1654

1654 год. Холмистое поле где-то на Могилёвщине. Навстречу друг другу идут две армии:       Мерным шагом марширует обновлённая московская армия: ровные, сменяющие друг друга ряды стрельцов и копейщиков нового, "солдатского строя", облачённые в красные кафтаны и сверкающие стальные шлемы. Солдаты несут на плечах мушкеты и длинные пики. По флангам двигаются лёгкой рысцой, разогревая лошадей, драгуны и рейтары. Вьются флаги полков и штандарты сотен, звучат барабаны и свирели, играя скорый марш. Позади движется обоз и артиллерия, которой предстоит пробивать толстые крепостные стены Вильно. В авангарде движется пережиток старых времён: дворянское ополчение, разномастно вооружённое и одетое конное войско – основа старой московской армии.       Им навстречу идёт польско-литовское Посполитое рушение: в авангарде и по центру – хоругви знаменитых крылатых гусар и панцирных казаков. Свистящие на ветру крылья, богато украшенные брони, яркие кунтуши издалека дают понять врагу о их приближении. Рядом двигаются отряды литовских драгун, одетых по европейской моде: шляпы с перьями, камзолы красного сукна, узкие штаны до колен и туфли с чулками на ногах. По флангам идёт пехота – малочисленное гайдуцкое войско, одетое почти как стрельцы, но в синих тонах, и становой хребет польской пехоты – наёмные, по большей части немецкие и венгерские, мушкетёры и пикинёры. Над ними повсюду развеваются разнообразные бело-красные флажки и знамёна, гремят трубы, возвещая о движении большого войска.       Армии уже давно заметили друг друга, они движутся вперёд, чтобы вступить в смертельную схватку за право владеть этими землями. Повсюду нынче в Восточной Европе гремит война: низовое Запорожское Войско продолжает начатую шестью годами ранее борьбу против притесняющих их права и веру ляхов. Они призвали православного царя московского править ими, при условии сохранения их исконных вольностей. Оправившееся от Смуты и Смоленской войны, Русское царство принимает зов помощи казаков Запорожья и ведёт полки в Украину и Белую Русь, чтобы отобрать назад свои завоёванные земли и захватить новые. Северный Лев – Швеция вновь идёт войной на Польшу, желая безраздельно править Балтийским побережьем. Ветераны Тридцатилетней войны уже маршируют по землям Короны; Крымское ханство, науськиваемое своими турецкими хозяевами, предаёт казаков и бьёт им в спину, одновременно готовя свою степную орду для большого похода на земли Руси. Сама Речь Посполита, как уж на сковороде, пытается разобраться со всеми проблемами сразу.       Этот поход готовил и возглавил сам русский царь, Алексей Михайлович. Уже были взяты Смоленск, Гомель, Могилёв, Витебск, литовские отряды были биты под Шкловом, Быховом. Московское войско двигалось неудержимым катком по землям современной Беларуси. Отношение местного русинского населения к этому было двоякое: в вёсках и некоторых малых городах царских солдат встречали хлебом-солью, встречали как защитников и братьев-православных, однако в городах больших, где шляхты было больше, встречали ружейной пальбой и сталью сабель.       Посполитое рушение Короны и Литвы выдвинулось из Вильны, чтобы отразить нападение московитов на имения богатых литовских шляхтичей. Так как слабая личная армия польского короля, Кварцяное войско, не могла самостоятельно противостоять царской армии или полкам шведского короля, Ян II Казимир был вынужден постоянно просить своих магнатов о помощи. Без решения сейма (и тем более без видимой выгоды для магнатерии) польский король не мог ни объявить войну, ни запросить мира. Сейчас же, когда Русское царство вторглось в пределы Речи Посполитой, у которой отторгли земли Смоленска, Гомеля, Витебска и Могилёва (земли ряда русинских и литовских магнатов) эта выгода стала явственной: никому из богатых шляхтичей не хотелось терять крестьян и земли.       