Olympus has fallen

Вспомнился ему поезд,такой поспешный и такой впоследствии ненужный. Вспомнился исчезающий Ленинградский,Ладожский,завидневшийся через девять часов пути. Вспомнилась удивленная,хотя и заранее предупрежденная по телефону, приездом взбалмошного племянника тётя Ирина,открывшая дверь через секунд шесть после нажатия им кнопки звонка. Видимо,она была в ошеломленном ожидании,потому что они созванивались-то редко,а он тут прямо-таки прикатил к ней,прямо из Москвы,прямо на порог её квартиры. О намерении остаться он заявил так же прямо,но чуть смутившись и глядя на свои перчатки,пришептывая сильнее обычного. Тётка согласилась без долгих разговоров-жила она одна,не страдая нелюбовью к компании-но с лицом многообещающим,говорящим о долгих словесных экзекуциях. Вспомнился ему не равнодушный, но холодно-спокойный взгляд голубых глаз,которые хотелось закрыть ладонью,потому что они надоели до тошноты. Вспомнился отчётливый и как всегда ровный голос,сказавши приказавший “Езжай,если тебе нужно”.Данил не слышал его третью неделю,но хотел до ежечасного открывания контактов,но немедленного убирания телефона куда подальше. “ Этому плевать,но мне-то блин нет! Совсем загнется там со своей просветительской деятельностью.” В мыслях Дима частенько назывался им “этот” по причинам и ему неясным. В Питере Данил быстро нашёл работу в павильоне торгового центра,набитого слонами,котами,надписанными кружками и часами всевозможных видов и цветов-подобные безделицы он сам купил бы лишь от полной безнадеги и иссякнувшей фантазии. Весь этот скарб помещался на третьем этаже под вывеской “Аподари-ка!”. Он до сих пор не мог отвыкнуть от привычки морщиться, видя это название-пощечина оригинальности была приличной. Работа ему нравилась,половину из которой он проводил за просмотром фильмов-своей главной страстью и увлечением. “Этот”,узнав о новом месте работы парня,не был впечатлён ,как и всегда. Он лишь спросил “А учёба,уебок? Бросил и концы?” Да,концы.Да,не видит он себя журналистом. Да,не у всех жизнь распланирована наиболее выгодным и продуктивным способом на пять лет вперёд. “Ну,как знаешь. Счастливо там тебе”. После этого они созванивались ещё пару раз,но не по инициативе “этого”, конечно. Данил даже счастлив был с многочисленными боевиками и триллерами,пусть и скучал,думая о возвращении в Москву. Проклятая любовь к кинематографу и скука познакомили его с Димой. Он узнал его в ту же секунду,как Иванов подошёл к нему,поскольку периодически смотрел его видео на ютубе. А тут Камикадзе стоит перед ним и спрашивает о причинно-следственных связях в американском кино. Бесплатное виски и природная развязность,кажется,выполнили все,что от них требовалось: он понёс все имеющееся в его голове по поводу этого глупого и в целом неудачного “Олимпа”,а потом и все остальное по накатанной. Даже микрофон и оператора у Димы отобрал,подумать только. Час слонений по павильону,бесконечной болтовни и какой-то неясной,но несдержанной заинтересованности пролетели быстро. Его удручало происходящее за ограждением,звезды не вызывали никакого интереса,а неугасающие вспышки камер попросту надоели. Единственное,на чем периодически концентрировался взгляд-это мелькавшая светлая голова поверх всех остальных голов,шляп,шапок и фотоаппаратуры. В неопределённый момент времени Данил понял,что трезвеет,а вокруг скучно по-прежнему, и отправился за новой порцией. Пожалуй,это было самое неудачное решение за все его двадцать лет и даже теперешние двадцать четыре года. За исключением только поспешного поступления на журналистику и покупки пса в двенадцать лет. Через полчаса медленно наплывающего тумана Данил обнаружил себя за спиной Димы,который что-то разглядывал с Сашей,его оператором, за окном. Привлечь внимание он решил свойственным ему образом:толкнув рядом стоящую женщину и рассыпавшись в громких и витиеватых извинениях. Первое, что он выдал повернувшемуся Диме: “Не вареники. Сырки,я вспомнил”. Иванов фыркнул и чуть насмешливо улыбнулся. На этом моменте Данил почувствовал,что когда-нибудь его бы