Садист

      В мире, где всем заправляла война, люди перестали верить в понятие любви. Её существование стало чем-то мифическим, подобно сказке, и единственным, о чём заботился смертный народ: как выжить, где найти укрытие, как избежать очередного нападения вампирской армии?       Шихо Кимизуки не был исключением из данных правил. Обделённый теплом и заботой с самого детства, посмешище для своих ровесников и вроде как приятелей. На его сердце таились боль и разочарования, стремление к победе и справедливости. Вредный и высокомерный юноша и думать не смел о том, что в сердце его могло зародиться чувство столь тёплое и трепещущее дух, что он, краснея, будет теряться, впадая в замешательство и тихую панику лишь при виде предмета своего воздыхания.       И уж тем более парень не думал, что «предметом воздыхания» станет… другой парень.       Зацикленный на учёбе и попадании в Демоническую Армию, на средствах и надежде помочь, Шихо шёл к своей цели избавляясь от любого, кто готов был встать у него на пути. Сопляки и трусы, высокомерные детки — он презирал их, смотрел свысока. И Йоичи Саотомэ был в списке тех, кого подросток, вроде как, смел ненавидеть и вытирать ноги.       Жалкий трус, дрожащий лишь при одном виде врагов, заливающийся слезами и роняющий демоническое оружие прямо посреди боя. Он раздражал, мозолил взор, разжигал в груди юного солдата злость, но в то же время…       Шихо всегда подходил к нему, протягивая руку, подбадривая, давая понять, что всё это, — упорство, стремление, храбрость, — придёт к нему с опытом. Нужно время на то, чтобы стать сильнее, а пока, смущённо поправляя очки, он просто предлагал свою помощь на пути к поставленной цели, на что слышал тихое, но до жути радостное:       «Спасибо тебе, Кимизуки-кун»       Йоичи был тих и скромен, оставался в тени, не горя особым желанием вливаться в общую суматоху. Понимающий и заботливый, парнишка приковывал всё внимание нелюдимого юноши к себе, и тот каким-то чудным образом оказывался рядом, в стороне от остальной команды, как наблюдающий.       Они оба участвовали в перепалках или играх, не отказывались от вечерних посиделок после сложного боя или тренировок, но почему-то… почему-то всегда выходило так, что, ограждаясь, вести беседу они начинали друг с другом.       В глубине души Шихо понимал, что не просто так сердце его колотилось быстро-быстро, а взгляды приковывались к низкорослому мальчишке. Ему будто бы перекрывали кислород, связывали по рукам и ногам, и находиться рядом с Йоичи он просто не мог.       Смотреть на его сияющую улыбку, на искрящие искренней радостью и любопытством глаза. Было больно и стыдно от собственных желаний, проявляющихся в подобные моменты.       И он не думал, что когда-нибудь выловит Саотомэ после занятий, в надежде поговорить; что, запинаясь, приводя какие-то нелепые и не касающиеся темы математические теории всё же признается Йоичи в своих чувствах, а затем, покрываясь ярким румянцем, закроет лицо руками, заливаясь в мольбе обо всём забыть.       Как и не думал о том, что мальчишка, рассмеявшись, широко улыбнётся и ответит ему взаимностью.       Но именно после этого момента… будто бы всё изменилось.       Не зная, в чём конкретно было дело, с каждым новым днём Шихо начал замечать то, чего никогда не видел со стороны своего товарища по команде. Милость и доброта не испарились, но к ним на пару присоединились несвойственные Йоичи наглость и капризность. Незаметные, совсем не мешающие, но жутко смущающие юношу, для которого подобные отношения были впервой.       Внезапные хватания за руку или поцелуи, когда друзья хоть и находились рядом, но были отвлечены своими делами; просьбы остаться с ним подольше и капризы в случае отказа. Йоичи демонстративно обижался, но, замечая панику, которой заливался Шихо, начинал смеяться, говоря, что тот просто пошутил. И таких «шуток» с каждым днём было не счесть.       Без признания было плохо. А после него… кажется, ещё хуже.       Но Шихо не жаловался; он просто не смел жаловаться. Подросток был счастлив уже от того, что мог обнимать своего возлюбленного. Вдыхая запах волос, зарываясь в них пальцами, и слыша лёгкий смех снизу. Был рад смотреть на его улыбку и взгляды, предназначенные не кому-либо — именно ему одному.       