Армии остановились напротив друг друга почти одновременно и почти сразу начали разворачиваться для сражения. Сражения XVII века были чем-то похожи на сражения Наполеоновских войн, и совсем не похожи на сражения Средневековья: с массовым использованием огнестрельного оружия исчезли латы, покрывавшие всё тело рыцарей, уменьшилась роль пехоты, вооружённой мечами, почти вышли из употребления щиты. Теперь победа в сражении зависела от дисциплины и слаженности залпов "убийц рыцарства", мушкетёров.       Русский воевода махнул рукой, приказав горнисту играть построение. Вперёд, выставив пики в непроницаемую стену, выступили копейщики. Выстроившись в четыре ряда, они медленно двинулись вперёд, шаг в шаг, давая возможность следующим за ними стрельцам построиться в линии. Когда копейщики отошли вперёд на пятьдесят шагов, стрельцы выстроились в три тройные линии (одна в центре, сразу за копьеносцами, и две на флангах) по 900 солдат в каждой и двинулись вслед за ними. Московское войско понемногу спускалось с холма, поэтому стрельцам предоставлялась возможность стрелять поверх голов своих собратьев с пиками. Рейтары следовали немного в отдалении от основной армии, находясь в резерве для главного удара, а драгуны следовали впереди фланговых отрядов стрельцов, прикрывая фалангу копьеносцев. Поместное войско двигалось позади стрельцов, оно должно будет догонять разгромленного врага, если тот побежит.       Литовский гетман взмахнул шестопёром, и поехал вдоль строя гусар, выравнивая их для атаки. Гайдуцкая пехота выстроились за гусарами, готовясь поддержать их атаку, а немецкие наёмники, под командой собственного военачальника, неспешно начали построение для обороны. Расчёт поляков был таков – гусарская конница должна пробить строй пикинёров и драгун, и отступить для перегруппировки и повторной атаки; гайдуки начнут перестрелку со стрельцами, а наёмники будут служить центром обороны. Панцирным казакам и литовским драгунам отводилась роль догонять и отвлекать врага.       Гусары двинулись всем строем вперёд, сначала шагом, затем лёгкой рысцой, после уже настоящей рысью и, в конце концов, галопом. Кавалерийская лавина неудержимо рвалась вперёд, грохоча слаженным бегом. Русские пикинёры остановились – первый ряд присел, уперев пики в землю, второй взял их наперевес, а третий и четвёртый подняли своё оружие над головой, образовав непроницаемую колючую стену. Драгуны по флангам немедленно спешились, снимая карабины со спины и выстраиваясь в тонкую шеренгу. Слаженный залп, и где-то с десяток гусар падают с лошадей замертво или ранеными. Спустя мгновение после залпа драгуны уже прыгают по сёдлам и скачут назад, огибая стрельцов. Расстояние между линией пикинёров и атакующими гусарами сокращалось с каждой секундой. Громкий лязг стали о сталь возвестил о начале битвы: удар гусар был страшен, несколько десятков московитов были убиты длинными копьями гусар на месте, но строй копейщиков выдержал первый напор, встретив шляхту непроницаемой стеной. Задние ряды подняли свои пятиметровые пики над вытянутых руках и начали наносить удары сверху вниз, раня и убивая всадников и лошадей. Гусары повыхватывали сабли и попытались прорубить ими себе дорогу, но русские стойко держали строй, отвечая ударами пик и шпаг.       