накрыло,продолжи они общаться. Он бы безостановочно говорил о Эннио Морриконе и Грэме Грине,желая делить свой мир с Димой. В то же время мир самого Димы был бы для него куда интереснее,вызывая кучу расспросов. Он бы смущённо улыбался в первые дни их встреч,завидев этого высокого парня на противоположной стороне дороги,идущего к нему,а он бы сидел в кафе с прозрачными,в пол,окнами,нетерпеливый и готовый начать бегать по всему помещению. Ему была свойственна некая мечтательность и склонность фантазировать о странных,продуманных до мелочей,ситуациях, которые почему-то казались притягательными. И картинки этих ситуаций проплыли в его голове,пока он стоял и ловил взгляд пронзительных и пугающе-умных глаз. Весь последующий вечер прошёл где-то поблизости от Димы,которого,казалось,это не напрягало,чему Данил был рад,поскольку даже будучи пьяным отдавал себе отчёт в том,что выглядит странно и глупо,но совладать с собой не мог. Какая-то настырная сила удерживала его рядом с Камикадзе,которой он подчинялся не без удовольствия. Однако судьба держала ещё пару сюрпризов для Данила на этот вечер,как оказалось очередным часом позже. С Димой они быстро разговорились о российских,преимущественно столичных,университетах. Все бы кончилось наилучшим образом,если бы Данил не потягивал виски во время этого разговора. Оказавшись на улице и вдохнув свежего воздуха,он ощутил жуткую слабость и неспособность двигать ногами. На беду оказавшийся рядом Дима ,также вышедший из душного и набитого людьми помещения, заметил это,а потому схватил его за плечо и заставил стоять ровнее. - И что мне делать? - услышал Данил,разглядывая полоски фонарного света,убегающие по асфальту в темноту. - Вызывать такси? Ты его уже держишь,так что это теперь твоя ответственность, - смешливые интонации оператора. Они о нем говорят,видимо. Так,социалка. - Дим...у меня социалка... в-в-в кармане. Я на метро, - ничего тяжелее не выговаривал,ей богу. - Какая к хуям социалка?! Тебя нагреют быстрее,чем ты ляжешь на сиденье,епт твою мать.Санек,ты серьёзно меня тут кидаешь? - Нечего нагревать,у меня только телефон и йок, - так трудно ворочать языком,так трудно. - Йорк,уебок. Ладно,я понимаю,у тебя Света дома. Давай,пока. А ты стой бля. - Позвони,как дома окажешься, - оператор удалился в неизвестном Данилу направлении. Так они оказались вдвоем на скамейке в отдалении “Пяти звёзд на Павелецкой”,один- бешеный,другой- вусмерть пьяный. Через некоторое время звон в ушах и неуместное в такой ситуации блаженство Данила нарушил вопрос: - Где живешь-то? - кажется,Дима отходил. - Один? - Один. На Тверской. - И не встретит никто же. С тобой поеду,нихуя не знаю зачем,но глупо уже сейчас тебя кидать тут. Дима набрал номер,назвал адрес и,откинувшись на спинку скамьи,стал ждать,глядя на свесившегося со скамьи Данила. - И зачем так накидываться? - последовал его вопрос. - Ммм,скучно...было.Наверно. - невнятные интонации не радовали Данила,но он не мог справиться с голосом. Дима ничего не сказал,молча смотря в закрытое облаками небо. Минут через семь приехало такси. Данил в это время боролся со сном и не смог нормально подняться по просьбе Димы,потому тот его поднял,от чего из кармана Данила вылетел злополучный ролик. Матерясь сквозь зубы,Иванов наклонился за ним,пытаясь держать парня. После всего этого святотатства матерящаяся и безвольная массы втолкнулись на заднее сиденье,отправившись на Тверскую. Жизнь изменилась в этот март. В ней появился новый виток,новый определяющий фактор,который двигал Данила,менял его планы одним движением. Удивительнее всего,что все произошло словно без его участия. Не он пытался установить контакт с Димой, писав ему или же пытаясь найти другую информацию. Все случилось гораздо более неожиданно для Данила: Дима пришёл к нему сам,через два дня,которые прошли для Данила в часто колющих муках стыда и лёгкого огорчения, после незадачливой премьеры. Звонок в дверь отвлёк парня от поисков информации по теории журналистики-процесс,вгоняющий в тоску и желание залечь под одеяло,перемешанное с болезненным ощущением своей никчемности,вызванное душащим нежеланием продолжать учиться по этой специальности. Последнее время такое часто накатывало:чем дальше шёл четвёртый курс,тем хуже становилось на душе. Звонок оказался спасительной трелью,и неважно кто был на пороге. Однако после того,как Данил посмотрел в глазок,оказалось,что важно. Важно до того,что он со вздохом приложился об этот самый глазок,закрыв глаза и чуть заметно улыбаясь,силясь удержать предательские уголки губ,нежелавшие оставить радость не выказанной.