Он понимал, что звучало то эгоистично, но отдавать Йоичи Шихо не собирался       — Кимизуки-кун?       Голос, прозвучавший над головой, заставил подростка выйти из мыслей, заполнивших его голову. Оглянувшись, Шихо поправил очки и, взглянув на одноклассников, понял: урок закончился, а он, задумавшись, его просто прозевал. А ведь то было физикой…       Но, повернув голову, он мигом забыл о своём малом горе о проспанном уроке: рядом с ним, склонив голову набок, стоял Йоичи.       — Что-то случилось? — спросил Шихо, убирая между словом тетради обратно в сумку.       — Занят сегодня ближе к вечеру, после тренировки? — поинтересовался мальчишка.       — Да вроде как… нет.       — Тогда, можно будет зайти в это время к тебе?       Глаза, полные надежды, и Шихо не мог им отказать: согласился, наблюдая за сияющей радостью, которая появилась вокруг мальчишки слабым незаметным свечением.       Йоичи, наклонившись вперёд, внезапно оглянулся и, заметив большое скопление людей, прищурил глаза. И Шихо даже обрадовался, что Саотомэ не будет совершать глупостей, но даже в этот раз он нашёл выход из положения: схватил несданный учебник с парты и, прикрыв тем лицо, одарил Кимизуки коротким поцелуем. А после, пожелав удачи, скрылся из виду.       Оставляя Шихо, раскрасневшегося, сидеть в классе и огрызаться на спросившего у него: «Ты случайно не заболел, Кимизуки-кун?».       Только после, вышагивая по коридору в сторону спортивных раздевалок, парень смог подумать над смыслом слов своего возлюбленного. Спору нет, тот бывал у него часто, но почти каждое… Да нет, абсолютно каждое такое «часто» было в компании ещё трёх человек: Юичиро, Шиноа и Мицубы. Друзья всегда сидели то у одного, то у другого в комнатах, болтая, во что-то играя. Это было обыденным. Но не было похоже на то, что и в этот раз Йоичи жаждал, чтобы вместе собралась вся компания.       «Он конкретизирует. Всегда конкретизирует», — думал Шихо и, остановившись посреди коридора, внезапно вспыхнул с новой силой.       Так не получалось ли это, что?..       — Не хочешь попробовать пройти тот уровень, Шихо-кун? — поинтересовался Юичиро, махая перед приятелем карманной видеоигрой.       — Я бы попросил Кимизуки, — поправил его тот, в очередной раз делая акцент на нелюбви к обращению по имени. — Нет, сегодня не горю желанием. У меня дела.       — С Йоичи, не так ли? — Хакуя прыснул, замечая удивление в глазах Шихо. — О, неужто угадал? Да ладно тебе, это слишком очевидно. В последнее время вы почти всё время проводите вместе.       — Это не то, чтобы…       Запаниковав, подросток попытался как-то оправдаться, но Юичиро, усмехнувшись, ударил того в плечо, показывая всем своим видом: «Ничего, дружище, всё в порядке! Не парься насчёт этого!».       — Но если вы вдруг нашли где-то новую версию игры и не делитесь этим со мной, помни — вас обоих ждёт страшная кара!       Пригрозив тому кулаком, Хакуя пожелал удачи, — «в чём бы там ни было», — и направился по своим делам. Кажется, говорилось что-то о новом споре с Шиноа, который он точно не мог проиграть!       А Кимизуки так и стоял, смотрел ему вслед пару секунд, минуту…       — Он идиот или… — выдохнув, Шихо махнул рукой и, закинув сумку на плечо, направился к выходу из раздевалок.       Вышагивая по коридорам академии, Шихо продолжал думать о том, чем ему теперь заняться, пока он будет ожидать гостя. Ничего? Может, вздремнуть? А сможет ли он вообще уснуть, когда в голове его было столько мыслей? Возможно, ему нужно было что-то приготовить? Перекусить? Йоичи непременно будет голоден после дополнительных занятий по истории, на которых благополучно прогуливал вечерние тренировки!       Думал он долго и упорно, пока не встретился с вышедшим из класса Йоичи. Как оказалось, закончили в этот раз они несколько раньше из-за того, что Ханаёри-сан была вызвана на общий совет как телохранитель семьи Ичиносэ.       Так и направились они вдвоём: Шихо молчал и слушал о том, что сегодня узнал на дополнительных Саотомэ, а тот, улыбаясь своей привычной улыбкой, обо всём излишне оживлённо рассказывал. Иногда Кимизуки ловил себя на мысли, что тот так его просто отвлекал, уводил от темы, которой задавался парень, но… Но почему-то каждый раз откидывал подобные догадки.

