Благословение

- Актеры, сэр! – вздохнул Патрик, кивнув в сторону окна. – Импровизация, страсти... Каждый в душе – Гамлет! (Г.Горин "Дом, который построил Свифт")

Не то чтобы это было обыкновенным для сериала - возить актеров по разным странам лишь для того, чтобы они могли "проникнуться духом" своего персонажа. Скорее, большинство сочло бы это лишним. Чего ради, чувак, это всего-навсего шоу! Это даже не кино, сказали бы девять из десяти. Но Том Фонтана в подобных вопросах к большинству не прислушивался - он прислушивался к необходимости и к своему внутреннему чутью. Именно внутреннее чутье заставило его выдернуть "звезду" из межсезонного отдыха и потащить в Испанию. Марк заметно волновался. Он вцепился в руль арендованного "рено" с такой решимостью, будто готовился штурмовать крепость. И Том понял, что парень просто боится. Несмотря на весь грозный и серьезный вид, который он старался на себя напустить, несмотря на то, что автострада была сухой и с погодой повезло, хотя прогноз обещал дожди. Но дождей не случилось, небо голубело над дорогой, которую окаймляли прорезанные трещинами пологие холмы. - Смотрите-ка, вот и бык Борджа, - справа на гребне холма показалась черная фигура рогатого быка, вырезанная, вероятно, из металлического листа. Руль в руках Марка дрогнул, и их маленький хэтчбэк слегка вильнул в сторону. - Тебе лучше сосредоточиться на безопасном вождении. Как-никак, на сидении рядом с тобой - очень важный исполнительный продюсер, - голос Тома был спокоен, но в душе он начинал волноваться за парня, да и за себя тоже. К счастью, Марк рассмеялся и как-то расслабился. Пока Марк говорил о том, как желал бы увидеть место последнего упокоения великого человека, они обогнали старенький джип. Тому этот джип напомнил детство в Баффало - на таком же вот ездили их соседи, как бишь их... -...его присутствие, его душу, - закончил в это время Марк свою фразу. "Его душу". Последнее прозвучало странно и мгновенно вернуло Тома к реальности. - И я думаю, мы задолжали великому человеку этот визит, - неожиданно добавил Марк. Вполне в его духе, подумал Том. Райдер, что называется, "отчаянный романтик". Правда, звездный флер уже стал влиять на Марка, сколько бы он ни говорил фраз вроде "я всего лишь ирландский парнишка, играющий великого Чезаре Борджиа" - такие роли бесследно не проходят. И след этот подчас заключается не только в опыте и славе, но и в какой-то печати, почти клейме, которую накладывает персонаж на актера. В окрестностях Вьяны небо заволокло серыми тяжелыми тучами, но дождя по прежнему не было. - Можно попытаться представить, как Чезаре Борджиа едет верхом где-то в этих местах. Правда, вряд ли по этой дороге, - сказал Том на камеру. Хороший будет ролик, можно потом вставить в "Дополнительные материалы" и пустить на ДВД. Фанаты такое обожают. Сперва им не повезло. Долбаный навигатор, они попали в Логроньо и, конечно, в совсем другую церковь. Она тоже называлась Iglesia de Santa María и тоже была старинной, и Пречистая Дева печально взирала на них из ниши над входом, и громадный резной иконостас уходил в темные глубины свода. Но церковь была не та. Город был не тот. Место было не то. Каменная надвратная Мадонна проводила их скорбным взглядом, словно пытаясь предостеречь. В машине Том начал было наговаривать на камеру что-то о произошедшей ошибке, но Марк почти прервал его: - Мы снова в пути, - с неожиданным холодным азартом бросил он. - Чезаре задал нам непростую задачку. - Но мы не можем проиграть, - подхватил игру Том. - Проигрыш не предусмотрен, - так же холодно бросил Марк. Мы этого еще не снимали, подумал Том. Такого Чезаре - холодного и расчетливого стратега, у нас еще не было, у нас был ликующий, опьяненный сознанием своего могущества герой, наконец-то вырвавшийся на свободу из кардинальской мантии. Но вот такому холодному стратегу еще только предстояло появиться. - Мы должны побеждать, всегда - только побеждать, - вот теперь это снова был привычный Марк, доводящий самолюбование до гротеска и смеющийся сам над тем, как он должен был выглядеть в качестве "звезды". И Том облегченно рассмеялся в ответ. Во Вьяне они быстро нашли парковку и отправились к церкви. Том едва поспевал за все ускоряющим шаги Марком, а последние метры почти бежал трусцой, стараясь только удержать камеру поровнее. - Вот она... - в церковном дворе, прямо под ногами. Одна из больших плит желтовато-серого камня