Вслед за гусарами на расстояние выстрела добежали гайдуки, но слаженным залпом их опережают стрельцы первых линий. Десятки раненых и убитых стрелков падают из только-только собранного строя. В ответ звучит разнобой выстрелов из ружей гайдуков, началась перестрелка. Залпы с двух сторон звучат с периодичностью раз в 5 секунд, стрельцы и гайдуки как могут пытаются ускорить темп перезарядки. Смертельная карусель сменяющихся в караколи рядов выкашивает десятки бойцов с обеих сторон. Гусары, которым не удалось прорвать строй копейщиков, откатываются за спины приближающихся наёмников, а копейщики, в свою очередь, расходятся ещё более широким строем перед стрельцами. Те же, превосходящие по численности и выучке, понемногу вытесняли с поля боя гайдуков.       В бой вновь идёт кавалерия: через свободные полосы в строе стрелецкого войска выдвинулось поместное войско и устремилось наперерез гусарам, вновь идущим лавиной на русские полки. Впереди дворянского ополчения скачет настоящий богатырь из русских сказок: на вороном коне восседает рослый и плечистый воин в крепком зерцальном доспехе, поверх красного парчового кафтана. На голове его стальной шлем-иерихонец. Левой рукой он удерживал круглый щит-калкан и поводья, а на запястье правой руки, наперевес удерживающей копьё, висела тяжёлая, обитая железными шипами булава. Казалось, что такой тяжкий груз нисколько не мешает богатырю.       Гусары и панцирные казаки, выстроившись клином, вновь галопом скачут в бой. Вьются флажки, свищут перья на ветру, взмыленные лошади хрипло ржут, набирая скорость. Гусарский ротмистр, сохранивший в целости свою длинную пику, скачет впереди строя. Ястребиные крылья позади его изукрашенного золотом доспеха свистят ураганом, леопардовая шкура развевается за спиной, на его голове сидит украшенный посеребрённым гребнем шлем – шляхтич очень богат, кабы не магнат.       С каждым мгновением конные лавины всё быстрее сокращали расстояние между собой. Вот и удар: ржут в предсмертном отчаянии кони, падая оземь и выбрасывая из сёдел всадников, копья и пики пронзают тела людей. В ход вновь идут сабли, повсюду летят стрелы. Гусар и Витязь, обломившие свои копья, встречаются взглядами. Холодные и сосредоточенные глаза наполняются дикой яростью. С лёгкостью одолевая нападающих на них всадников, Гусар и Витязь продираются навстречу друг другу. Вокруг них образуется свободное пространство – дворяне и шляхтичи, увлечённые схваткой, не мешают их личному сражению. Поединок начинает витязь:       Удар. Плечевое сочленение панциря вминается в кольчугу и шёлковый кунтуш под ней. Сталь доспеха повреждена, и на плече останется большой синяк. Булава едва не выкидывает гусара из седла, его спасает лишь многолетний опыт управления лошадью.       Ответный удар. Широкий клинок сабли со звоном соскальзывает с остроконечного шишака и врезается в наплечник зерцала, разрубая его. Удар силён, витязь в последний момент успевает вцепиться рукой в луку седла, чтобы не грохнуться оземь.       Всадники, нанеся друг другу удары, вновь разъехались в стороны. Гусар выхватил из седельной сумки тяжёлый "рейтарский" пистолет. Мгновение, и он уже целится в спину отъехавшему витязю. Практически бесшумный в звуках сражения скрип кремня по колёсику замка, и из ствола вылетает раскалённый свинцовый шарик. Пуля сбивает с витязя шлем, обнажая светлорусые волосы. В ответ витязь берёт в руки лук и стрелу из колчана, прикреплённого к его пояснице сзади. Натягивая тетиву лука, он одними шпорами заставляет коня двигаться по кругу. Первая стрела летит мимо, но вторая впивается в переднюю правую ногу лошади гусара, в двух ладонях от его собственного колена. Третья стрела на лету разрубается саблей разъярённого гусара. Он безжалостно пришпоривает раненую лошадь и скачет прямо на продолжающего стрелять витязя.       