***
Мне нравится лежать на холодной траве. Когда роса ещё не успела высохнуть и нежно холодит моё тело. Я закрываю глаза и представляю, что всё не так плохо. Солнце никогда не пряталось за тучи. Я всегда был в порядке. Мой телефон разрывается от звонков. Стоит вибро-режим и я чувствую рукой его вибрацию. Который раз за этот час? Или два часа? Я не знаю, как давно лежу на этой траве. Я вновь закрываю глаза. Представляю как светит солнце. Чувствую себя почти что счастливым. Но телефон возвращает меня в жестокую реальность. «Надо ответить» — думаю я. Не глядя на дисплей сразу же говорю: — Микки. — Ты где, блять, Йен? — мои ушные перепонки взрываются от громкого голоса парня. —Придурок, где тебя носит? — Микки, — я невольно улыбаюсь и понимаю, что мне нравится слушать его голос. — Ты че, нахуй, заладил? — я как на яву вижу его разъяренное лицо и смеюсь. — Приходи сюда сейчас, — я обрываю его на полуслове. Микки молчит. Я неторопливо жду ответа, разглядывая небо. Сегодня оно серое. Серое, как лужи после дождя. Как здание школы в сумерках. Серое, как глаза Микки. Или какие там у него цветом глаза? — Мик, какие у тебя глаза? — Ты че охуел, бля? — он сердится, что я не помню. Я смеюсь. Ведь это смешно — не помнить цвет глаз своего парня. — Скажи мне, где ты. Я приду, — у него сейчас бархатный голос. Я зарываюсь другой рукой в мокрую траву и чувствую, как капли росы медленно стекают по моим пальцам. Через меньше, чем полчаса я слышу быстрый шум шагов. Я позвал его и он пришёл. Микки искал меня. — Ты че тут забыл? — первое, что я слышу от него. Я открываю глаза и вижу Микки прямо перед собой. Он запыхался, спортивная кофта нараспашку и видна серая майка. Но у неба сегодня оттенок красивее. — Ты принимал таблетки? — он растерянно, а может, и расстроенно проводит рукой по волосам. — Да, мамочка, — ехидно улыбаюсь ему я. Его это злит, но он ничего не говорит, а молча ложится рядом со мной. Мы молчим и я слышу его все ещё шумное дыхание. Я не знаю цвет глаз своего парня. Это не смешно. Мне становится стыдно и я перекатываюсь на бок, чтобы посмотреть на Микки. Тот искоса глядит на меня с подозрением. Все-таки серые. Я непроизвольно поднимаю руку и касаюсь лица Микки. Провожу пальцами по новому шраму. — Ты в порядке? — спрашивает меня мой парень и я киваю. — Йен, ты напугал меня сегодня… «Также, как и все прошлые разы» — слышу окончание его незаконченной фразы у себя в голове. Он волновался за меня. Я знаю это и вижу во всех его движениях и словах. — Я рад быть здесь с тобой, Микки, — говорю я и наблюдаю за его реакцией. Его лицо меняется: на губах играет лёгкая улыбка. Меня это расстраивает и я отворачиваюсь. Злюсь непонятно на кого. Микки молчит. Видимо понимает, что со мной что-то не то. А мне хочется крикнуть ему в лицо, что я в порядке. Я всегда был в порядке. Солнце никуда не уходило. Это он не в порядке, а не я. Я дышу с трудом, потому что меня душат слёзы. Я плачу и не знаю почему. Потому что Микки лежит рядом со мной? Или потому что Микки, который лежит рядом со мной же вовсе не тот Микки? Я путаюсь в мыслях. В чувствах. Хочу остаться один. — Уходи, — шепчу я. — Че, бля? — он поднимается на локтях и трогает моё плечо. — Йен, сука, ты плачешь что ли? «Скажи что-нибудь грубое. Рань меня глубоко в сердце» — говорит голос во мне. Он умоляет. Микки, пожалуйста, сделай это. Я непроизвольно шепчу: «Сделай это» и закрываю лицо руками. Мне страшно, потому что я начинаю думать, что не люблю Микки. Что не знаю того человека, что сейчас рядом со мной. — Что случилось? — расстроенно спрашивает он и его рука жжёт мне плечо, прямо как слёзы, которые стекают по моим щекам и словно оставляют на них ожоги. Кто из нас не в порядке? Я или он? Микки наклоняется ко мне и целует в лоб. Моё сердце пропускает удар. Его губы обжигают меня. Мне кажется, они навсегда оставили шрам на моём лбу. — Я люблю тебя, — он говорит это как нечто само собой разумеющееся. Но мне не легче. Я пытаюсь вспомнить, когда последний раз говорил своему парню, что люблю его. И был ли вообще последний раз. Мне становится всё хуже. Я плачу от жалости к себе и к Микки. От злости, что всё не так, как я хочу. Что глупое солнце не появляется из-за облаков. Они такие большие и черные, что не верится, что они могут