Дверь он открыл с перемешанными эмоциями на лице и мыслью “Ещё побагровей,Дань” в голове,без толку пытаясь изобразить удивление. Дима же,чуть выглядывая из-за открывшейся двери, просто сказал: - Ну привет,Жень. Я ненадолго,мне надо тебе отдать жизненно важную вещь. Стой-ка, - после этих объяснений,заставивших остолбенеть и так неподвижного Данила, он полез во внутренний карман куртки так,словно у него там был целый ворох чего-то неопределённого. - Ты его выронил тогда. Через некоторое время в его руках оказался злополучный ролик для одежды “Йорк”,который быстро перекочевал в руки Данила,пришедшего наконец-то в себя и засмеявшегося. - Спасибо,Дим,и не только за это. Хочешь чай? Я тебе должен гораздо больше,чем мою бесконечную благодарность и признание. - Данил почувствовал свою привычную уверенность и способность говорить бесконечно по поводу и без. Дима тогда согласился,сказав,что хочет услышать историю о том,как ему было стремно наутро. После этого они стали видеться все чаще и чаще,находя друг в друге что-то интересное и привязываясь с силой в тайне пугающей обоих. С Данилом произошло все то,что он напророчил себе в “Пяти звёздах”, но чувства свои он старался упрятать подальше от глаз Димы. Только язык его ,иногда шедший далеко впереди мыслей,частенько выдавал Данила. Это и его изменившийся в телефоне Димы голос,чуть разочарованный невозможностью увидеться,это и бесконечный бред про современные формы менингита,убивающие за два дня,который он поведовал каждый раз увидевши Диму на морозе без шапки,это и слишком счастливый,чуть ранимый в своем счастье и открытости,смех. Дима же на все это либо улыбался,либо хмурился,чувствуя приступ беспомощности против этой искренности и радости,передающиеся и ему. В один из тёплых октябрьских дней Дима что-то сосредоточенно искал на полках в коридоре под комментарии Данила,стоящего около подоконника в его комнате. Этот чудак наблюдал за дракой голубей на крыше подъезда за хлеб и дивился тупости этих птиц. Крики “Вот это жиртрест!” или “Этот какой-то дохлый. Не выиграть ему сий кровопролитный бой.” то и дело долетали до Димы,заставляя качать головой и усмехаться. Наплевав в конце концов на запропастившийся куда-то документ,он зашёл в комнату и застыл. Вся комната плавала в мягком свете заходящего, видневшегося из-за крыши противоположного дома, солнца. Его лучи отражались в окне,играли на рамках картин и фотографий,били в глаза. Волосы Данила тоже окрасились в чуть золотистый цвет,стали такими на вид мягкими. Сам он стоял на цыпочках,пытаясь увидеть глупых птиц получше,и едва не прижимался носом к стеклу-его затылок забавно шевелился в разные стороны от каждого движения. С каких пор тебя привлекает детскость? С каких пор она перестала раздражать? Дима подошёл к парню почти вплотную и развернул аккуратно к себе. Момент этот навсегда остался в его памяти как наиболее сопливый и романтически ориентированный. Синие глаза Данила тогда оттенились заходящим солнцем,а зрачки буквально расползлись по радужке,сделав глаза затуманенными и такими притягательными. Губы его дрогнули в преддверии и неверии,а щеки чуть вспыхнули. И Дима его поцеловал,придерживая большим пальцем левую скулу и поддаваясь всем телом вперёд. Неумеющий затыкаться Данил что-то пискнул,кладя руки на затылок Димы и тем самым обнимая за шею. Домой он в тот вечер не пошёл. И,пожалуй,три последних месяца 2013 года были для Данила самыми счастливыми в его жизни. Не было никаких разговоров о неправильности происходящего,не было жутких выяснений