Едва он успел натянуть лук для четвёртого выстрела, а гусар уже тут как тут. Времени убрать лук и стрелу не остаётся, поэтому витязь высвобождает левую ногу из стремени и бьёт стопой подскочившую лошадь гусара по раненой ноге. Пинок не остался без последствий: от отдачи витязь падает с лошади, стремительно поднимаясь, готовый продолжить схватку. Удар гусарской сабли проходит мимо, с пронзительным свистом рассекая воздух, при этом поляк тоже падает с раненого коня, ломая свои "крылья". Перевернувшись на спину, он видит над собой оскаленное в гримасе ярости лицо, обрамлённое слипшимися от пота светлыми волосами и бородой. В серо-голубых глазах витязя отчётливо проглядывается его, гусара, смерть. Витязь было заносит булаву для последнего удара, но гусар ловко пинает его под колено, откатывается вбок и вскакивает.       Витязь отступает на пару шагов и встаёт в защитную стойку: щит перед носом, рука с булавой заведена за спину для удара сверху, правая нога впереди. Гусар также встаёт в стойку для сабельного боя: полубоком к врагу, свободная рука на кушаке, сабля во второй, полусогнутой в локте руке, остриём к противнику. Гусар бьёт сверху вниз, рассчитывая поразить незащищенную голову противника. Клинок со звоном отскакивает от щита, но это только первый, "пристрелочный" удар. Град быстрых, отточенных ударов сыплется на стальной щит витязя. Щит покрывается сколами, гусар бьёт неистово, сыплются искры. Витязь упорно защищается, ожидая удобного момента для контратаки.       Вот и он! Гусар замахивается слишком широко, вкладывая всю свою богатырскую силу в последний удар, но витязь неожиданно бьёт его щитом в грудь и обрушивает удар булавы на шлем пошатнувшегося гусара. Гребень на шлеме спасает его голову, принимая почти всю силу удара на себя. Но и от остаточной силы гусар едва не падает без чувств. Шлем застревает на голове гусара, который пытается его снять. Скорее механически, чем осознавая свои действия, он уворачивается от ещё одного удара в голову и наотмашь делает выпад саблей, отгоняя витязя. Московит сбрасывает с руки измочаленный щит.       Гусарский товарищ, выбравшийся из общей свалки, целит пикой в пешего витязя. Витязь в последний момент уворачивается от длинной пики и, ухватившись за неё, сбрасывает товарища из седла. Добив булавой упавшего всадника, он выхватывает его саблю. Гусар наконец-то освобождается от шлема и вновь встаёт в стойку. Глазам витязя предстают растрёпанные, соломенного цвета волосы, стриженные под горшок, и по-сарматски висящие усы. Серо-зелёные глаза гусара полны ярости. – Ну, Феликс, здрав будь, – витязь встаёт в похожую стойку и приспускает саблю к земле, приглашая гусара атаковать. – Вот вновь и свиделись, лицом к лицу. – Wieki ciebie nie widać, Ivan! – гусар делает резкий выпад вперёд, но витязь немедленно поднимает саблю. – Moskalski crud!       Сталь звенит беспрестанно, удары с ураганной скоростью летят со всех сторон, противники кружат в танце лезвий. Сабельный бой – редчайшее исключение из европейского фехтования. Тут нет колющих и совсем мало рубящих ударов, противники стоят непривычно для европейского глаза близко друг к другу. Позы и движения полны грации и ловкости, противники практически не скрещивают клинки. Главная цель – подрезать противника в уязвимой части тела: ноги, руки, шея.       Удары противников жестоки и яростны, их схватка не была дуэлью. Целью было одолеть и убить противника, давно ушли в прошлое рыцарские традиции почётного плена и выкупа. Они выродились в шляхетском и дворянском сознании, превратив даже самых благородных людей в обычных солдат. Брать в плен для выкупа осталось прерогативой крымских татар и ногайцев степей Причерноморья. Вскоре роскошные доспехи обоих воинов покрылись от ударов сколами и царапинами.       