~ ~ ~

      Комнаты студентов находились за зданием академии, в небольших трёхэтажных строениях. Они были старыми, но достаточно крепкими, и даже настигший землю апокалипсис не смог повалить их стены. Не назвать подобное жилище высшим классом… но так было привычно и достаточно удобно.       Узкий коридорчик, дальше — общая комната и отдельная дверь под небольшой санузел. На том месте, где когда-то, возможно, стояла кухня были навалены вещи, — одежда и книги, ровными стопками, так, чтобы всё можно было найти, — висело несколько самодельных полок, низкий столик на случай того, если вдруг хозяин небольшой квартирки захочет что-то поесть.       Друзья его притащили ради такого дела даже маленький переносной холодильник-сумку. Где они её раздобыли — то было уже совсем другим вопросом…       Односпальная кровать, маленькое радио. На тумбе навалено ещё несколько книг, а где-то в самой середине стоял обеденный столик: маленький, низенький, а вокруг него несколько подушек-сидушек. Впрочем, Шихо не жаловался и считал, что комната его одна из самых удобнообустронных. Душ, правда, не работал, — как, впрочем, и у всех здесь, — но то не мешало ходить в общий, в соседнем здании.       По большей степени, парень даже мог хвастаться тем, что имел.       — Не хочешь чего-нибудь перекусить? — спросил Шихо, останавливаясь посреди комнаты и наблюдая за тем, как Йоичи, скинув сумку, плюхнулся на кровать, прикрывая глаза и, кажется, вовсе отходя от этого мира.       — Нет, — после минутного молчания ответил Саотомэ. — Спасибо за предложение, но меня угощала Киоко-чан. Она обычно всегда приносит бенто на дополнительные занятия.       Кимизуки кивнул, соглашаясь и пытаясь унять колкое чувство ревности, медленно подкатившее к нему. Был ли повод? Да не особо, но то, что Йоичи ел еду какой-то «Киоко-чан», а не то, что готовил сам Шихо...       Отмахнувшись от собственных мыслей, парень прошёл дальше в комнату и, скинув сумку куда-то в угол, уселся на кровати рядом. Если честно, то он страшно устал, но усталость то была не столько физической, сколько моральной.       Хотелось спать. Но он понимал, что нельзя.       — А ты чего? — спросил Йоичи, взглянув в спину Шихо.       — Нет аппетита, — ответил тот.       Саотомэ ещё какое-то время пролежал так, глядя ему в затылок, но, выдохнув, потянулся и поднялся. Сел, вздёрнул плечами, отчего суставы негромко хрустнули, что и привлекло внимание Кимизуки, который, повернувшись, встретился с ним взглядом.       Не говоря более и слова, Йоичи приблизился к Шихо. Уложил тому ладонь на плечо и, приподнявшись, коснулся его губ своими в лёгком и ненапористом поцелуе. Таких поцелуев у них было сотни, оттого Кимизуки и не растерялся, отвечая, чуть наклоняясь, чтобы мальчишке было удобнее.       Йоичи отпрянул почти тут же нарочно поддевая нижнюю губу парня передними зубами и, не отодвигаясь, заглянул тому в глаза, спрятанные за стёклами очков.       — Ты ведь понимаешь, зачем я попросился сегодня к тебе? — слова его горячим выдохом ударили в губы Шихо, и тот, покраснев, внезапно выгнулся назад.       — Так ты про это? — он истерично хохотнул, притворяясь, будто бы до этого и думать о подобном не смел. Но подобная шутка явно не понравилась Саотомэ.       — Ты издеваешься? — мальчишка нахмурился, выпрямившись от подобной, как ему показалось, наглости.       Однако Шихо не отступал, начиная говорить, что торопиться им некуда, ещё есть время потянуть. Он нервничал, но отрицал это чувство, подавляя в себе все те постыдные мысли, появившиеся в тот момент в его голове.       Хотел ли он? Конечно! Но как объяснить Йоичи то, что он просто не знал, что от него требовалось? И от незнания этого было стыдно.       Саотомэ всем своим видом показывал, что отговорки своего возлюбленного ему не интересны. Да, он послушал немного, посмотрел на активные жестикуляции, но в конце концов не выдержал и, громко выдохнув, ухватил того за плечи.       «Раз не хочешь ты, то предоставь всё мне», — и после этих слов Шихо прижали к кровати, забравшись сверху, не позволяя тем самым подняться. Парень не понимал, откуда в этом мальчишке столько силы, ведь выглядел тот столь хрупким, что, казалось, мог переломиться от одного дуновения ветра. Но хватка его была крепка и не позволяла Кимизуки подняться — его просто тотчас вжимали обратно.       Стянув с Шихо очки, Йоичи отложил их в сторону, на тумбочку, сверху всех книг, наваленных на неё. Мир в одно мгновение стал расплывчатым и неясным, но, проморгавшись, он увидел более-менее внятные очертания и лицо юного солдата, который наклонившись, приподнял его лицо за подбородок, вновь целуя. Но этот поцелуй отличался от предыдущих, хотя бы уже тем, что, воспользовавшись замешательством, Саотомэ раздвинул губы Шихо языком, проникая им дальше.       Данное чувство выбило подростка из реальности, и он, сам того за собой не замечая, начал отвечать, раскрывая рот шире, переплетая языки в жарком танце. Шихо был осторожен, толком не понимая даже, как нужно — целоваться по-настоящему, но Йоичи хоть и был неопытен, но напорист, и вкладывал все свои силы и желания в этот поцелуй, что, в конечном итоге, отпрянув, даже закашлялся, пытаясь восстановить дыхание.       Но даже это не давало повода остановиться, и тонкие пальцы с плеч переместились на ворот рубашки, начиная расстёгивать на ней пуговицы. Именно в этот момент Шихо ухватил Йоичи за запястья, останавливая.       — Йоичи, ты… — начал парень, но его перебили:       — Просто лежи и получай удовольствие, Шихо, — пролепетал Саотомэ будто даже не своим голосом и растянулся в улыбке. — Я всё сделаю за тебя.       Пуговицы слетали одна за другой, белая ткань расходилась в стороны. Йоичи заставил того приподняться, стягивая рубашку с рук, и, намотав её неширокой полосой, поднёс к лицу Шихо, закрывая тому глаза и завязывая узел сзади.       Когда же Кимизуки потянулся к ней руками, интересуясь, зачем это нужно было, Йоичи его остановил, не давая снять своеобразную повязку.       — Это временно, — заверил его стрелок, — совсем скоро я её сниму с тебя.       И хоть Шихо это не нравилось, спорить он не стал. Как не стал противиться тому, что его положили обратно на подушку, нависая сверху, проходя руками по оголённой груди. Он просто закрыл глаза и стиснул зубы, сдерживая в себе тяжелые выдохи от каждого прикосновения худой руки к его коже.       Йоичи целовал его в шею, прикусывал кожу на плече, оставлял отметины на груди. Нередко от такого Кимизуки шипел, сжимая кулаки, но, чувствуя влажное прикосновение языка на месте темнеющего засоса, унимался, отворачивался и продолжал, как ему говорили, получать удовольствие.       Проходя кончиками ногтей по бокам, Саотомэ щекотал его, отвлекая, чтобы вновь вцепиться зубами в бледную шею. Подобно вампиру, он оттягивал кожу, наслаждаясь болезненными стонами, вырывающимися из груди любовника. Он ласкал его руками, игрался с затвердевшими от возбуждения сосками и с каждым разом опускался всё ниже и ниже, почти незаметно для самого Шихо, который, стоило пряжке ремня зазвенеть, заметно напрягся и попытался подняться.       — Ты же не… — начал Шихо, но Йоичи, громко шикнув на него, упёрся рукой в грудь.       — Ляг! — сказал мальчишка приказным тоном. — Я не разрешал тебе подниматься!       — Й…       — Ляг!       Больше от испуга, нежели от желания, Кимизуки вновь опустился на подушку, замирая от удивления. Такой Йоичи его пугал, настораживал. Словно перед ним был совершенно другой человек. Быть может, так казалось ему только из-за повязки, но…       Нет, здесь определённо было что-то не так.       Когда его избавили от штанов и белья, Шихо попытался свести ноги вместе. Стало холодно, неуютно, стыдно, но Саотомэ, чуть ли не зарычав на того, раздвинул его ноги, устраиваясь между ними. «Хороший мальчик», — проронил тот, проводя рукой по напрягшемуся прессу вниз.       