятьях друг друга. Зейн уткнулся носом в шею Лиама, вдыхая аромат его геля для душа вперемешку с его сигаретами, которые они курили, и зажмуривался сильнее, пытаясь как можно дольше задержать его, аромат, в своей голове. Потому что другой возможности могло не оказаться. Но Зейн оказался не прав и другой случай подвернулся как раз в тот раз, когда они на следующий день пошли на вечеринку в честь начала учебного года, где собрался весь городок. Тогда Лиам припечатал Зейна к стене огромного дома, где проходила эта «тусовка», наклонился к нему ближе, что между ними был миллиметр, который можно было преодолеть, просто коснувшись губ другого парня. И тогда Лиам только прошептал ему и улыбнулся, лбом касаясь лба Зейна: — Ты же не против? — Зейн бы даже под кайфом не мог ему отказать, на самом деле. Он только обвил шею Пейна своими руками и притянул того ближе, губами врезаясь в его губы и чувствуя руки соседа на своей пояснице, которые спускались ниже. И тогда между ними словно накалился воздух, и все эмоции вышли наружу: желание, страсть, просто необходимость в более интимном контакте. Тогда Зейн отстранился. — Что такое? — Это что-то значит? — его единственные отношения были плачевны, на самом деле, и он не хотел повторения. — Если ты позволишь этому быть значимым, — и эта странность влюбила Зейна в Лиама. Той ночью они лежали на кровати в одной из комнат и просто молчали, перебирая волосы друг друга, и это было чем-то странным и пугающим отчасти. Но они просто наслаждались этим до самого утра, пока алкоголь не выветрился из них и они не покинули комнатушку, в которой все еще сохранился запах сигарет Зейна. Они покинули дом вместе, держась за руки и глупо хихикая, когда проходили мимо Найла, спящего в обнимку с Луи (он много болтал и постоянно говорил о модных штучках, которых он сшил для Джейд в конце года) и подтолкнули своего знакомого, разбудив его и узнав, где Стайлс. — Он ушел домой часа три назад, — пробормотал Хоран. И потом жизнь завертелась своим безудержным калейдоскопом, потому что учеба не терпела задержек, все работы должны быть сданы в срок. И Лиам просто не замечал, как сильно он привязался к этому парню на соседней койке и как красив Зейн за работой. Должно быть, он слишком часто оправдывался тем, что просто настраивал камеру, потому что у него миллион (ладно, около трехсот) фотографий в «секретной» папке с названием «zjm» и только дурак не поймет, о чем там речь. Зейн часто сидел у окна со своим скетчбуком на коленях, пытаясь прорисовать каждую черточку лица Пейна, но он боялся оплошать (потому что Лиам заслуживал только идеала). Он слишком много измарал бумаги, достигая идеала, который никогда не переплюнуть (потому что Лиам был идеалом). А Пейн просто смотрел на него и вспоминал ту «одинокую», среди остальных, ночь, когда они лежали на кровати в набитом битком доме и наслаждались обществом друг друга. Потому что он думал, что это никогда в жизни не повторится. Они не вспоминали об этом вслух, но часто прокручивали в своих мыслях. Одним таким «рабочим» днем Зейн проговорил: — Я придаю всему многое значение. — Ты имеешь в виду конец лета? — только кивнул. — Это и было большим. — Может, сдвинем наши кровати? Мне спать одному одиноко. На дворе было преддверие Хэллоуина, и они оба не были к нему готовы, когда эта новость взвалилась на их плечи неподъемным грузом. Зейн просто смотрел на Лиама, смотрел на его идеальную спину. Развалился на их кровати, пальцами оглаживал эмблему «бэтмена», когда его “сосед” крутился перед ним, глядя в зеркало. Они все же соединили свои кровати и теперь спали под одним огромным одеялом и на четырех пушистых подушках. Они делили не только комнату, но и кровать, и друзей, да все, что можно было разделить в их жизнях. Незаконченный портрет Лиама все еще лежал в скетчбуке, а фотографий Зейна все еще было недостаточно. Лиам лег рядом с ним, вытягиваясь поперек кровати, когда переплел их руки и сжал ладонь Зейна. — Я буду глупым? — Не глупее меня. — Будешь моим парнем? — Мы можем попробовать. Зейн был счастливым, но счастливее казался Лиам, который ожидал очередного отказа. Он просто перевернулся на бок, подперев голову рукой, и потянулся к Зейну, который коснулся его губ своими губами и прикрыл сладостно глаза, словно это было лучшее (это действительно было лучшее, о чем он мог мечтать) в его жизни. Его ресницы трепещут от расплавленного сахара, который растекается по его телу, и Лиам парит. — Получится у нас, Зейн? — Мне почему-то кажется, что да, Лиам. И музыка в комнате перекрывала их частые вздохи. Зейн путался в его волосах своими пальцами, пока Лиам покрывал его лицо еле заметными поцелуями и это было тем самым идеалом, которого так хотел добиться Зейн. Они лежали на заправленной кровати, сминая ее своими телами, когда Зейн перекидывает ногу через крепкое тело Лиама и кусает нижнюю губу. — Ничего противозаконного, — шептал он ему в губы. И дальше все закрутилось и завертелось в разы быстрее и стремительнее. И тогда Зейну впервые показалось, что его рисунок идеален, а фотографии на фотоаппарате Лиама выходили превосходно. И тогда, в ночь перед отъездом на Рождественские каникулы, Лиам протянул Зейну небольшую упакованную коробочку, неуверенно кусая губы, когда Зейн пихнул ему в руки рамку с портретом Пейна. — С наступающим Рождеством, — проговорили в унисон. И это был тот самый момент идеальности, которым они оба дорожили.Потому что подарили частичку своего сердца друг другу.
(хоть и не совсем знали об этом)