Ассасины осмелились поднять глаза на путников и увидели в первом едущем Мастера, за ним — его семью; глаза стражей загорелись, но они не смели лишний раз шевельнуться, не желая в столь торжественный момент нарушить дисциплину, и потому лишь поклонились, каждый со своим благоговением произнеся: «Мы рады, что вы вернулись, Мастер». Альтаир кивнул, проезжая к конюшням с прямой спиной и ведя за собой семью. Когда они спешились, конюхи взяли поводья.
Цитадель так же торжественно взирала с возвышения на деревню, наблюдала за ней в своем пыльном величии. У путников забились сердца. Казалось, только теперь они ожили. По деревне они шли всюду узнанными и восхваляемыми. Одна женщина негромко вскрикнула, выронила кувшин и убежала прочь.
Плато перед крепостью охраняли, как и раньше, четверо. Их руки уверенно лежали на эфесах мечей. Площадка не пустовала, но и не кишела, как базар, людьми. Здесь стояло куда меньше палаток торговцев. К воротам поднимались и спускались от них жители деревни. Уже отсюда был слышен звон стали со двора, командный тон наставников, которые обучали младших обращаться с оружием.
На входе в стены самой крепости Альтаира, Марию и Дарима остановил оклик. От знакомого голоса Дарим просветлел. Вслед за ними на пригорок бежал Сеф. Это его жену они видели у базара. Она узнала их и бежала предупредить Сефа, теперь она шла вслед за мужем. К её юбке жались две девочки, смущенные тем, что так внезапно увидали бабушку и деда — самых известных людей на всю деревню. Сеф, и не пытаясь отдышаться, подошёл и обнял Дарима. Братья хлопнули друг друга по спине и отстранились. Сеф подошел затем к Марии, к Альтаиру. Делая шаг навстречу, Альтаир видел, как горят глаза сына. Ещё сильнее он почувствовал эти десять лет отсутствия, увидев первые едва заметные белые волоски в черных волосах Сефа, его первые морщины. Невестка, смущённая, не смела приближаться и держала обеих девочек за руки. С ласковой улыбкой Мария подошла к ним и, положив ей руку на плечо, повела в крепость. Проходя мимо, Мария кивнула мужу. Альтаир проводил её взглядом и сделал знак сыновьям, чтобы шли позади. Дарим, давно не видевший младшего братца, повёл его рядом, что-то живо рассказывая. Казалось, юноши и забыли об отце.
Мария вместе с невесткой осталась в дворе. Они сели на лавку в тени и о чём-то говорили. Все, кто был во дворе и в холле замка, с уважением приветствовали Альтаира. Альтаир с сыновьями поднялся в комнаты Мастера. Свои комнаты.
Малика они застали в окружении свитков и пергаментов в библиотеке Мастера. Он поднял голову, услышав шаги. Альтаир улыбнулся и довольно прищурился, глянув, во что тот был одет — балахон Мастера. Белое одеяние — черная роба Аль-Муалима была сожжена вместе с ним, и с тех пор для Альтаира и его преемников была изготовлена новая — белое одеяние чертовски шло Малику, словно он для него родился, однако Альтаир отогнал намёки зависти: он сам назначил на этот пост друга, отдав ему все бразды правления Масиафом.
— Мира и покоя, Малик.
— Твоё возвращение принесет Братству и то, и другое, — неглубоко поклонился тот. — Твой посланник сообщал, что вы прибудете позже. Мы ожидали тебя ближе к вечеру.
— Мы рассчитывали время с запасом.
Альтаир отпустил сыновей, наказав распаковывать вещи. Те вышли. Уже меньше друг друга стесняясь, Альтаир и Малик встретились глазами и улыбнулись друг другу. Они начали было говорить одновременно, замолчали одновременно, безнадежно махнули руками и снова начали одновременно говорить. Неловкое молчание после ещё нескольких нелепых попыток — ни один не хотел отчего-то отступить и дать слово другому — затянулось. Малик указал рукой на стулья, друзья сели. Им было трудно начать разговор снова. Все темы казались какими-то неудачными, неважными. Каждый боялся, что интересы, взгляды, ценности другого слишком поменялись за десять лет. Прошедшие годы показались Альтаиру ещё тяжелей.
— Хорошо, что Дарим вернулся, — наконец сказал Малик внятно, — ему тут найдется место. Он нужен в Масиафе как наставник. Ему найдутся подопечные. Не дай никому и шанса отослать его в Аламут* или другие крепости.
— Ты считаешь?
— Я вижу его твоим преемником.
— Я назначу преемником достойного. Если Дарим достигнет должного уровня, то, конечно, у него есть шансы…
Ассасины вновь ненадолго замолчали.
— Эх… — Малик шумно вдохнул, — вот и пришло нам на смену более молодое поколение.
— Да. Подожди, нам?
— Моему первенцу скоро три года, — довольно улыбнулся Малик. Альтаир улыбнулся и поздравил товарища. Малик с удовольствием сообщил его имя: Тазим Аль-Саиф.
— Только, когда он достигнет возраста ритуала, Дариму и Сефу будет уже шестьдесят.
