(Не)уверенность

      Когда Маринетт впервые видит Тикки, она охает-ахает, и единственное более или менее вразумительное, что ей удается сказать, это: «Господи-боже-мой-это-маленькое-создание-летает-это-маленькое-красное-создание-летает!». Небольшие сережки, купленные по внезапному и странному наитию еще утром в каком-то небольшом магазинчике, чудом не выпадают из её рук.       Она почти готова упасть в обморок, но маленькое создание, которое «кажется-наверное-она-похожа-на-э-божью-коровку-я-думаю», неожиданно заговаривает (заговаривает!) с ней. Маленькая — боже, еще раз, как? Квами? Что это такое?.. Ох, да, я слушаю, извини — квами говорит о том, что над Парижем нависает опасность, что вскоре к людям, которые одержимы негативными эмоциями, будут прилетать акумы, или же темные бабочки, которые умеют вселяться в любимые вещи людей, очерняя человеческие души и делая из своих жертв суперзлодеев. Тикки, так представилась эта квами (какое все-таки странное, необычное слово, думается все еще удивленной Мари), говорит, что она — Маринетт Дюпен-Ченг, неуклюжая, ничем не примечательная, мечтающая стать модельером девочка, каких много — избрана, чтобы стать героиней родного города.       Почти примирившаяся с тем, что маленькая квами, что парит в воздухе перед ее лицом, кажется, все-таки настоящая, Маринетт смеется.       — Тикки, — так тебя зовут, верно? — ты, скорее всего, ошиблась, — отсмеявшись, она улыбается своей неожиданной собеседнице одними уголками губ, и в глазах её легко читается неуверенность в себе и страх разочаровать, не оправдать надежды. — Понимаешь, я никак не могу быть супергероем.       Прожившая не одно тысячелетие квами смотрит несколько секунд девочке в глаза, а потом тепло улыбается и задает один-единственный вопрос:       — Мы можем это проверить, хочешь?       Даже спустя много лет Маринетт не сможет точно ответить, почему она, такая неуверенная и не верящая, ответила: «Хочу», — но, она знает, иначе ответить попросту не смогла бы. Тикки коротко объясняет, что к чему, велит надеть новые сережки и произнести всего одну фразу: «Тикки, преврати меня». Маринетт чувствует себя немножко идиоткой и не может отделаться от чувства, что всё это глупый сон и сейчас она проснется в своей кровати, а маленькой квами уже не будет рядом, но все-таки послушно следует наставлениям новой знакомой — и едва не кричит, когда её опутывает яркая вспышка.       — О, Господи, серьезно?! — выдыхает она, смотря на себя в зеркало. Как будущий модельер, она даже не сомневается в том, из какого материала сделан её красный костюм. — Спандекс?! Нет, правда, как в этом... и как это вообще!.. Боже, наверное, я сплю. Абсолютно точно, стопроцентно сплю!       Она закрывает-открывает глаза и ходит из стороны в сторону по своей комнате, отказываясь верить в происходящее. Туда-сюда, туда-сюда. Активно жестикулирует руками и приводит тысячу и один довод самой себе, почему это никак не может быть правдой. Но, в конце концов, снова подходит к зеркалу, внимательнее вглядываясь в собственное отражение. Осторожно касается ленточек, появившихся на волосах, обводит кончиками пальцев контуры маски, крутится вокруг своей оси и неуверенно поглаживает висящий на бедре йо-йо.       Она прикусывает губу, неловко улыбаясь своему отражению. Не то что бы она сразу перестала узнавать себя от того, что на ней теперь маска и другая одежда, но...       Дышать, кажется, становится как-то легче, свободнее. Потому что из зазеркалья на неё смотрит не скромная Маринетт Дюпен-Ченг, скованная собственной неуверенностью, а... а кто?        «ЛедиБаг», — подсказывает подсознание голосом Тикки, рассказавшей о той, кем ей суждено становиться во имя спасения Парижа. Или это была сама Тикки, которую во время превращения засосало в её сережки?       Маринетт точно не знает, только произносит, повторяя, будто пробуя на вкус:       — ЛедиБаг.       Звучит неплохо, несмотря на то, что она выходит некой Леди Божьей Коровкой. Хотя не смущался же Кларк Кент своего геройского имени, «Супермен»? Или тот же Питер Паркер с его Человеком-пауком? В общем и целом, «ЛедиБаг» звучит неплохо. Не слишком громко, не слишком вызывающе или не еще как-нибудь «слишком». Мило даже. В этом что-то есть. Маринетт, пожалуй, это нравится.       — ЛедиБаг, — говорит она увереннее, и улыбка на губах становится шире.       Да. Из зеркала на неё смотрит совсем не та Маринетт, какую привыкли видеть многие окружающие. На неё глядит глазами точно такими же, но другими ЛедиБаг. Нескованная страхами и сомнениями, нестрашащаяся увидеть разочарование во взгляде окружающих людей.

***

      Маринетт — нет-нет, когда она в этом костюме, её зовут ЛедиБаг — звонко смеется, когда, наконец, понимает, как обращаться с йо-йо. На это уходит несколько долгих дней-недель, но это стоит того, потому что ощущение полета кружит голову, заставляет дышать полной грудью, гоняя адреналин по её венам — и это чувство потрясающе, опьяняюще.       Поначалу она не понимает, что к чему, да и все ещё валится из её рук. Прячущая лицо маска действует успокаивающе, но кажется пока непривычной и не может вмиг забрать, спрятать, хотя бы прикрыть неуверенность, которую она довольно часто испытывает в окружении чего-то нового, в новых обстоятельствах. Тикки терпеливо и заботливо объясняет ей всё, в чем она не может разобраться, помогает ей научиться ладить с йо-йо, для чего в самом начале Маринетт покупает самое обычное, совсем не геройское, но красное, как и у её альтер-эго.       Маленькая квами, которой очень нравится печенье, как-то очень быстро, почти мгновенно, как спал первый шок, вошла в сердце юной хранительницы Камня Чудес. Наверное, всё дело в той поражающей силе веры, с которой смотрит она на Маринетт, которой подобная поддержка иногда просто необходима. Немного стыдно скрывать новую подругу от родителей, немного не по душе, что, кажется, придется врать, потому что о её тайне не должен знать никто, но...       ЛедиБаг скачет-прыгает по крышам, ловко почти что летает при помощи йо-йо — и смеется счастливо, свободно. Маринетт почти что светится в своей настоящей, не-геройской, жизни, и отчего-то всё становится, кажется, легче. Легче общаться с одноклассниками, легче давать отпор Хлое, легче показывать и принимать настоящую себя.       Не то что бы раньше она не могла ни с кем общаться или была когда-либо труслива настолько, чтобы не пререкаться с Хлоей, когда та не права. Просто ЛедиБаг, ставшая в какой-то момент незримой частью её самой, той частью, которую она сама нередко почему-то отделяет от себя, придает ей больше уверенности, чем было у неё до появления Тикки в её жизни.       Будущая героиня Парижа, чей образ станет объектом мечтаний и идеалов многих людей, пока что любуется видами с Эйфелевой башни и не боится ничего, что пугает скромную и неуклюжую Маринетт Дюпен-Ченг, девушку, каких много.