причин происходящего: Дима не был идиотом,делающим что-то,а потом говорящим о том,как это было глупо и ненужно. Данил же был просто влюблен. Они были вместе, строили что-то кажущееся хрупким, но основанным на крепкой дружбе и глубокой привязанности. Они и сейчас вместе,даже когда Данил в Питере,а Дима в Москве,хотя и кажется,что это полнейшая чепуха. Просто наступивший 2014 принёс много отвратительного в Россию, а следующий 2015 и того хуже. Данил ненавидел то,чем занимался Дима,терпеть не мог пагубное действие всех лживых новостей,идиотическую пропаганду и весь иррационализм системы страны. Он разделял взгляды Димы,понимал необходимость их другим людям,гнев вскипал в нем с той же периодичностью,что и в Иванове,однако он не мог допустить того,чтобы они вдвоём теряли нервные клетки по одной причине,а потому старался не лезть и говорил на темы,крайне отвлеченные от политики.А Дима становился все более закрытым и мазохистки ушедшим во все дерьмо с головой. Уход с карамбы и изменение формата стали днём,когда в квартире,где Данил уже практически жил,все стало душить:лента новостей,сценарии к роликам,камера,бесконечное число номеров. Данилу было страшно от беспомощности,которую он испытывал,видя удерживаемый Димой гнев-он никогда не орал на Данила без повода,не позволяя себе валить,как он выражался,”с больной головы на здоровую”. Все чаще посещали мысли о том,какой он не зрелый и глупый. В довесок он год назад бросил университет,не доучившись последний курс и время от времени меняя место работы. Зря потраченное время тяжёлым грузом болталось на шее,мысль о ненужности присутствия в жизни Димы,который не был многословен в чем-то касающимся их,также добивала. Он успокаивался только по вечерам,когда лежал на груди Димы,слушая его сердце и чувствуя длинные пальцы в своих волосах-это стало неким ритуалом. Однако зародившаяся мысль об уезде,как ему казалось, избавительном для Димы, и поиске себя все чаще появлялась в его голове. А поэтому однажды он высказал её вслух. Они делились всем задуманным,стараясь помогать друг другу,а потому парень воспринял новость спокойно,чуть устало кивнув: -Когда собираешься? -В четверг. Билет куплю завтра,а сейчас попробую тётке позвонить,-был его ответ с нотками облегчения,поскольку он ожидал,что Дима может разозлиться,начать долгие расспросы или не понять. -Она точно существует? Я тебя знаю,ты можешь это все придумать,а потом ночевать или даже жить на вокзале. -Точно,можешь с ней сам поговорить,-сказал Данил,подходя к сидящему Диме и обнимая его голову. -Я верю. Езжай,если тебе нужно.-тон его был уверенным и твердым. Шёл уже третий месяц проживания Данила в Санкт-Петербурге. И как-то так получилось,что,начиная с первого дня его пребывания здесь,все благодушие и понимание Димы,с которыми он провожал парня в Питер, испарялись,как не бывало. Телефонные разговоры наполнялись какой-то едкой недосказанностью и горечью. Сейчас они уже почти не созванивались,потому что Данилу было не по себе от этих диалогов,словно он что-то терял или упускал. Постепенно у него оформилась мысль,подтверждение которой он должен был услышать из уст самого Димы,чего дождаться он и не надеялся. Этот не мог говорить что-то важное,не мог пересилить себя. Он определенно обладал ораторскими качествами,но не в отношениях,считая,что все понятно и ясно и без того. Данил же напротив терялся в неведении и нерешительности. Ему казалось,что Диме и без его присутствия хорошо,что его взвинченное состояние усугубляется из-за его,Данила, инфантильности,что он мог бы сказать,если бы хотел видеть его рядом. Потому он молчал,разрываясь между желанием собирать вещи и желанием дать отдохнуть друг от друга. Как же сложно состоять в отношениях с сухарем и законченным практиком в одном лице,кто бы знал. Все натыкается и упирается в этот рационализм,против которого ты чувствуешь свою беспомощность и невозможность противопоставить какие-либо существенные доводы,поскольку их тебе приводит как раз-таки этот практик. Однако устают все,и усталость эта,как ни что иное,может