peach lips

Когда мы были детьми, ты был все время рядом со мной, сколько я себя помню. Знаешь, у меня нет ни одной фотографии, на которой не было бы тебя, разве что, совсем ранние, из того времени, которое я не смог бы сейчас вспомнить, даже если бы попросил именно ты. Тогда мы могли не появляться дома целый день, игнорируя плохую погоду, плохое самочувствие и не менее плохое расположение духа родителей. Возле наших домов, всего в паре сотен метров, если быть точнее, был парк. Такой зеленый даже глубокой осенью, вечно пахнущий солнцем и спелыми яблоками парк, по всему периметру истоптанный нашими маленькими пыльными ботиночками. Уже тогда ты был привязан ко мне чем-то до невозможности крепким. Если бы из этого чувства могли строить дома, то никакие стихии бы не сдвинули их с места, честное слово. – Сяо-о-о, – твой детский, по-девичьи высокий голосок бежит сквозь мою память, медленно сливаясь с настоящим, таким бархатистым и ласкающим слух, и я медленно открываю глаза, растягивая губы в улыбке. Силуэты поплыли в страшной духоте. Ты называл меня этим дурацким именем, потому что твои родители не хотели, чтобы ты общался со мной, а мальчика со смешным именем Сяо никто и никогда не видел и не мог ни в чем заподозрить. Конечно, наш маленький спектакль быстро разоблачили, но имя осталось, и оно так и привязалось ко мне вместе с тобой, как бы шло в комплекте с самым главным. Я лежал на траве, головой на твоих коленях, и ты мягко массировал ее своими пальцами. Эти пальцы были мне такими же родными, как и вся твоя суть, с этими смеющимися глазами, заразительной улыбкой и, конечно, запахом. Запахом цветущей вишни и чая с гибискусом, который я ненавижу, а ты обожаешь, но я все равно каждый день пью его вместе с тобой. – Ты никогда не называешь меня по имени, Хвани, – сквозь полудрему пробормотал я, и ты бы подумал, что я обиделся, если бы мое лицо не освещала улыбка. Можно сказать, что она у нас тоже была одна на двоих. – Донёлем тебя зовут все вокруг, а я хочу делать что-нибудь особенное, понимаешь? – Ага. Мне пришлось встать, потому что разговаривать с тобой было не очень-то и удобно, когда тебе приходилось сгибать спину, как старику, чтобы посмотреть на меня. Мы сидели в этом самом парке из детства, под старым-старым деревом, вокруг нас был жаркий июль и куча влюбленных пар. Мы и сами походили на таких вот милых мальчиков из какого-нибудь сериала, которые не являются даже главными персонажами, а просто мелькают на задних планах, держась за руки или обнимаясь. Такой физический контакт уже не просто вошел в привычку, он был частью нашей жизни, которая выполняется на автомате, вроде дыхания. И пусть это уже стало рефлексом, от твоих прикосновений у меня все равно всегда становится теплее на душе. – Посмотри туда, ты видишь эту парочку? – моей рукой ты указал направление: в паре метрах от нас сидели, вытянув на солнце бледные ноги в одинаковых ярко-желтых носках, девушка и парень. Они мило переговаривались, щебетали, словно птички, и были одеты, как близняшки. Рядом с ними на траве стояла плетеная корзинка, как дома у твоей бабушки, а на ней остывал (или нагревался) ароматный сливочный пирог с персиковой начинкой. – Хванхи, я хочу это, – я даже не смотрел на тебя, но внутренне знал, что мое выражение лица совсем идентично твоему, – но это будет неправильно... – И мы испортим пикник этим ребятам... – Хванхи? – я развернулся к тебе всем телом, и взял твое лицо в свои ладони. Долгий зрительный контакт мог бы передать все мои мысли, но я почему-то очень запыхался, хотя и не бежал никуда, и от этого рассеяния озвучил свои мысли: – я их отвлекаю, а ты берешь пирог, а потом мы вместе бежим к фонтану, хорошо? – Как скажешь, – прошептал ты, и мне пришлось отпустить тебя. Я просто сел рядом с ними и спросил, не учились ли они со мной в одной школе, я старался изо всех сил, хотя точно знал и был уверен, что никогда их не видел. Девушка стушевалась и приникла к своему бойфренду, пряча лицо за волосами, и я не смог сдержать усмешку: ты уже был сзади и аккуратно, на цыпочках, подбирался к корзине. Здесь еще сильнее пахло этим самым пирогом, и запах этот вперемешку с дневной духотой, делал мои мысли похожими на клубничный кисель. Я говорил какую-то чушь, а "близняшки" с искренним недоумением смотрели на меня, сплетя пальцы, как прутья корзинки, стоящей за их спиной. Пара секунд неловких и невнятный фразочек, и ты, подняв большой палец вверх, смотришь на меня, весь счастливый и сияющий, с персиковым пирогом в руке. Мы тут же срываемся с места, не сдерживая смех, подгоняемые возмущенными криками счастливой парочки в желтых носках. Они даже не бегут за нами, даже не поднимаются с мягкого пледа в цветочек. Зачем им этот пирог, когда они есть друг у друга? – Зачем нам этот пирог, если мы есть друг друга? – спрашиваю я у тебя, когда мы прячемся в тени очередного раскидистого дуба. За твоей спиной играют и шелестят струи фонтана, и ты становишься еще больше похож на ангела в своей белой футболке. – Потому что ты любишь персики, – ты пожимаешь плечами, и все становится так просто. Пирог не нарезан, но у тебя в кармане есть перочинный ножик, и через секунду он весь покрывается сливками, а внушительных размеров кусок оказывается в твоей руке. Я люблю, когда ты меня кормишь, мы становимся тогда еще ближе, чем обычно, и я получаю двойное удовольствие. – Хванхи? – ты запихиваешь в себя еще один кусок и смотришь по-милому вопросительно, старательно пережевывая невыносимо сладкий на вкус пирог. Ну зачем этой парочке, и без того конфетно-прелестной, нужен был такой? – у тебя все лицо в креме. Я его так люблю. А знаешь, что я люблю еще больше? – Меня? – мы улыбаемся, и я целую твои родные персиковые губы. Когда мы были детьми, кто знал, что я так полюблю тебя, а ты так полюбишь меня в ответ?