ГАРДИАН

Тонкой струйкой вливалось тепло, растекалось ручейком, превращаясь в полноводную реку, питало и заставляло вновь чувствовать свое тело вплоть до кончиков ногтей. Сердце медленно, словно вспоминая как, совершило удар, затем второй, третий... Застоявшаяся кровь заструилась по венам, разгоняясь и согревая еще более, прогнала мертвенную бледность, придавая коже легкий румянец. Грудь приподнялась, легкие наполнились воздухом — вдох-выдох, вдох-выдох... Веки дрогнули, приоткрылись, и показалась бледная зелень радужки, затуманенная небытием, и тут же пропала, скрытая чернотой расширившегося зрачка. Ни единый луч света не пробивался сквозь непроглядную тьму подземного убежища. Гардиан потянулся всем телом, сбрасывая с себя остатки долгого сна-беспамятства, заворочался, приподнимаясь. Длинные спутанные волосы свесились на лицо, обрывки истлевшей одежды мотались на исхудавших руках — вид как у пугала, или же зомби. Что ж, нужно узнать, кто поделился с ним теплом и вернул в мир живых. Но сначала привести себя в порядок, чтобы не напугать своего спасителя, хотя бессмысленная затея: все равно испугается. Они все боятся. Земля застонала и разверзлась, словно нехотя выпуская из своих объятий любимое дитя; толстые кривые корни ластились, как истосковавшиеся по ласке щенки, и подставлялись под руки, под ноги, помогая выбраться наружу. В лесу царила ночь, и это хорошо: отвыкшие от света глаза заслезились даже от мерцания полной луны. Гардиан зажмурился, прогоняя лишнюю влагу, проморгался и прищурился, возвращая себе способность видеть. В иссохшее тело продолжало вливаться чужое тепло, но как-то рвано, с перебоями. Что-то было не так. Надо найти источник. Гардиан сосредоточился и, нащупав тонкую нить, медленно двинулся в чащу. Влажная от росы трава мягким ковром ложилась под ноги, щекотала и холодила ступни, возвращала чувствительность. Кусты расступались, открывали короткий путь. Деревья склоняли ветви, оглаживали волосы, лицо, плечи, словно здоровались. Прозрачные капли срывались с сочных листьев и осыпали мелким дождем, смывая слабость и грязь. Гардиан дышал полной грудью, вдыхал этот сладкий воздух и чувствовал, как меняется: каштановые волосы блестящим шелком укрыли спину; глаза замерцали и засветились зеленым; вытянулся в нитку зрачок; плечи расправились, делаясь шире, а кожа стала смуглой. Походка из неуверенной превратилась в величавую, и Гардиан словно плыл над землей, практически не касаясь ногами травы, оставляя позади обрывки старой одежды. Источник тепла находился в овраге. Он лежал на сгнившей прелой листве в какой-то неестественной, неправильной позе: на боку, изогнув спину под немыслимым углом и запрокинув голову. Гардиан подошел ближе и присел рядом, рассматривая того, кто возродил его: мужчина, избитый и сломанный. Руки связаны за спиной, позвоночник и ноги перебиты. Едва дышит, но все же жив. Пока. Сколько еще протянет — неизвестно, он и так находится здесь уже больше суток, иначе Гардиан не почувствовал бы его. Живучий, упорный, сильный. Гардиан так истосковался по теплу, что хотелось немедленно взять больше, чем та тонкая струйка, что шла от человека, но нельзя: если сейчас сорваться, человек умрет. Жизнь едва держится в нем, ему самому нужно тепло. Чтобы не потерять источник, нужно сохранить ему жизнь. Надо позаботиться о человеке. Пеньковая веревка превратилась в пыль и опала. Из земли показались гибкие корни, осторожно подхватили человека и потащили из оврага, передавая тело друг другу. С деревьев соскользнули лианы, подняли человека над землей; деревья склоняли пушистые ветки, принимая израненное тело, словно мягкая перина. Гардиан шел следом. Впереди послышался шум водопада, и через несколько минут показалась река. Бушующий поток бросался на каменистый берег и падал вниз, ярясь, беснуясь и бессильно убегая прочь. Лианы опустили человека на землю и скрылись. Гардиан осторожно поднял его и стал спускаться вниз, безошибочно нащупав вырубленные в камне ступеньки. Рядом стеной падала вода, осыпая холодными брызгами, но Гардиан не обращал на это внимания. На полпути он неожиданно повернулся и шагнул прямо в водяной поток, который расступился на мгновение, словно шторка из бусин, и тут же сомкнулся вновь, отсекая Гардиана от внешнего мира. За водопадом обнаружилась небольшая площадка, уходящая вглубь темной пещеры. Здесь было влажно и затхло