— Они станут ему примерами и наставникаии.
Они разговорились о семьях.
***
Уже с более серьёзной темой разговора друзья шли по наружной галерее вдоль окон, принадлежавших Мастеру, и за беседой осматривали двор. Альтаир уже поведал обо всём в письмах, и рассказчиком был Малик, поскольку он не имел возможности держать обратную связь.
— Всё ли было гладко в наше отсутствие?
— До нас не добрались ни войска монголов, как ты боялся, ни кто-либо ещё.
— Это хорошо. Братство, как я вижу, процветает?
— Молодёжь прибывает из других деревень, поскольку стремится попасть в наш Орден. Мы держим в страхе наших соседей, и даже европейцы платят нам дань, чтобы уберечься от нас.
— Это не значит, что они вне опасности, — усмехнулся Альтаир, глядя вперёд. Он чувствовал, что может позволить себе наконец расслабиться.
— Но не всё было в порядке, — Альтаир заинтересованно глянул на друга. Малик устало продолжал: — Два года назад Аббас пытался совершить переворот.
— И?
— Подавлен.
— Много было пролито крови?
— Ни одной капли. Ни наших людей, ни повстанцев. Я отдал приказ не убивать, а сторонники Аббаса быстро сдались. За ним пошли лишь лентяи и некоторые новички, которые не умели хорошенько держать меч.
Друзья остановились на краю балкона и облокотились о каменные перила.
— Это хорошо.
— Подожди, Альтаир, ты не знаешь всего. Но я боюсь, что это снова даст тебе повод ненавидеть его.
— Я никогда не ненавидел Аббаса, — твёрдо отвечал Альтаир. — В детстве он был моим единственным товарищем, а после того поединка, когда он объявил меня лжецом, я никогда не испытывал к нему ничего, кроме жалости. А к чему вопрос?
— Два года назад произошло не простое восстание ночью. Аббас многое спланировал.
— Что, например?
— Как обесчестить меня и избавиться от возможного временного преемника Мастера, что занимал бы пост до твоего возвращения.
— Преемника?.. — Альтаир выпрямился, его пронзило холодом.
— Сефа.
— Откуда ты знаешь такие подробности?
— Свами на допросе сдал все их планы, а остальные их подтвердили. Он должен был стать тем, кто будто бы слышал наш с ним спор вечером или ночью. Он должен был тогда арестовать Сефа, на следующее утро казнить его, а его семью выгнать из Атласа*.
После короткого молчания Альтаир заговорил:
— Яблоко мне ничего подобного не показывало.
— Не думаю, что его так волновали судьбы твоих или вообще чьих-либо родных.
— Они успели привести что-то из названного в реальность?
— Арестовали Сефа. Однако он сумел поднять шум. Когда доложили мне, я организовал подавление мятежа.
— Я спрошу Сефа об этом, — задумчиво произнес Альтаир словно бы себе одному. — Должен признать, в действиях Аббаса есть логика. И жители деревни, и ассасины восстали бы против казни без суда и свергли бы тебя.
— А Аббас взял бы власть в Ордене.
— Или он мог убить Сефа тайно и… обвинить тебя.
— Такое тоже могло быть, — спокойно согласился Малик.
Альтаир серьёзно посмотрел вниз, во двор, отыскал глазами жену.
— Марии лучше не знать об этом.
— Согласен. Это породит в ней ненависть.
Альтаир и Малик продолжили двигаться к комнатам. В них было прохладнее, чем на солнцепёке.
— Её вера не предполагает ненависти к усопшим.
— Аббас не мёртв.
— Он в тюрьме?
— Был какое-то время.
— Так где же он?
— В изгнании. Он попросил об этом сам.
— Я не верю. Аббас не станет унижаться добровольно.
— Тем не менее он поступил так.
— И ты отпустил его?
— Иначе он сбежал бы. Увы, он успел найти себе сторонников. Они бы помогли ему бежать и снова сотворить переворот.
— Как ты думаешь, — после паузы спросил Малик, — куда?
— Всё просто: искать отца. Аббас не хотел и не хочет верить в правду. Он не сдастся.
Договаривая, они спустились ко входу. Некто из наставников подбежал к Малику и Альтаиру, готовясь что-то сказать, набрал воздух в грудь, но с удивлением выдохнул, сконфуженно переводя взгляд с Альтаира на робу Мастера на Малике, и замялся, не зная, кого ему приветствовать как старшего. Друзья поняли причины его смущения и снисходительно улыбнулись.
— Я перестал быть Мастером с момента появления Альтаира в Масиафе, Джамир, — произнес с достоинством Малик. — Он был и остался нашим Мастером. Теперь я не имею права носить этот титул.
***
Альтаир задрожал, вдохнул и проснулся. Он лежал на спине в темноте, упираясь взглядом в потолок какое-то время, отгоняя кошмар. Не сразу ощутил, что его скулы мокры. Слёзы. Они шли все то время, пока здравствующий Малик был рядом, пока живая Мария улыбалась, пока за его спиной шагали оба его сына — пока Масиаф встречал их, как должен был встретить месяц назад.