Неудачный взмах сабли гусара дал возможность витязю подскочить ближе и мощным ударом кулака повалить гусара на землю. Но и сам витязь теряет равновесие, и падает на гусара. Началась рукопашная схватка – противники катаются по земле, пытаясь побороть друг друга и нанести решающий удар. Но судьба ли, или что-то ещё сделало этих воинов равными. Они не могли друг друга побороть, как ни старались. Были бы они на своей, совершенно родной им земле – схватка была бы предрешена. Но оба они пришли сюда издалека. И каждый – со своими целями, как благородными, так своекорыстными.       Ещё долго шла бы их борьба на равных, но, как и у каждой битвы, у этой наступил свой конец. Московские рейтары обошли с фланга схватку гусар и дворян, и атаковали гайдуков, изрубив палашами беззащитных польских солдат. На спинах бегущих гайдуков они было ворвались в лагерь немецких наёмников, но были подняты ими на пики, подобно гусарам до этого. Рейтарам пришлось уйти ни с чем, кроме больших потерь. Русский воевода приказал трубить отход – во-первых, разгром этого польско-литовского войска был делом времени, и полдня, пока он подтянет полевую артиллерию, нечего не решат, а во-вторых – ему предстоял тяжёлый разговор с сотенным головой рейтаров, который, вместо того, чтобы помочь поместным сотням, атаковал укреплённые позиции наёмников.       Литовский гетман сокрушённо покачал головой. Его войско разом ополовинилось, тогда как русское осталось вполне боеспособным. Он ещё не знал, что это поражение было одним из первых в этой долгой, Тринадцатилетней войне. Он не знал, что впереди взятие московитами Вильны, попытка русского царя стать королём польским и великим князем литовским. Впереди был Кровавый Потоп, иначе называемый Шведским – интервенция шведов в Корону и Литву, взятие Варшавы и бегство короля в Силезию. Тучи сгущались над Речью Посполитой…       Но это было потом. А сейчас Витязь и Гусар уходили с поля боя, с очередной из несчётного числа своих схваток. Раненые, кто мог идти сам, давно покинули поле боя. Убитых, кого смогли, солдаты московитов похоронили и двинулись дальше, за Посполитым рушением, которое двигалось назад, на защиту Вильны. Воинов Речи Посполитой хоронить никто и не думал – поле боя осталось за Русским Царством.       На залитое кровью поле ночью пришёл лишь один посетитель. Это была молоденькая, лет шестнадцати на вид девушка. Она была одета в простую льняную рубаху, расшитую незамысловатыми узорами, да лыковые лапти. На её белокурой голове лежал венок из уже порядком выцветших полевых цветов. Невинная внешность девушки манила бы взгляды, но здесь, этой тёмной безлунной ночью некому было оценить её юную красоту.       Девушка медленно поднялась на холм, откуда наступали русские полки, и увидела на самой его вершине скопление беспорядочно расставленных крестов, сделанных из тонких берёзовых стволов. На них не были написаны имена, только стрелецкие шапки и шлемы поместных всадников украшали навершия крестов. Но она точно знала, кого она здесь ищет и надеется никогда не найти. Обойдя всё кладбище, девушка вздохнула с видимым облегчением – нет здесь её родной души, здесь нет её брата.       Прогулка её на этом не окончилась. Девушка спустилась с холма туда, где шла жаркая сеча. Повсюду лежали трупы мёртвых гайдуков, гусаров, наёмников… Казалось, девушка совершенно не боится этого окружения. Она спокойно и плавно ходила между гор трупов, поминутно останавливаясь возле каждой и внимательно осматривая их. К концу поисков подол её рубахи вымок в травяной росе, но девушка продолжала обходить мертвецов. Ёе поиск вновь не увенчался успехом, но ни облегчения, ни радости на её лице не было. Скорее сожаление и негодование проявлялись на её лице.       