Когда ладонь эта, опустившись ниже, накрыла его член, Шихо закрыл рот, приглушая тем самым излишне громкий выдох. Он буквально сгорал изнутри, когда тонкие пальчики пробегались по его плоти снизу вверх, и не сдержал стон, когда головку его вобрали в рот.       Это постыдное чувство, возбуждающее и сносящее голову, когда по его члену проводили языком, обхватывали губами, водили по стволу рукой вверх-вниз, надрачивая. Ком подкатил к его горлу, и он уже не сдерживался, стонал в голос, вызывая тем самым широкую улыбку со стороны Саотомэ, который, воодушевившись, начал сосать с большим энтузиазмом.       Хватило Шихо ненадолго, и он, прикусив собственные пальцы, кончил прямиком в рот Йоичи. Тот от неожиданности подавился, но, не растерявшись, поднялся, вновь нависая над Кимизуки и, убирая руку того, припал к его губам. Рот наполнился горчеватым привкусом его собственной спермы, и он в паническом состоянии просто проглотил её, чувствуя, как его начало подташнивать.       Тихая усмешка, а после повязку сняли с его глаз. В глаза ударил яркий свет, и хоть пробыл парень в темноте не так много времени, тот на мгновение ослепил его. Но, привыкнув, он увидел перед собой Йоичи: довольного, усмехающегося, гладящего его по волосам, как послушного щенка.       Впрочем, взгляд его не отличался от подобной ассоциации.       Губы мальчишки блестели от недавнего поцелуя, рубашка была наполовину расстёгнута. В глазах его горела радость и странный, непонятный Шихо азарт. Он был на взводе, возбужденный и неусидчивый, а после и вовсе тихо рассмеялся, ухватывая лицо любовника обеими руками.       — Я даже и не подозревал, что оно будет так! — в восторге пролепетал Йоичи, вызывая со стороны Шихо страшное недоумение.       — Тебе так это нравится? — откашлявшись, поинтересовался Кимизуки, и Саотомэ, активно закивав, начал медленно от него отдаляться: вновь устроился между ног и, ухватившись за одну, чуть приподнял ту, целуя в колено.       — Но самое лучшее в этом то, что это — далеко не конец.       С самого начала Шихо понимал, что подобным всё не закончится. Но даже думать не смел о том, что закончится это именно подобным образом.       Наклонившись вниз, Йоичи достал из бокового кармана своей сумки какую-то склянку. Как понял солдат по запаху — то было обычное подсолнечное масло, причём сильно пахнущее. Резкий запах тут же ударил в ноздри, и Шихо захотелось чихнуть, но не успел.       Саотомэ, вылив немного себе на ладонь, провёл ею от колена Шихо по бедру вниз, по внутренней стороне, вплоть до заднего прохода, надавливая на тот двумя пальцами и чувствуя, как те легко проникают в него.       Именно это и вызвало панику в груди Кимизуки.       — Йоичи, ты ведь не хочешь мне сказать, что я буду снизу? — подскочив, спросил он.       — А что-то не так? — поинтересовался мальчишка, состроив на лице почти детское недоумение и наивность. Но, разочарованно выдохнув, он упёрся рукой о кровать и, приблизившись к Шихо, продолжил тому на самое ухо: — Хотя, конечно, если ты желаешь по-другому, — он несильно прикусил мочку, оттягивая одну из серьг, — то, конечно, я могу пойти тебе на уступки…       Но тут стрелок тихо хохотнул, а ладони, до этого гуляющие по телу солдата, завели его руки за спину, повязывая всё той же рубашкой крепким узлом. Шихо попытался дёрнуть ими, выбраться, но всё тщетно — узел был крепок на славу, а ткань от сопротивления больно врезалась в кожу.       — Развяжи меня! — потребовал Кимизуки, на что Саотомэ тихо расхохотался.       — Сегодня мы играем по моим правилам, Шихо, — ответил ему Йоичи и, скользнув рукой обратно, проник в него двумя пальцами.       Кимизуки попытался свести ноги вместе, но сидящий между ними мальчишка мешал это сделать. И теперь, без повязки, зажмурив один глаз, дабы унять те чувства, что заполняли его, он смотрел на лицо Йоичи, понимая, что перед ним будто бы действительно другой человек.       