Он впервые ошибся.
Пока Матсукава помогал новенькому встать, первогодки с полнейшим шоком смотрели на своего капитана, так, как будто он только что убил человека. Первым в себя пришёл Яхаба. — Оикава-сан, Вы в порядке? — парень подбежал к Тоору, обеспокоенно смотря на него. Всё ещё пытаясь осознать, что же произошло, связующий закрыл лицо одной ладонью и шумно выдохнул. Колени подкашивались, ноги совсем не хотели его держать — хуже просто некуда. — Оикава, иди-ка ты домой, — подал голос тренер, который тоже всё прекрасно видел и понял, в чём причина. Не следовало ожидать, что сразу после смерти Ивайзуми Оикава станет играть как ни в чём не бывало. И хотя поначалу они с новеньким неплохо сыгрывались, Тоору ещё не мог оправиться от травмы и не хотел принимать какую-либо замену его диагональному. — Нет, я могу играть! — выкрикнул связующий, отталкивая от себя пытавшегося помочь Киндаичи, от чего тот приземлился прямо на пол и был вынужден принять протянутую руку Куними. — Мы не можем допустить, чтобы в таком состоянии ты вышел на матч. Отдохни, а потом вернёшься. Мы заменим тебя на Яхабу, — тренер был неумолим, но Тоору не хотел даже слышать о том, чтобы его заменили. Только не его. Только не сейчас. — Вы не можете меня заменить! Не имеете права! — юноша ринулся было к тренеру, но цепкие руки Ханамаки и Матсукавы остановили его, крепко удерживая. — Пустите меня! Я могу играть! — Оикава, успокойся, пожалуйста. Иди домой… — Не хочу я домой! И с ним играть я тоже не хочу! Верните мне Ива-чана! — Оикава кое-как вырвался из хватки друзей и упал на пол, сжимая руки в кулаки и беспомощно бормоча: — Верните… Матсукава кивнул Ханамаки, и они осторожно подняли связующего с пола, медленно выводя его из зала под руки. Первогодки ошарашенно смотрели капитану вслед, а в их головах не укладывалось, что Оикава мог закатить подобную истерику. — Чего встали? Продолжаем тренировку! — рявкнул тренер, и тем пришлось повиноваться. Тем временем Тоору в компании Маки и Матсуна тащился к себе домой. Точнее, так думали только они. А вот сам Оикава решил, что пойдёт на квартиру Хаджиме, благо дубликат ключей у него был. Ивайзуми всегда бесился, когда связующий ни с того ни с сего заявлялся к нему в дом, да ещё и хозяйничать там пытался. Однако 14 февраля диагональный проснулся от того, что с кухни доносился приятных запах, что было удивительно — Тоору совершенно не умел готовить и однажды едва не спалил Хаджиме кухню. — С праздником, Ива-чан, — сказал тогда Оикава, ставя на стол тарелку с ни разу не подгоревшей яичницей в форме сердца. Ивайзуми в тот момент даже забыл весь свой широкий репертуар ругательств и оскорблений, которыми он награждал капитана Сейджо при любом удобном случае. — Дальше сам дойдёшь? — поинтересовался Такахиро, заметив, что Оикава вполне себе в порядке и даже больше не плачет. — Да, конечно. Спасибо вам большое, ребята, — Тоору слегка улыбнулся, помахал парням рукой и потопал якобы по направлению к своему дому. — Ты думаешь, с ним всё будет хорошо? — Иссей выглядел немного обеспокоенно, возвращаясь с Ханамаки в зал и иногда оборачиваясь, чтобы удостовериться, что с их капитаном всё нормально. — Ему просто надо побыть одному, всё-таки он был ближе всех к Ивайзуми. На том и порешив, парни отправились тренироваться дальше, а Оикава уже стоял на пороге квартиры Ивайзуми — той самой квартиры, в которую связующий должен был переехать через неделю. Хаджиме жил один, и Тоору частенько пытался уговорить его, чтобы они жили вместе. Ас бурчал и говорил, что ещё не время, а Оикава обижался. Теперь обижаться было не на кого. Теперь вся квартира в его распоряжении. Но почему, вставляя ключ в замок, парню кажется, будто он пронзает собственное сердце? Внутри всё было так, как оставил после себя Ивайзуми. Ровно застеленная постель (Он не терпел беспорядка), стол, на котором были разложены учебники (Он всегда занимался допоздна), шкаф, внутри которого лежала спортивная форма, а также вязаный свитер, который Оикава подарил Ему на Рождество. Вытащив вещь с полки, Тоору обессиленно опустился на пол, прижимая колючую ткань к лицу. Хаджиме часто жаловался на то, что в этом свитере неудобно, но продолжал его носить — и теперь запах аса колол так же больно, как и сама ткань, но сильнее — это была невыносимая, жгучая боль в сердце.«Все мелочи, которые я знаю — это то, что мне стоит отпустить. Ты намного больше, чем мир, который я создал.»