когда-нибудь разойтись. — Ты точно принял таблетки сегодня? Его волнуют только эти чертовы таблетки. Он видит не меня, а только мою болезнь. Но я здесь, Микки, я всё ещё здесь, заметь это. — Принял, — срывающимся голосом все-таки отвечаю я. — Всё наладится, — обещает парень. — Я буду с тобой. Мне что, должно стать легче? Серьёзно, Микки? Я скучаю. Понимаю это, когда вспоминаю о том, что было раньше. Какими мы были раньше. Скучаю по грубому равнодушному Микки. Может быть, я мазохист, но мне нравилось это. Я был влюблён в того Микки, которому было всё равно на меня, который крикнул тогда в магазине «Ты для меня ничего не значишь, просто давалка». На свадьбе я сказал: «Если я хоть что-то значу для тебя, ты не сделаешь это». Он расписался. Я был чертовски в это влюблён. В эти равнодушные серые глаза. В ту боль, которую он мне причинял. Помню те быстрые перепихи в кладовой Кэш энд Грэб. Они ничего не значили. Мы были просто парнями, которым нравилось это делать вместе. Я был легко заменим для Микки. Мы были никем. А потом он сказал: «Конечно же мы пара». С каких пор я стал что-то значить для Микки? Почему он стал волноваться за меня? Какое ему дело до того, принял ли я свои гребанные таблетки? Я злюсь из-за этого. Мне нужен другой Микки. Микки-эгоист. Господи, я так соскучился. Я поворачиваюсь и смотрю на Заботливого Микки. И мне не верится. В следующую секунду мой кулак опускается на его скулу с противным чавкающим звуком. У меня сильный удар. Микки хватается рукой за лицо и поднимает на меня ошарашенные глаза. «За что?» А я просто устал.***
Дома стоит тишина. Все домашние куда-то испарились под вечер и я знаю, что до утра вряд ли кто-нибудь появится. Микки аккуратно затворяет за собой дверь и в темноте я вижу красный отпечаток моего кулака на его лице. И мне не жаль. — Не хочешь включить свет? — задаёт вполне резонный вопрос он. «Нет», — думаю я и резко беру его за подбородок. Я хочу грубости, Микки, когда до тебя это дойдёт? Его губы мягкие. Все искусанные, но такие мягкие и соблазнительные. Мне нравится их целовать. Микки стонет мне в рот. Его так легко возбудить. — Давай… Здесь, — шепчет он и пытается толкнуть меня на диван. Нет, мой дорогой. Я продолжаю его целовать, но твёрдо стою на месте. — Что не так? — спрашивает парень, засовывая руку мне под футболку. — Чего ты хочешь? Я наклоняюсь к его уху: — Грубости. Чтобы все было по-старому. Глупый, глупый Микки. Я хочу чтобы он тоже был не в порядке. Его глаза расширяются от удивления. Потом в них появляется понимание, и в тот же миг я резко оказываюсь лежащим на диване, а Микки сидит верхом на мне. — Грубости блять хочешь, Йен? — шипит он. Наклоняется и кусает меня в шею. Я чувствую холод его зубов. — Скажи, что я ничего не значу для тебя, — прошу я. Микки улыбается. Он, наконец, понимает, что происходит. — Ты просто давалка для меня. Улыбка скользит по моим губам. Аллилуйя. — Мне всё равно, слышишь, Йен? И когда ты уезжал в свою гребанную армию, я даже не вспоминал о тебе. Ни разу, — он смеётся, потому что ложь слишком очевидна. — Когда меня лапали в клубе, тебе тоже было всё равно? — спрашиваю я. Его пах упирается мне прямо в лицо. Прямо как в славные добрые времена. Как в наш первый раз. — Конечно, бля. Он резко снимает с меня майку и кидает на пол. Следом летит его.***
Я двигаюсь быстро, и звуки шлепков плоти о плоть разносятся по всему дому. Я вижу капельки пота на спине Микки и, не задумываясь, слизываю их. Соленые. Скоро разрядка. — Йен, — шипит парень и я понимаю, что он уже всё. Я закрываю глаза и вижу, как солнце выходит из-за туч. Я уже заждался. Ещё один толчок и сперма потоком выходит из меня. Я не вижу лица Микки, но знаю, что он улыбается. Целую его в плечо. — Ты неплох сегодня, — слышу его развязный голос. Мы садимся на диван и его голова оказывается на моём плече. Я чувствую прилив нежности к Микки. Он снова поломал себя. Снова изменился ради меня. — Я влюблён в тебя, — выдыхаю я. Давно стоило сказать. Микки смотрит на меня и улыбается. Достаёт из кармана джинс, валяющихся на полу, сигареты и закуривает. Я вдыхаю носом дым и тоже расслаблено улыбаюсь. Дым серый. Как небо сегодня. Как смятая майка Микки у моих ног. Как глаза Микки. Микки, Микки, Микки. Мы оба не в порядке. «Чёрт, я люблю тебя»