и пахло гнилью. Медленно, шаг за шагом, Гардиан шел вглубь пещеры, и по мере его продвижения окружающая обстановка менялась: по стенам и потолку запушился лишайник, озаряя пещеру призрачным мерцающим светом; место гнилых и иссохших вьюнов занимали молодые побеги, оплетая пол пещеры пружинящим шелестящим покрытием. Гардиан положил человека на этот живой ковер, и побеги тут же оплели неподвижное тело, закутывая его в себя. *** Человек очнулся через два дня, зашевелился в зеленом коконе, пытаясь выбраться, и вьюн немедленно развернулся, сплетаясь на полу с другими побегами. Человек сел и настороженно осмотрелся. Гардиан наблюдал за ним из глубины пещеры, чувствуя, как тоненький ручеек тепла постепенно превращается в бушующую реку. Внешность человека Гардиана интересовала мало, хотя он не мог не признать, что она довольно приятна: скорее всего, смуглая кожа, скрытая сейчас слоем грязи и засохшей крови; прямые черные волосы, длиной примерно до плеч; карие, почти черные глаза; чуть широковатый нос с небольшой горбинкой; большой улыбчивый рот; лицо правильной формы, может, слегка худощавое. На вид ему было лет двадцать пять, ростом явно выше Гардиана и шире в плечах; крупные огрубевшие ладони выдавали в нем человека, привыкшего к тяжелому труду. — Эй? — неуверенно позвал человек. — Здесь есть кто-нибудь? — Есть, — спокойно ответил Гардиан, выходя из тени на слабый свет. — Кто ты? — Меня зовут Гардиан. — Где я? — Ты у меня дома. Я нашел тебя в овраге, избитого и без сознания, принес сюда и выходил. Я знахарь. — Как долго я нахожусь здесь? — Две недели, — слегка помедлив, ответил Гардиан. — У тебя были ушибы и раны, пришлось повозиться. — Две недели?! Немыслимо... Значит, ты спас мне жизнь? — Выходит, так. — Как я могу отблагодарить тебя? — Мне ничего не надо, — Гардиан вздохнул, — если только... — Что? — Ты мог бы пожить здесь со мной? Я очень одинок. — Но... почему ты живешь здесь один? Почему не в деревне? Знахари везде нужны, они очень уважаемы. — Тебе лучше не знать, — резко ответил Гардиан. Наступила давящая тишина, которую, не выдержав, прервал человек: — Хорошо, раз ты так хочешь. Меня зовут Маки, я лекарь. — Лекарь? — неподдельно удивился Гардиан. — Как же ты оказался в овраге, связанный и избитый? — Я не смог спасти человека. Его легкие распались, и он умер, а его родственники решили, что я его убил, вот и... Но я сделал что мог, просто болезнь оказалась сильнее. — Понятно. А ты еще спрашиваешь, почему я не иду к людям. Если знахарей уважают так же, как и лекарей, то лучше я буду жить здесь. — Нет, все не так плохо. — Все хорошо, я понял. Ладно, оставим эту тему. Здесь чистая одежда и еда, думаю, ты очень голоден. Маки словно очнулся, услышав о еде. Он быстро сбросил с себя рваную окровавленную одежду, натянул серые хлопковые штаны и такую же рубаху и присосался к глиняному кувшину, наполненному чистой прохладной водой. Утолив жажду, сунул нос в плетеную корзину, наполненную фруктами, открыл глиняный горшочек с тушеными овощами. — Извини, я не ем мясо, поэтому только фрукты и овощи, — пояснил Гардиан. — Ничего, все очень вкусно. Обжигаясь и торопясь, Маки запихивал в себя тушеные овощи, тут же заедая их сочными грушами и яблоками. Насытившись, потянулся и спохватился: — А ты не голоден? — Нет, я уже ел. Там, — Гардиан указал вглубь пещеры, на один из двух темных проемов, — есть горячий источник. Ты можешь вымыться, если хочешь. Маки благодарно кивнул и скрылся в указанном направлении. Он оказался в небольшом помещении, в центре которого находилось чашеобразное углубление, наполненное горячей водой. Из дальней стены бил ручеек, вода стекала по небольшому желобу в полу и попадала в чашу. Маки сбросил одежду и с удовольствием погрузился в исходящую паром воду. Он долго оттирал с себя засохшую кровь и грязь, промыл мыльным корнем волосы и даже понежился в горячей воде, вспоминая события, что привели его сюда. Он не думал, что выживет, испытывал к Гардиану огромную благодарность и старался не задумываться над странностями своего спасителя, мало ли какие причуды могут быть у отшельника. Маки решил, что с удовольствием выполнит его просьбу пожить здесь немного — это самое малое, что можно сделать за спасение своей жизни. Когда Маки выбрался из купальни, наступил вечер. Об этом говорило более насыщенное свечение лишайников, контрастирующее с непроглядной