— Что мне делать? .. — пробормотал юноша в ткань свитера, будто бы надеясь, что тот ему ответит. Волокна неприятно кололи лицо, но связующего это мало волновало — боль в сердце была куда сильнее.«Здесь должен быть другой выход, я застрял в клетке со своими сомнениями. Я старался навсегда выбраться отсюда сам.»
— Где же ты? Ты всегда, всегда говорил, что я не должен взваливать всё на себя. Так где же ты?! Я не могу тащить всю команду один! Почему ты бросил меня одного, даже не попрощавшись?! — в сердцах Оикава зашвырнул свитер в дальний угол комнаты, закрывая лицо руками и начиная плакать навзрыд. Он больше не может держаться. Некому больше его поддерживать. Больше не будет ни ссор, ни утешений, ни объятий, ни поцелуев. Никто не назовёт его по имени так, как это делал Он, никто не врежет, когда это так нужно. У Тоору больше никого нет.«Вытащи меня отсюда, приди и найди меня в темноте немедленно, каждый день я себе проигрываю, я не хочу больше сражаться один.»
— Ты ведь больше меня не достанешь? Не ударишь больше, так? — Оикава вскочил с пола и решительно направился в ванную. Он знал, где лежит бритва, которую Ивайзуми купил на всякий случай и так ни разу ей не воспользовался. Ярко-красные порезы расцветали на бледной коже связующего, будто розы на снегу. Алая жидкость тонкими струйками стекала по запястью, заполняя собой линии на ладонях, и тяжёлыми каплями падала на кафельный пол. Я больше не могу. — Ненавижу тебя… ненавижу себя… ненавижу всё это! Я тоже буду распоряжаться своей жизнью так, как захочу!«Вытащи меня отсюда, из тюрьмы моей собственной гордости. Боже мой, мне нужна надежда, я не могу это отрицать. В конце концов я понимаю, что не должен был бороться в одиночку.»
Лезвие выскользнуло из трясущихся пальцев и со звоном упало на пол, оказываясь под стиральной машиной, рядом с которой сидел Оикава. Теперь он остался наедине с самим собой. Сил совсем не было, а слёзы неконтролируемым потоком стекали по щекам и капали прямо на шрамы, заставляя связующего шипеть и морщиться от неприятного жжения. — Во что ты превратил свою жизнь, придурок? Резко дёрнувшись, Тоору ударился затылком об раковину и тут же схватился за голову, стискивая зубы, чтобы не закричать. Этот голос он узнает из тысячи. — Ива-чан?.. — Он самый. Решил посмотреть, как ты тут без меня, а вижу это, — Ивайзуми присел рядом с Оикавой, укоризненно поглядывая на своего бывшего сокомандника. — Врезал бы тебе хорошенько, да не могу, я же умер, — парень фыркнул, в доказательство своих слов кладя ладонь на плечо Тоору, но та прошла насквозь, будто бы Хаджиме был сделан из какой-то воздушной материи, которую невозможно было почувствовать. Связующий не мог поверить своим глазам. Пусть даже призрачный, но Он здесь, рядом, и даже может разговаривать! Юноша уже было хотел открыть рот, но диагональный перебил его, ясно давая понять, что то, что он сейчас будет говорить, абсолютно серьёзно. — Было бы лучше, если бы ты меня забыл, — ледяным тоном сказал Ивайзуми, так, как будто уже всё решено. Оикава ошарашенно посмотрел на него, судорожно соображая, что тот собрался делать. Ива-чан хочет не только снова его оставить, но и забрать все воспоминания об их совместной жизни? — Что ты несёшь? Ты меня и воспоминаний лишить хочешь? Я ведь поклялся, что никогда тебя не забуду! — Тоору с полными отчаяния глазами попытался схватить Хаджиме за плечи и встряхнуть как следует, но ладони столкнулись с кафельным полом, отчего юноша зажмурился и зашипел. — Не спорь. Так будет лучше для тебя, — Ивайзуми, не обращая внимания на старательные попытки связующего остановить его, прошёл сквозь дверь и растворился в воздухе, как будто его и не было. — Ива-чан, постой! Подожди… — Оикава выскочил из ванной как ошпаренный, но Хаджиме уже и след простыл. Рухнув на колени, юноша прислонился спиной к стене. Единственное, что он мог сейчас — вспоминать всё, что происходило с ним и Ивайзуми — вспоминать до тех пор, пока у него не отняли последнее, что связывало его с Хаджиме. Почему ты так поступаешь со мной? Тоору не помнил, как и в каком состоянии он дошёл до кровати. Не помнил, как провалился в сон, продолжая бормотать своё «Ива-чан». Но это были лишь мелочи по сравнению с тем, что произошло на