Я всегда буду тебя ненавидеть

Так получилось, что мне пришлось заскочить к одной своей давнишней подруге на ночь. В тот день я никак не хотела быть дома – родители снова ругались меж собой, а мне был противен тот крик с обеих сторон из-за стены. -Можно я останусь у тебя сегодня? – помню, тогда мой голос подрагивал от быстрого шага, а серьга в ухе то и дело пристукивала по корпусу сотового телефона. -Да, конечно, но я сегодня вечером буду не одна. -Я тебе не помешаю, просто дай мне место для ночлега. -Место-то я тебе дам, но.. ладно, в общем, на месте разберёмся. Я тебя жду. Адрес помнишь? -Да, помню. -Ну, вот, тогда и договорились. Я шла не так долго, не так быстро. Тени сгущались с неимоверной быстротой – середина зимы мне всегда казалась чем-то по-своему таинственной и притягательной. Мои руки, лицо коченели от мороза, а ресницы покрывались инеем и так настойчиво пытались слиться друг с другом, будто желая, чтобы я больше никогда не смогла раскрыть глаза хоть на секунду. Красными кончиками пальцев я снимала тот самый иней, и, потирая подушечки, снова прятала руки в карманы куртки. Меня окутывало непонятное чувство, когда я видела пар, обнимавшихся друг с другом. Или тех, кто пытался хоть как-то согреться вдвоем. Чувство отвращения или чувство зависти – я не знаю. Я лишь только быстрее старалась пройти мимо, чтобы больше не натыкаться на них. Наконец, я дошла до положенного места. Дом подруги одиноко стоял на углу, и я чувствовала какое-то своеобразное родство и единение, глядя на него. Многие мои воспоминания были связаны именно с ним. До чего же больно было прикасаться к раскаленному от холода металлу на клавишах домофона... Но я всё-таки набрала номер квартиры, и мне сразу же открыли дверь. В подъезде пахло жареной ветчиной, сыром и терпким запахом крепких сигарет. Ближе к дверям квартир стоял едва ощутимый запах одеколона и женского парфюма – можно было догадаться, что в такое время все старались как можно быстрее приехать домой, отдохнуть, нормально поесть и лечь спать. Знакомый лифт уже распахнул передо мной свои дверцы, заманивая меня отправиться туда, наверх, к подруге. Я уже с радостью в душе летела к ней, слыша, как под ногами вертятся и вертятся механические колёса, одна цепь перехватывает другую и тянет меня вверх. По выходу из лифта, я заметила, что свет в квартире подруги был включен во всех комнатах, отовсюду доносилась музыка – видимо, у неё сегодня было достаточно много народу. И сейчас мне стало как-то неудобно перед ней, перед теми людьми, ведь я, как бомж и уличный бродяга, искала лишь место для тёплого ночлега. Наверное, никто не обратил должного внимания на мой приход – все были так заняты распитием спиртных напитков, смехом, шутками и прочим, что никто даже не увидел и моей тени. -Проходи, - подруга провела меня в пустую комнату и закрыла дверь. Комната освещалась только одной рабочей лампочкой в люстре, пока другие, сгоревшие, беспричинно, а может, и для красоты, были направлены на другие углы комнатушки. Окно было открыто настежь – холодный воздух с потоком тёплого, исходящего от батареи, как волна, окутывал с ног до головы. Тут же рядом на полу лежал матрац заместо кровати: немножко облупленный, старый, кое-где виднелись дырки, а местами и заплатки - они были для него самым подходящим украшением. Подруга принесла мне постельное бельё, я начала постепенно готовиться спать под общий шум из других комнат. Всё было более-менее убрано и постелено, когда со смехом вошла она – человек, которого я никак не хотела бы видеть здесь. Меня всю сжало изнутри, когда она, смеясь и не замечая меня, вошла в комнату и закрыла дверь. Во мне происходило сразу несколько войн: я явственно ощущала, как канонадой отдавало сердце в груди; чувствовала, как кто-то невидимый наступает на мины где-то в горле; как ядра пушек и мелкие пули бились о стенки висков. Ноги непослушно тряслись, а плечи и руки начали неугомонно дрожать. Я отвернулась, как будто и не видела её, не слышала, как будто вообще её не знаю, и продолжила стелить уже и так постеленное бельё на матрац. - Что ты здесь делаешь? - Лера пригласила меня на ночлег. Я не хочу оставаться дома. Мы молчали. Я всё старалась не поворачивать головы в её сторону, но зато чувствовала её пронзительный взгляд на спине. За то время я уже успела более-менее успокоиться. Но желание взглянуть на неё одолевало меня всё сильнее. Однако я не могла.. Она уснула первой в ту ночь. Разделась, легла и сразу же уснула. Не знаю, пила ли она. Я никогда не видела её спящей, и мне было интересно, какая она без всей этой пошлости, без наигранной улыбки и лжи. Я никак не могла уснуть: то ходила тихими шагами по комнате, то садилась и курила, всё надеясь, что стена, к которой она повернулась, станет чистым зеркалом, которое будет отражать её. Но чуда не было. Докурив последнюю