Безумец, радующийся игрушке, полученной в руки.       Убедился в подобной подмене Шихо окончательно тогда, когда Йоичи, приблизившись, попытался его поцеловать. Однако парень отвернулся, не желая этого, всем видом показывая, что подобное выпытывать у него просто невозможно. Тогда-то Саотомэ и огрызнулся и, ухватившись за подбородок солдата, с силой сжал его, заставляя открыть рот. Он целовал жадно и больно, нарочито кусаясь, оставляя кровоточащие ранки, с которых после слизывал красные капли.       Не человек, а животное.       И, пожалуй, в том, что Шихо перевернули лицом вниз, были и свои плюсы. Он хотя бы мог более не видеть тех безумных глаз и усмешек, гримас недовольства. Просто чувствовать дыхание над самым ухом и слышать слова похвалы.       «Хороший мальчик».       Проникновение, благо, было почти безболезненным: больше на фоне его вспыхнул дискомфорт. Член Йоичи был не огромным, но значительно превышал размеры его худых пальцев. Благодаря маслу вошёл тот сразу и до конца, и Шихо, закусив губу, стыдился признаться себе, но это странное, дикое чувство… оно было приятным, необычным. Оттого и не противился, прогибаясь в спине и вызывая довольное хмыканье от Саотомэ.       Движения его, нарастающие, заставляли голове кружиться. Спрятав лицо, Шихо откровенно стонал, и даже сведённые руки не подавляли этого чувства, а шепот похвал, разносящийся сверху, лишь ещё больше распыляли возбуждение, и Кимизуки казалось, что он тонул в глубоком океане этих самых ощущений.       Окончательно подкосилось равновесие тогда, когда скользкая от масла ладонь легла на его по новой возбудившийся член.       Одного раза ненасытному мальчишке было мало и, кончив единожды, он возобновил движение. Ухватившись рукой за самодельную повязку, сжав пальцами бедро, он продолжил двигаться, разнося возбуждение по телу солдата с каждым таким толчком.       Это казалось бесконечной пыткой, и Шихо уже даже не помнил, сколько раз успел кончить; сколько раз изливался Йоичи, ему на ногу или, не успевая выйти, в него самого. Это должно было быть унизительно, но больше всего пугало подростка то, что подобное унижение было ему приятно, и что он, выдохшийся и не имеющий сил, не был разочарован или зол: слабость эта была приятной, а чужое тело, липкое и мокрое от пота, как и он сам, рядом совсем не раздражало.       Прогонять Йоичи не хотелось даже после всего того, что он сделал.       Когда ему развязали руки, Шихо выставил их перед собой, замечая красные полосы и несколько кровоточащих ран. Всё же, умудрился стереть своими попытками выбраться. Теперь придётся прятать.       Но то было не самой большой проблемой.       — Не больно, Кимизуки-кун? — голос, родной, обеспокоенный послышался у него над головой.       Покосившись в ту сторону, солдат увидел обеспокоенный взгляд больших глаз. Кажется, его Йоичи, наконец, вернулся.       Однако, хоть внутри Кимизуки и обрадовался, ответил он довольно холодно:       — Нет. Нормально.       — Прости меня, за то… что сорвался.       На это Шихо решил не отвечать. Сорвался? Сколько ещё он не знал о человеке, в которого влюбился? И был ли это первый такой его срыв? Думать об этом было больно, поэтому парень просто прикрыл глаза, не желая забивать подобной чепухой мысли.       Недолго, но Йоичи продержал с ним эту паузу, но всё же решил поинтересоваться:       — Может… хочешь в следующий раз быть сверху?       — Ты… Ты ещё имеешь сил такое спрашивать?! — и тот взвыл, зарываясь лицом в подушке.       Йоичи громко рассмеялся, утыкаясь после носом в шею и обхватывая возлюбленного руками.       Какое-то время он пролежал так, прикрыв глаза, и Шихо слушал его ровное дыхание. Но потом, тихо проурчав что-то под самый нос, мальчишка негромко проговорил:       — Эй, Кимизуки-кун. Я люблю тебя.       — И я тебя, Йоичи, — он взял его ладонь в свою, переплетая пальцы. — Люблю.