тренировке, на которую он пришёл, как будто ничего не случилось. *** — Привет всем! — с улыбкой поздоровался Оикава, заходя в зал и скидывая на пол сумку. Переоделся он ещё дома, точнее, в том месте, которое считал своим домом, потому что проснулся там. Шрамы на запястьях скрывали напульсники, которые юноша нашёл в шкафу. Они были немного великоваты, но сидели вполне неплохо. Оставалось только натянуть наколенники. — Оикава-сан, а где Ваш суппорт? — поинтересовался Яхаба, глядя на то, как связующий надевает два одинаковых чёрных наколенника. — А, это… я его выбросил, он же некрасивый, — Тоору пожал плечами, вставая со скамейки. В зале повисла гробовая тишина. — Как это выбросил? Это ведь подарок! — Ханамаки подошёл к капитану и потрогал его лоб. Температуры не было, но поведение Оикавы было очень странным. — Чей? — с неподдельным интересом спросил Тоору, и, если бы это было возможно, у Маки отвалилась бы челюсть. — Ивайзуми-сана, — Шигеру, как и все остальные члены команды, пребывал в глубоком шоке, а связующий искренне не понимал, что он такого сделал. — А кто это? — вновь спросил Оикава, и тут на него с кулаками набросился Кётани. — Шутки шутить вздумал, а? Сам же ревел на его могиле две недели назад, а вчера истерику закатил! Какого хрена, а?! Отвечай, когда спрашивают! — Кётани, хватит! — Яхаба и пара первогодок еле оттащили разъярённого Кентаро от не на шутку перепуганного Тоору, который только и мог, что хлопать ресницами и что-то бессвязно бормотать. — Не похоже, что Оикава-сан шутит. Вы совсем не помните? — Шигеру подошёл к Оикаве, протягивая невесть откуда добытую командную фотографию. Указав пальцем на Ивайзуми, юноша снова повторил вопрос: — Вы его не помните? Связующий осторожно принял фото, кончиком пальца проводя по изображению незнакомого ему человека. Он действительно не знал, о ком говорит его команда. Впервые видел того, кого они назвали Ивайзуми-саном. Но как только юноша коснулся фотографии, по телу прошлось какое-то непонятное тепло, как если бы он взял в руки грелку. — Вы можете мне о нём рассказать? — пробормотал Оикава, усаживаясь на скамейку и бережно прижимая фотографию к себе. Руки не хотели слушаться, пальцы сами по себе сжимали глянцевую бумагу по краям, и даже если бы сейчас кто-нибудь попробовал забрать фото, у него бы не вышло. Уже предчувствуя следующий вопрос, Яхаба мягко улыбнулся и сел рядом с сенпаем, а все остальные расселись вокруг них. — Можете оставить себе, — Шигеру кивнул, после чего посмотрел на Киндаичи и Куними. Те неуверенно посмотрели на Тоору и Ютаро начал: — Ивайзуми-сан был очень хорошим человеком. Он всегда давал дельные советы и подбадривал, когда это было необходимо. — Да, а ещё умел хвалить, — подал голос Акира. — Ивайзуми изначально был твоим лучшим другом. Вы с самого детства были вместе, поэтому и пошли в одну среднюю, а затем и в старшую школу, — продолжил Ханамаки. — А потом в один прекрасный день вы заявились сюда и сказали, что начали встречаться, — поддакнул Матсукава, и после этих слов Оикава невольно покраснел, снова переводя взгляд на фото. Они были в отношениях? — Ивайзуми-сан частенько любил Вам врезать, — Яхаба издал смешок, а за ним и вся команда. — Но это никак не мешало вашим отношениям, — завершил рассказ Ватари, потому что Кётани сидел в сторонке и всё ещё разминал кулаки, в любой момент готовый напасть, как настоящий бешеный пёс. — Вот как, — отрешённо пробормотал связующий, ещё крепче прижимая к себе фотографию. Правда, что он совершенно не помнил, что это за человек. Но почему-то сердце учащённо билось, а тело не желало подчиняться. Видимо, они действительно были очень близки друг другу. Если бы он только мог вспомнить… Зачем ты сделал это со мной? *** Жизнь Оикавы сделалась такой же беззаботной, как была до смерти Ивайзуми. Он жил в его доме, но даже не подозревал об этом. Фотография, которую Тоору получил от Яхабы, стояла на прикроватной тумбочке в красивой золотой рамке. По утрам юноша смотрел на неё, но больше ничего не испытывал — то чувство тепла появилось лишь однажды, при самом первом прикосновении. Новый диагональный, с которым раньше юноша не хотел играть, постепенно становился его другом, и на матчах Оикава отдавал ему такие же точные пасы, которые