Оберег

      – Подумай об этом, Незуми.       Это было последнее, что слышала девушка от Казекаге, прежде чем закрыла за собой дверь его кабинета, едва успев придержать ее, чтобы избежать громкого хлопка. Наверное, Гаара решил, что сильно рассердил куноичи, и потому уже третий день не настаивал на встречах, позволяя избегать себя. Незуми непроизвольно прижимала руки к груди, отводила взгляд и уходила, чувствуя себя виноватой, хоть и сама не понимала, почему.       Вскоре заканчивался срок ее контракта, и она могла отказаться от карьеры синоби. Сама куноичи даже не подумала бы о таком, не вспомнила о подписанных бумагах, если бы Гаара не посоветовал оставить службу. Его спокойный голос и теплый, родной, но, к сожалению, прохладный взгляд заставили девушку замереть.       – О чем ты? – едва смогла произнести Незуми, чувствуя, словно поднявшийся из неизвестных глубин колючий ветер сковывает тело и душу.       – Ты же знаешь, что твои способности очень важны для деревни, но… – Казекаге улыбнулся и стал искать какие-то бумаги на столе. – Но ты – не самая сильная синоби. Возможно, эта профессия просто не твое.       Не найдя документа, юноша нахмурился и наклонился к многочисленным ящикам стола, как будто не произнес сейчас ничего важного. Незуми видела лишь его макушку и часть белоснежного одеяния и чувствовала себя так, будто только что любимый вылил на нее ведро ледяной воды.       – Что ты хочешь сказать? – зачем-то спросила куноичи, как будто в словах правителя было что-то неясное.       – Только то, что волнуюсь за тебя.       Наконец найдя потерянную бумагу, Гаара вновь сел ровно и устремил пронзительный взгляд на молодую синоби. Заметив ее смятение, он на мгновение удивился, а затем тепло рассмеялся.       – Знаю, о чем ты подумала. Что я сомневаюсь в тебе, все еще не верю в твои силы.       Незуми только покачала головой, но занятый каким-то своим делом правитель не заметил этого жеста, продолжая объяснение.       – Ты уже прекрасно знаешь, что синоби – опасная профессия. Пусть кажется, что сейчас царит мир и лишь изредка появляются локальные конфликты, но риск все равно слишком велик. Я боюсь, что ты попадешь в переделку и мы… я тебя потеряю.       Незуми поджала губы, постепенно беря себя в руки. Дежурное «мы», означавшее из уст правительственной верхушки «селение, друзья, семья и все-все-все, кого ты знаешь и не знаешь», часто используемое зачастую равнодушными руководителями в беседах с синоби, Гаара все же заменил на родное, близкое «я». Но этой оговорки было достаточно, чтобы посеять в сердце девушки сомнения.       – Я уже привыкла к такой жизни. Просто так отказаться от нее… Не знаю. Ведь синоби – это не профессия, это образ жизни, это душа человека.       Девушка не заметила, как процитировала своего учителя, Реме, которая в свою очередь подхватила фразу у родной сестры Казекаге. Гаара улыбнулся – Темари бы порадовала такая популярность ее идеи, и если бы джонин это слышала, то лишний раз оценила бы его возлюбленную. Незуми же трактовала эту улыбку по-своему: юноша и правда не верит в нее. Сердце дрогнуло: а вдруг их отношения так и закончатся вместе с контрактом? Не будет причин для встреч, предлогов увидеться, и Казекаге спокойно оставит тихую невзрачную чужестранку?..       Проснувшиеся страхи вскружили Незуми голову. Резко поднявшись со стула, она выскочила из кабинета, услышав на последок лишь спокойное «Подумай об этом».       Третий день она избегала встреч с возлюбленным, боясь найти подтверждения своим страхам, но мучения в жутких догадках были не менее жестоки. Третий день девушка то смеялась над своей глупой мыслью, то едва сдерживала слезы, представляя, что так и может случиться. Она стала замечать, что последнее время Казекаге явно сблизился с какой-то миловидной рыжей в вызывающе-ярких одеждах, и к волнениям добавилась еще и необоснованная ревность. Но хуже всего было то, что Незуми понимала поспешность своих выводов, но никак не могла побороть навязчивые мысли. К тому же она не так давно сказала Гааре, что хотела бы посетить родную деревню. Вдруг он теперь решил просто отослать ее подальше?       