Это была её земля. Это поле боя, этот холм с кладбищем, леса вокруг – всё это было её землёй. Не раз и не два захватчики шли через её вески, города, леса, переходили вброд её реки. На её земле шли кровавые сражения, в которых решалась не только судьба соседей, приходивших на её землю, но и её судьба. Который уже век её судьба была в руках пришедших из-за северных лесов балтов. Конечно, за столько-то времени литовская знать породнилась со славянскими князьями и боярами, но отношение к основе любого народа, простому крестьянству, из года в год становилось всё хуже и хуже. А с Люблинской и Брестской униями начался еще больший гнёт. Вера отцов и дедов, которую литовцы не смели трогать, была попрана униатами и католиками.       Даже всем известное терпение селян Белой Руси лопнуло. Когда на юге запорожские казаки подняли новое восстание, и вырезали польские гарнизоны на Сечи и в пограничной крепости Кодак, вслед за ними поднялись на борьбу против притеснений по вере тысячи и тысячи простых селян со всей Украины и юго-восточных староств Великого Княжества Литовского. Они сбивались вокруг пришедших сюда отрядов казаков и громили отряды шляхты.       Но у русинов Белой Руси не было такого мощного воинского сословия, как казаки. Когда литовский гетман польный Януш Радзивилл двинулся вдоль Полесья, от Берестья на Туров, он перерезал пути снабжения повстанцев и перекрыл казакам путь на север. Восстание было подавлено, и подавлено очень кроваво. Юго-восток Великого Княжества обезлюдел и выгорел дотла. Даже шляхта этих мест уехала отсюда навсегда.       Казалось, что после подавления восстания уже никто не встанет с оружием в руках за свободу её земли. Казаки были разбиты под Берестечком, преданы крымскими татарами и придавлены мирным договором, запрещавшим им двигаться на север по Днепру. Украинские селяне были биты, пороты и вешаны вернувшейся в свои поместья шляхтой. Ярема Вишневецкий топил в крови земли Волыни, грабил церкви и сжигал целые деревни. Крестьяне севера и запада Великого Княжества были запуганы кровавой резнёй.       Казацкому гетману Богдану Хмельницкому не оставалось ничего другого, кроме как искать покровителя. И он нашёл его в лице царя московского и всея Руси, Алексея Михайловича. Через три года после подавления восстания, в 1654 году, была проведена Переяславская Рада, постановившая воссоединение земель Московской, Великой Руси и окраинной, Малой Руси. Полки русского царя двинулись вперёд, на помощь казакам, поднявшим новое восстание.       И вновь на земли этой несчастной девушки пришли чужие воины. Вновь селянам надо было содержать пришедших извне людей, которые пришли сюда со своими целями. Единственным облегчением было то, что стрельцы и солдаты почти никогда не грабили селян, видя в них братьев по вере и крови. Но тяжесть кормления десятков тысяч солдат съедало и терпение, и невеликие ресурсы селян.       Это был лишь один эпизод, одна из десятков битв этой долгой и мучительной войны. Она стала началом заката Речи Посполитой и первым лучом в рассвете вот-вот рождающейся Российской империи. Но тем, по чьим землям прошлась эта война, она не принесла ни свободы, ни радости, ни облегчения. Селяне надолго запомнили кровавые уроки шляхты, и ещё век они не смели поднять голову от земли, которую они обрабатывали во славу и богатство ясновельможного панства. Казаки потеряли своё нерушимое братство, на полстолетия разделившись на русское Левобережье и польское Правобережье.       Даже страны, участвовавшие в этой войне, впали в кризис. Польша была едва жива после Шведского потопа. В верховьях Волги ватаги Степана Разина начинали понемногу грабить суда русских и персидских купцов, захватывать пограничные остроги, подбивать астраханцев и мордву на восстание.       Но всё это – лишь история. Это было и это будет. А в эту секунду, где-то в холмистых полях Могилёвщины, горько плачет о своей судьбе одна маленькая молодая девушка.