тьмой за водной завесой. Гардиан указал ему на второй проем, где обнаружилась спальня. Маки расслабленно опустился на мягкий матрац из живых растений и немедленно уснул, одурманенный запахом душистых трав. *** Дни летели за днями, прошел месяц, и Маки заскучал. Ему абсолютно нечем было заняться, а выйти наружу он не мог: водопад неприступной стеной отрезал пещеру от остального мира. Хоть Маки и не видел, но знал, что Гардиан регулярно покидал пещеру, чтобы принести фрукты, овощи и дрова для костерка, на котором готовилась пища. Обычно это случалось по ночам, когда человек спал. Днем же Гардиан старался постоянно находиться рядом с Маки. Они много разговаривали, но со временем Маки понял, что до сих пор ничего не знает о своем спасителе: Гардиан не говорил о себе, лишь расспрашивал и слушал. Также Маки заметил, что в его присутствии Гардиан никогда не ел, не пил и не спал. Хотя, кто знает, может, он питался и отдыхал в лесу? Тогда зачем надо было приглашать к себе гостя, раз его присутствие стесняет хозяина? Эти сомнения постепенно крепли, превращаясь в пока еще неясные опасения. От вынужденного безделья, подозрений и тревоги Маки стал раздражительным, что незамедлительно заметил Гардиан. — Что с тобой? Ты заболел? — спросил он однажды утром. — Нет, я полностью здоров, а почему ты спросил? — Ты выглядишь усталым, стал молчалив и задумчив, — пояснил Гардиан. Ну не говорить же человеку, что от него стало меньше поступать тепла? — Почему ты не выпускаешь меня отсюда? Я пленник? — Нет, конечно же, нет! Просто ты не просил об этом. — Я думал, это и так понятно: нельзя же все время находиться в пещере? — Верно, да... А куда ты хочешь пойти? — Мне нужно в деревню. У меня там мать, и она переживает. Не знает, куда я пропал, наверное, думает, что умер. Мне бы навестить ее, сказать, что я жив и все в порядке. А потом я вернусь. — Ты не можешь уйти, — прошептал Гардиан. — Почему? Ты не отпустишь меня? — Я-то отпущу, но ты не сможешь вернуться в деревню. — Да почему?! — Тебя не примут. — Это еще почему? Ты о том нападении? Так я выжил, а староста разберется по справедливости. — Нет, дело не в этом — дело в тебе. Ты изменился. Люди не примут тебя. — Что за чушь ты несешь? Знаешь, я благодарен тебе за спасение и все такое, но ты не можешь удерживать меня против воли. — Не могу. И не буду. — Тогда выпусти меня! — Хорошо, ты свободен. Я провожу тебя. Иди за мной. Конечно, Гардиан мог бы удержать человека силой, но пользы от этого не будет: тепло должно быть отдано добровольно или по незнанию, иначе источник закроется. Он направился к выходу из пещеры, остановился у водной стены, а затем шагнул вперед и чуть в сторону. Вода расступилась, пропуская его и следующего за ним Маки. — Поднимайся наверх и иди вдоль берега. Часа через два увидишь тропинку — по ней звери на водопой ходят. Она выведет тебя на опушку, а там до деревни недалеко, дорогу сам найдешь, — сказал Гардиан и повернулся к человеку. Маки отпрянул и чуть не упал вниз, когда на него взглянули зеленые светящиеся глаза с вертикальным зрачком. — Кто ты такой? — испуганно воскликнул он. — Иди. И Маки рванул наверх, спотыкаясь и падая на каменные ступени, не обращая внимания на боль в босых ступнях, а затем помчался вдоль берега, не оглядываясь назад. В голове бились мысли одна страшнее другой, но ничего конкретного вычленить не получалось. В памяти всплывали какие-то неясные воспоминания об оборотнях, духах и лесных чудовищах, сказки о которых ему рассказывала в детстве мать. Кем же был Гардиан? Маки не знал, но был уверен в одном: человеком знахарь не был точно. До тропинки Маки добежал за час, потом, немного сбавив темп, пошел по ней в лес. Тропа, как и предсказывал Гардиан, вывела его на опушку, а там терялась. Маки постепенно узнавал эти места, хотя до этого все вокруг было незнакомым, словно что-то мешало ему, закрывая воспоминания, как та водная стена — вход в пещеру знахаря. Определившись, в какой стороне деревня, Маки направился к ней. Через два часа он входил в родное село. Все вокруг было знакомым с детства, и Маки только сейчас понял, как же соскучился по дому. Стали попадаться односельчане, удивленно и настороженно смотревшие на него. Маки со всеми здоровался, но люди молчали, переглядывались и собирались в небольшие группы. Постепенно за спиной Маки выросла целая толпа, молча следовавшая за ним по