Мучаясь от подобных мыслей, девушка шла по селению к главным воротам, где ее ждало новое задание. Возможно, работа и общение с друзьями по команде поможет ей расслабиться и спокойнее взглянуть на вопрос, но пока куноичи боялась говорить с возлюбленным, желая вначале разобраться в собственных чувствах и мыслях.       – Незуми-сама!       Тихий детский голос вывел девушку из задумчивости. В первое мгновение она растерянно оглянулась, а затем увидела светловолосого мальчика пяти лет в простых одеждах, глядящего на нее красивыми карими глазами. Он улыбнулся и вежливо поклонился.       – Добрый день, Незуми-сама.       – Я же просила не называть меня так, – улыбнулась девушка.       Раньше подобная официальность смущала ее, но позже она привыкла к чрезмерному уважению этого ребенка. Кирани, племянник Гаары и сын его старшей сестры, был очень тихим и скромным. Рожденный во время войны, он был фактически единственным ребенком своего возраста и в силу характера не общался с редкими ровесниками, предпочитая благоговейно наблюдать за сильно почитаемым старшими родственниками – дядями и матерью. Темари воспитывала его одна, пресекая любые вопросы об отце ребенка и не слушая ничьих советов, а так как деревня и привычные дела лучшей куноичи Суны были ей намного интересней бесполезного, по ее собственным словам, ребенка, то многие вообще удивлялись, как Кирани дожил до таких лет. Впрочем, чрезмерно строгой и привившей ребенку безграничное уважение к старшим и необъятную любовь к Суне матерью легендарная куноичи была лишь для тех, кто не знал близко семью Казекаге. Какая-то нежность еще оставалась в огрубевшем сердце, и сыну, как и братьям, было позволено ее видеть. К тому же у мальчика были обожавшие его дяди. И верная старшая подруга.       – Извини, Незуми-сан, – улыбнулся ребенок.       – Не страшно. Но в следующий раз, пожалуйста, обращайся ко мне просто Незуми.       Куноичи погладила мальчика по чуть растрепанным, как у матери, волосам, и тот сразу прильнул к ее ладони. Их обычное приветствие. Оба знали, что ребенок при следующей встрече вновь добавит уважительное «-сама» к имени девушки, а та покачает головой и погладит его словно котенка, даря незнакомую материнскую ласку.       Незуми впервые встретила мальчика еще когда тому было три года. Не желая связываться с нянями, Темари для заботы о сыне призывала своего Катамари, и боевой хорек с младенчества заботился о ребенке, развлекая его катанием по деревне на собственной спине. Однажды, когда Катамари отвлекся на охоту за птицей, внимание мальчика привлекла милая девушка, развешивавшая свежевыстиранное белье у небольшого домика. Незуми, удивившись, откуда взялся ребенок, заговорила с ним. Нескоро она узнала о том, что играет по вечерам с сыном самой Темари Песчаной, и когда на пороге снова появился белый хорек и худой, болезненного вида ребенок, отвела обоих к резиденции Казекаге. Выслушав рассказ Незуми, опасавшейся разгневать строгую и неприступную куноичи, Темари лишь отмахнулась и наказала Катамари строже следить за мальчиком. Удивившаяся отношению матери к ребенку Незуми попросила разрешения играть с ним, на что получила скептический, оценивающий взгляд и сухое согласие.       С тех пор и началась странная дружба молодой куноичи и ребенка, лишь укрепившаяся, когда об этом узнал Гаара. Для тогда еще развивавшихся отношений Незуми и Казекаге словно случайные встречи и совместное времяпрепровождение с Кирани стали традицией, помогшей сблизится и найти общий язык. А сам мальчик был только рад общаться с теплой, душевной, понимающей девушкой, дарившей необходимую юному сердцу заботу.       – Ты снова идешь на задание? – спросил Кирани.       – Да. Но совсем скоро вернусь.       Мальчик снизу вверх смотрел на Незуми умными, внимательными глазами, а потом деловито покачал головой.       – У тебя что-то случилось? Ты выглядишь очень грустной.       – Нет-нет, ты что! Просто слегка задумалась, – Незуми заставила себя улыбнуться, чувствуя, что сердце снова накрывает ледяной волной сомнений.       – Прошу прощения, – резко склонился в уважительном поклоне ребенок, и Незуми пришлось спешно схватить его за шиворот. Девушку очень смущали такие действия сына Темари, особенно на довольно людной улице.       – Не надо, пожалуйста.       Куноичи присела к мальчику и заглянула ему в глаза. Ей всегда нравилось общаться с такими детьми – чистыми, искренними, добрыми, с ними она чувствовала себя на месте. Кирани несколько секунд не поднимал взгляд, но, все же посмотрев в лицо старшей подруге, тихо произнес:       – Я принес тебе один подарок. Я сам сделал его. Этот оберег будет тебя защищать.       Ребенок протянул Незуми деревянный круг на веревочке, на котором были старательно вырезаны волнистая линия и ромбики в границе из двух прямых. Не очень ровные, скорее похожие на диковинный узор, чем на орнамент, эти символы сразу напомнили девушке ее родной дом и добрую бабушку, объяснявшую когда-то их значения.       – Я знаю, у тебя уже есть такие на повязке, но все же. Казекаге-сама говорит, что беспокоится за тебя и хочет защитить. Я тоже беспокоюсь за тебя, но защитить не могу. Ведь дядя сильный, а я маленький и слабый, – Кирани словно смотрел в душу куноичи, тихонько объясняя свои мотивы. – Возьми его, пожалуйста.       Незуми нежно коснулась пальцем шершавой деревянной поверхности, а потом крепко обняла мальчика.       – Большое тебе спасибо, Кирани. Конечно, я возьму его.       На лице ребенка тут же заиграла счастливая улыбка, которую он почти сразу скромно спрятал – последствия излишней строгости его матери. Он тоже обнял подругу и тихо прошептал ей на ухо:       – Только не уходи никуда, хорошо? Возвращайся скорее. Ведь иначе я буду очень скучать…       – Кто тебе сказал, что я собираюсь уходить? – удивилась куноичи.       – Казекаге-сама. По его словам, скоро твой контракт закончится, и если ты захочешь уйти, он не сможет тебя удержать, – выпрямившись в струнку, отрапортовал мальчик. – Только… Тогда и ему будет очень грустно. Я знаю, я видел.       Сердце Незуми дрогнуло. Значит, ее сомнения все же напрасны, Гаара не хочет отослать ее. Это все – простая забота, искреннее, душевное беспокойство, а не…       Рассмеявшись, девушка подняла Кирани на руки и, прокрутив, поставила на землю.       – Спасибо тебе огромное! Не волнуйся, я никуда не уйду. Я ведь не смогу покинуть тебя… и твоего дядю.       – Я так счастлив! – воскликнул ребенок, но строгий женский голос, окликнувший его, прервал радостный крик.       – Кирани! Что ты здесь делаешь и как смеешь приставать к синоби при выполнении обязанностей?       Темари, застывшая в нескольких шагах от сына, пронзала его холодным взглядом. Незуми была уверена, что у куноичи есть свои причины так жестко общаться с ребенком, ведь, по словам Канкуро, до рождения сына она была мягче и меньше времени уделяла работе. Однако с ее точки зрения это все равно было не оправдано.       Понимая, что ребенку попадет за уход из дома без спроса, Незуми быстро ответила:       – Простите, Темари-сама, это моя оплошность. Я позвала его с собой, посмотреть, как уходят синоби на задание.       Секунду оценивая девушку, Темари качнула головой, расслабляясь.       – Его ждет Канкуро. А заставлять ждать других – худший из доступных ему проступков.       Кирани вздрогнул, вспомнив о чем-то, и, торопливо шепнув слова извинения и откланявшись матери, побежал по улице. Незуми помахала рукой ему напоследок, заметив, что мальчик сразу приободрился, и чувствуя расцветающую в душе радость.       – Ты шла на миссию? – спросила Темари, выведя девушку из задумчивости.       – Да, именно. Простите еще раз.       – Не извиняйся, это ни к чему, – джонин позволила себе слегка улыбнуться. – Удачи тебе. Гаара ждет твоего возвращения.       – Благодарю, – кивнула Незуми.       Опаздывая и потому бегом направляясь к воротам, девушка сжимала в ладони подаренный оберег. Он защитит ее – и от грозящей беды, и от сомнений, закравшихся в душу. И что бы ни ждало впереди, она смело примет все испытания, зная, что ей самой есть, кого оберегать.