делал когда-то и Хаджиме. Всё вернулось на круги своя — тренера были довольны, девушки всё так же бегали за ним, а сам Тоору мог преспокойно гулять хоть до поздней ночи, и никто ему даже слова не сказал бы поэтому поводу. Только вот было одно маленькое «но» — дома его никто не ждал. В один из таких обычных дней связующий пришёл домой, по привычке скидывая на пороге сумку и сразу же проходя в спальню. Сев на кровать, юноша взял в руки фотографию и вытащил её из рамки. Вглядываясь в лицо Ивайзуми, Оикава всё пытался понять — почему же он забыл того человека, который, по словам команды, был самым дорогим для него? — Говорят, мы с тобой были очень близки. Маки сказал, что ты всегда меня поддерживал, когда мне было трудно. Всегда был рядом, когда необходимо, и шёл со мной всю жизнь рука об руку. Ты был действительно добрым и хорошим человеком, и если бы я только мог хоть раз увидеть тебя снова, Ива-чан, — прошептал Тоору, как вдруг выронил фото из рук. Карточка мягко приземлилась на деревянный пол, с шелестом проехавшись до самой стены. — Ива…чан? — повторил связующий, будто бы желая расслышать, попробовать, почувствовать это имя. — Какое… милое прозвище, — выдавил Оикава, чувствуя, как глаза наполняются слезами. Он не понимал, почему плачет. Он вообще запутался во всём происходящем. Не мог больше отличить реальность от вымысла, а жизнь — ото сна. Были ли их отношения с Ивайзуми настоящими? Или же это просто сказка? Существовала ли вообще такая временная ветка, где они были вместе? Во всём ворохе мыслей, во всей куче информации, что крутились в его голове, одно было ясно точно — близкий ему человек умер, а он совсем забыл об этом. Как вообще такое могло произойти? Он ведь обещал. Обещал не забывать. Обещал…«Я не хочу быть незавершённым, я помню, что ты сказал мне, я не должен сражаться один.»
— Почему… почему ты так жестоко обошёлся со мной?! — Тоору вскочил с кровати, подходя к окну и с такой силой отдёргивая шторы, что кольца, которые поддерживали их, лопнули, и весь ворох ткани упал на пол. Но парня мало это волновало. Сейчас надо найти Ивайзуми. — Я же клялся! Обещал, что не забуду! Почему ты отнял у меня всё, что нас связывало?! — связующий в порыве ярости сносил всё на своём пути — книги с полок, одежду со стульев, учебники со стола, на полу оказалась даже настольная лампа, которую они когда-то выбирали вместе. Осколки больно врезались в ступни, но злость настолько затуманила разум Оикавы, что он уже просто не обращал ни на что внимания, преследуя одну единственную цель. — Где ты? Выходи, я хочу поговорить! — выкрикнул парень, распахивая входную дверь. Но вместо Хаджиме на пороге стояли ребята из его команды, видимо, решили пригласить куда-то. — Оикава-сан?.. — Я должен найти его! — Тоору, не разбирая дороги, ломанулся обратно в квартиру, оставляя на полу кровавые отпечатки израненных ног. Он ещё не сошёл с ума. Ещё нет. Он точно знал, что видел Ивайзуми. Точно знал, что он существует. И он может услышать его. — Ива-чан, покажись уже! Покажи ребятам, что ты жив! Выходи! Пусть они тоже тебя увидят! Происходящее было как будто в дымке, Оикава носился по квартире, заглядывая буквально в каждый угол и зовя Хаджиме. Его нигде не было. Как он мог так подло поступить? Бросить, забрать воспоминания, а сейчас ещё и выставлять Тоору дураком? Как можно было оставить его — сломленного и отчаявшегося — одного? Почему тебя нет рядом, когда ты так нужен мне? — Почему вы не верите мне?! — кричал и брыкался Оикава, стараясь высвободиться из крепкой хватки двух работников психологической больницы, в то время как ребята из команды с ужасом наблюдали за ним. То, что они видели перед собой — было самым настоящим отчаянием во плоти. Их капитан ничего не соображал, только звал Ивайзуми, будто бы тот может появиться здесь. От уверенного в себе, надёжного, оптимистичного и беззаботного Оикавы Тоору не осталось ничего. Ничего, кроме боли. — Я же видел его! Я точно знаю, что видел… — на последнем выдохе произнёс Тоору, закрывая глаза под действием успокоительного, которое один из санитаров вколол ему, чтобы не буйствовал.Единственное, в чём Оикава мог быть уверенным на сто процентов — всю оставшуюся жизнь ничего, кроме белых стен, он не увидит.