сигарету, как можно тише и незаметнее, я подошла к ней, ещё тише легла рядом и стала заглядывать в лицо, как любопытный ребёнок. Она была по-детски непосредственна во сне. Это настолько захватило моё внимание, что я не удержалась и повернула её лицо к своему. Лунный луч скользил по её щеке и губам. Такая гладкая и нежная кожа. Такая тёплая. Чуть бледноватая. Ресницы едва заметно подрагивали. Сейчас она казалась настолько хрупкой, что желание быть с ней рядом усиливалось с каждой секундой. Пусть хоть на эту ночь. Я была готова отдать душу Дьяволу, чтобы эта ночь длилась вечно. Пальцы рук аккуратно скользнули по её щеке, незаметно дотрагиваясь до линий губ, которые были пленительно приоткрыты. Что овладело мной в тот момент? Я поцеловала её. Ненавязчиво, слабо, лишь чтобы запечатлеть этот момент в своей памяти. Тонкий аромат её кожи сводил меня с ума. И я целовала её всё чаще, кратко, всё стараясь сдавить на последние тормоза. Она проснулась. Я сначала отпрянула назад, но, всматриваясь в глаза, с жадностью впилась в губы. Теперь я не ощущала уже той неприятной до боли в сердце скованности в ней. Почему-то я считала, что ей сейчас уже не было это настолько противно, как раньше. Более того, казалось, что она сама хотела этого. Я срывалась всё чаще и чаще. Наши волосы снова переплетались друг с другом и становились чем-то одним единым целым. Её пальцы гуляли по изгибу моего позвоночника своими ледяными мягкими подушечками, оставляя свои линии, с испаряющейся мимолётной прохладой. Я касалась её. Я чувствовала её. Ощущала под собой прикосновение её груди к своей. Я слышала, насколько учащённым стало её дыхание. Оно было теперь более тёплое и такое приятное. Господи, как же я скучала по нему.. Нас обеих перебивала дрожь. Словно крошечные, неуловимые, незаметные глазу частицы, миллиарды частиц, взрывались в самых чувствительных зонах. И эта атомная разрушительная война то становилась сильнее, то затихала, а после наступала очередная волна. Было жарко. Невыносимо жарко, душно, но рядом с ней дышалось легко. Мои руки непослушно блуждали по её разгорячённому телу, а её оставляли следы на моих плечах от ногтей в виде полумесяца. С придыхом с губ слетали сладкие для уха стоны и смущённые вздохи. Я видела, как она закидывает голову назад, и как тянется, пытаясь крепче схватиться за меня. Я ощущала, как она в оргазме царапала мне спину, выдирая с частичками кожи мои едва слышные постанывания. То ли от боли, то ли от удовольствия – нельзя было понять. В ту ночь перемешалось всё, и мир как будто решил пойти нам навстречу. Она всё пыталась прислониться к моим губам, но сбитое, учащённое дыхание не позволяло ей этого. Она сквозь стоны кусала меня за мочку уха, а я шею. И возникало это редчайшее желание полностью слиться друг с другом, становясь чем-то высшим, более высшим, чем всё то, что окружало нас здесь, на земле. В эту ночь. В этом месте. И ничего уже не было важно. Наши тела была возбуждены до предела. Её голос становился чётче. А я сильнее чувствовала, как в лёгких кончается воздух и как голова постепенно становилась тяжёлой. Всё плыло перед глазами от этой жары, от получаемого наслаждения. Напряжение было не только в нас, но и в воздухе. Оно давило на меня откуда-то сверху, но я боролась ещё хотя бы за пару минут, чтобы быть с ней как можно дольше. Она перевернула меня на спину, вдавив в ледяной пол, и тут же прядь её волос ударила меня по щеке. Она крепче сжала мою руку и села поверх, понимая, что и моё тело было в её власти. Мы были доминантами друг друга. Мы хотели ими быть. Спустя некоторое время, она свалилась рядом на подушку, перебирая воздух, как по клавишам, в лёгких. Мы дышали почти в унисон. И снова наступило гробовое молчание. И было не ясно, то ли оно было концом нашей размолвке, то ли её усиленным продолжением. Я лежала и разглядывала потолок, пытаясь как-то сфокусировать мысли и прийти в себя. И когда у меня снова возникало желание взглянуть на неё, румянец краской заливал мои щёки. Но я улыбалась. И она улыбалась. Я чувствовала это. Она накинула на себя наволочку, сползшую с одеяла, чтобы немного прикрыться, и повернулась снова к стене. - Знаешь? - Что? - Я тебя всегда ненавидела. И сейчас ненавижу ещё больше. И буду ненавидеть. У меня вырвался смешок. Впервые за эту ночь она сказала это. Но улыбка от этого у меня стала только шире. Я повернулась и напоследок мягко коснулась губами её плеча. - И я тебя. Я всегда буду тебя ненавидеть. Мы отвернулись друг от друга. Закутались в эту единственную наволочку, которую даже перетянуть на себя боялись, замерли на месте. Но я была счастлива. Я знала, что она ненавидит меня, а я ненавижу её. И знала, что ненависть вспрянет с большей силой, начиная с завтрашнего дня, когда я уйду домой, а она останется помогать моей подруге. Я была счастлива. Ведь мы друг другу врали.