ненадолго изменить человека. Данил сидел в этот вечер перед телевизором и тщетно пытался досмотреть кошмарный фильм под названием “Специалист”:муть была что надо и сюжет был неправдободобен так,что ему позавидовал бы любой другой неудавшийся боевик. На моменте,где Сталлоне минирует какой-то склад у Данила зазвонил телефон. Он подскочил,потому что глаза уже слипались, а в комнате было тихо,и телефонный звонок просто разорвал эту тишину. Увидев звонившего,Данил приподнял брови,подумал “либо бухой”,” либо что-то случилось” и ответил: - Привет? - неуверенно сказал он,поскольку не знал чего ждать. - Как дела? - такой отвлечённый вопрос Димы тоже заставил напрячься,напряженно вслушиваясь в его интонации. - Нормально. Пытаюсь досмотреть “Специалиста”,видел его когда-нибудь? Я тут засыпаю:ни сюжета,ни особого смысла,но главное никакого саунда! Это ж надо так облажаться. - Чего ты ожидал от боевика 90-х годов? Невероятных композиционных ходов и изящности в каждом кадре? А насчёт музыки - это все твои личные загоны, - Дима на этом улыбался,Данил это слышал и не мог поверить в то,что он там наконец-то улыбается. - Эй,в фильме нет ничего важнее музыки. Она мерило и квинтэссенция всея! - притворно возмутился он. - Ага. На этом повисло молчание,не напряжённое,а такое,когда предчувствуешь,что сейчас произойдёт нечто важное,оно уже тут,только руку протяни,и обязательно хорошее,такое,когда в груди и тепло,и мягко саднит. Сейчас произошел вопрос: - Вернёшься? - это то,чего так долго Данил ждал,гадая прав он или все напридумывал себе сам. Через 5 дней он лежал на,оказывается,ставшем родным диване и смотрел в потолок,отходя от шока и неправдоподобности произошедшего. На животе у него лежала рука Димы,который мирно спал. Многое поражало в нем Данила,но такого он не ждал и не ожидал никогда. Приехав около шести на такси к подъезду дома,где жил Иванов,Данил позвонил в домофон и уже через 2 минуты стоял перед его входной дверью. Оказавшись в квартире,он удивился тишине,царившей там. Вдруг он услышал мягкий хлопок закрываемой балконной двери и шаги в его направлении. Дима вышел ему навстречу,такой обожаемый и так долго отсутствующий в его жизни, что радость от встречи охватила всего Данила.Дима,с лицом серьёзнее обычного, молча протянул к нему руки и прижал к себе,стаскивая с его головы капюшон и долго целуя в лоб,затем в нос,ловя губы. Подобный напор отдавался в голове и сердце Данила ошеломлением и невозможностью переносить его спокойно так неожиданно и сразу,потому он положил ладонь на губы Димы,останавливая и пытаясь дышать ровнее,буквально вплавившись другой рукой в его плечо и ткнувшись головой под подбородок Димы. Тот же стоял,крепко обнимая,почти сдавливая,и перебирал рукой прядки волос Данила. Так прошло бесконечно недостаточно времени.Позже,когда они добрались до спальни и сели друг против друга,Дима стал говорить то,о чем Данил мечтать не мог и что сейчас пугало его своей искренностью и непохожестью на обычные высказывания Иванова. Такие признания словно только что вырвавшаяся атомная энергия: они опустошают и потрясают своей силой,меняя привычный ход событий,меняя мысли.Он говорил о том,как скучал и вообще не хотел,чтобы Данил куда-либо съезжал. О том,как знает,что Данил считает себя слишком инфантильным и бесполезным в его жизни. О том,что Данил ошибается,потому что своей непосредственностью и отличием от него он возвращает ему желание жить и продолжать делать что-либо. Спросил пришел бы он тогда,если бы ему было плевать.Сказал,что восхищается Данилом с самого начала их знакомства. А Данил не мог этого выносить: ему эти прямые слова резали и слух,и что-то внутри своей честностью и искренностью. На моменте,когда Дима попытался сказать ”Мне кажется,что…”,Данил подался к нему,поцеловав и заставив оставить часть себя себе. Самое главное он уже сказал. Сложно быть в отношениях с сухарем,сложно,но когда ты знаешь,что скрывается под этой скупой непроницаемостью,отсутствием особых,"ненужных",эмоций,сарказмом и циничностью,жизнь кажется легче.Жизнь кажется цельной.