пятам. Это нервировало. Дом находился на другом конце деревни, и, когда Маки дошел до него, его рубаха была мокрой от холодного липкого пота, что выбивали обжигающие спину взгляды односельчан. Во дворе дома он увидел мать, кормящую домашнюю птицу. — Маки?! — придушенно вскрикнула она, увидев сына. — Где ты был три месяца? — Как три? Меня не было всего полтора, — удивился Маки, прикинув, сколько времени провел у знахаря. — Да нет же, три! — настаивала женщина, а потом выронила лукошко с зерном и резко отшатнулась. — Маки, что с тобой? — Что случилось, мам? — Твои глаза... — прошептала женщина. — Они как у зверя! — Он оборотень! — крикнул кто-то из толпы, и Маки обернулся. — Колдун! — продолжали волноваться люди. — Мам... — Не подходи! — закричала женщина. — Да что такое-то?! — в отчаянии воскликнул Маки. Он обернулся к толпе, и люди дружно отхлынули, кто-то заплакал. Впереди стояли мужики, некоторые из них держали в руках палки, вилы, топоры и камни. Один из таких камней полетел в Маки, но не достиг своей цели — рассыпался и опал пылью ему под ноги. Затем второй, третий... — Колдун! — ярилась толпа и начала наступать. Маки бросился было в дом, но испуганная мать успела заскочить внутрь и захлопнула дверь перед самым его носом. Толпа все напирала, и Маки бросился прочь из деревни в сторону видневшегося вдалеке леса. Он добежал до знакомой опушки и без сил опустился на траву. В голове всплыли слова Гардиана: «Ты изменился. Люди не примут тебя». Маки лег на спину и заплакал. *** На лес опускались сумерки, когда знакомая тропинка вывела его к реке. Маки пошел вдоль берега и уже в полной темноте оказался у водопада. Гардиан сидел на камне, равнодушно глядя на воду. — Я знал, что ты вернешься, — сказал он. — Кто ты такой и что со мной сделал? — Я спас тебе жизнь: нашел, помог, вылечил раны. Ты бы умер в том овраге. — И это все? — Нет, — вздохнул Гардиан. — Я поделился с тобой своей силой, поэтому ты изменился. — Ты колдун? — Да, таких, как я, вы так называете. Я владею магией земли и воды. Я жил здесь испокон веков. Люди знали обо мне, точнее, они думали, что здесь живет страшный дух леса, или чудовище — в разные времена считали по-разному. Раз в пятьсот лет они приносили мне в жертву человека, чтобы задобрить. Но меня не надо задабривать — я не приношу зла. Чтобы жить, мне необходимо тепло, человеческое тепло, и это тепло должно быть отдано добровольно. Те, кого приносили в жертву, давали мне это тепло просто находясь рядом. — Человек жил рядом с тобой пятьсот лет? Это невозможно. — Возможно. Время рядом со мной течет иначе, в три раза медленнее: ты пробыл со мной месяц, а в твоем поселке прошло три. Люди, жившие со мной, проживали долгую жизнь, если оставались рядом до конца. А они оставались — не могли вернуться, потому что, как и ты, менялись под воздействием моей силы. Но со временем обо мне забыли. Я ослаб и перестал жить, лишь существовал. Никто не задерживался в лесу надолго, ведь о нем по-прежнему ходит дурная слава, вбитая, наверное, людям в подкорку, хоть никто уже и не помнит причину этой славы. Но появился ты. Ты пробудил меня. — Я не хотел... — А я не просил, но это случилось. — Значит, я теперь такой же, как ты? — Нет, ты по-прежнему человек, только моя магия защищает тебя. — Значит, мне придется жить с тобой? — Маки неуверенно взглянул на Гардиана, и тот разглядел в его глазах отголоски страха. Почему-то от этого чувства ему стало тошно. Ведь ничем не обидел, откуда этот страх? — Можешь жить в лесу подальше от меня, если хочешь. Я покажу пару мест, где можно устроиться. — Да нет, я как бы и не против... — человек замялся, отводя взгляд. — А... то тепло, что тебе необходимо... для этого мне с тобой надо будет... ну, это... когда вместе... спят когда... ну, не спят, а это... Маки чувствовал, как краска стыда заливает его лицо, но ничего с собой поделать не мог. Он хотел знать, но как спросить о том, о чем имеешь самые смутные представления? Он мялся и чувствовал себя идиотом, но Гардиан не зря прожил на свете столько лет — он все понял сам. — Это только если захочешь. Я настаивать не буду. Маки облегченно выдохнул и повеселел. — Тогда я не против попробовать. В смысле, пожить вместе. Просто пожить. Как-то ведь мы жили до этого? Должно получиться. — Хорошо, — Гардиан кивнул и отвернулся, едва заметно улыбнувшись. — Тогда идем. — Домой? — Домой.