была заменена белой, мраморной, окаймленной плитками мориона. "CESAR BORGIA". Марк тут же принялся фотографировать плиту на свой айфон. Никакого благоговения, никакого священного трепета - он был больше похож на мальчишку, отыскавшего давно потерянный мяч. - Кажется, закрыто, - пробормотал Том, разглядывая тяжелые двери, усеянные металлическими бляхами в виде четырехлистников. Отчего-то он почувствовал облегчение. - Закрыто? - а вот теперь Марк выглядел по-настоящему огорченным. Странно, подумал Том, ведь могила-то - вот она. Уже сотни лет, как местный епископ порешил, что такому грешнику, как Чезаре Борджиа, не место в его церкви. И повелел перенести останки чуть ли не на улицу. Лишь потом, смилостившись, господа священники разрешили поместить останки на церковной территории. Но не в самой церкви, а перед входом. Марк, от оживленности которого не осталось и следа, с расстроенным видом уставился на дверь церкви, в аккуратное расписание, отпечатанное на принтере. Внизу от руки изящным почерком было выведено "Хосе-Мари Ортиз". - Итак, ты стоишь у могилы Чезаре Борджиа, - это Том спросил уже откровенно на камеру, и Марк послушно улыбнулся. - Тут он и был похоронен почти пятьсот лет тому назад. Ну и как, о чем думается? - Немного странно, - с преувеличенно аккуратностью переступив через могилу, Марк подошел совсем близко. - Хотелось бы, конечно, попасть внутрь. Но так вообще - круто, да... Сказано это было как-то уныло. А когда выяснилось, что церковь откроется не ранее чем послезавтра, Марк совсем пал духом. Он старался этого не показать, но видно было, как он огорчен и разочарован. *** Полдня в дороге сделали свое дело, и Том решил, что настало время подкрепить силы - если не душевные, так хоть телесные. В ближнем ресторане с закономерным названием "Борджа" они сытно закусили и пропустили по бокалу красного вина. И даже многодетная испанская семья, самый юный отпрыск которой заявлял о своем недовольстве на самых высоких нотах голоса, нисколько не помешала трапезе. А вот потом начались чудеса. Улыбчивая пожилая метрдотель, которой Марк, умягченный испанским радушием, поведал об их сегодняшних огорчениях, подошла к их столику как раз тогда, когда они ожидали десерт, и очень просто предложила обратиться к одному из знакомых ее знакомой, у которого есть ключи от церкви. И который согласен провести для них что-то вроде персональной экскурсии. Марк прямо расцвел - Том и сам улыбался, глядя на него. "Какой у вас симпатичный сын, сеньор, - сказала метрдотель, когда Марк отправился договариваться с держателем ключей. - Благослови Господь и вас, и вашего сына". И Том впрямь испытал что-то вроде отцовской гордости. Они и правда для него как дети, эта толпа молодых актеров, снимающихся в его фильме. - Нам невероятно повезло, - сияя, говорил Марк на камеру, когда они вышли из ресторана. - Нам откроют церковь и устроят персональную экскурсию. Камеру Том держал на вытянутой руке, так, чтоб их с Марком лица были хорошо видны. - Чезаре, наверное, следит за нами снизу, из ада. Посылает свое благословение, - добавил Том. Это должно было быть шуткой, но Марк шутки то ли не услышал, то ли не оценил. - Да, действительно, - согласился он вполне серьезно. - И это самое странное приключение из всех, в которые я попадал. Сперва их привели к скромной стелле, под которой Марк шутовски попозировал, демонстрируя свое сходство с венчающим стеллу бюстом Чезаре Борджиа. А затем они вошли в церковь. Огромную, пустую и тихую. Пустота и эти холодные своды странно действовали на Тома, и он рад был, что их сопровождает сразу четыре человека. Он, правда, так и не понял, кем все они были - ну ладно, у одного были ключи, вторая вызвалась быть гидом, но остальные двое, похоже, просто решили составить компанию. И все же Том был рад их обществу - не так угнетали тишина и печальная полутьма. А Марк, напротив, сделался оживлен и почти весел. Как утверждала Мария-Хесус, их импровизированный гид, могила Чезаре Борджиа первоначально была там, где теперь находился высокий раззолоченный барочный иконостас со множеством изящных скульптур темного дерева. Марк двинулся было прямо туда, будто заранее зная местоположение могилы - но, очевидно, не доверяя интуиции, почел за благо затормозить на полпути и дождаться указаний гида. Пока Том, Мария и трое сопровождающих перескакивали с испанского на английский и обратно, обсуждая судьбу злосчастного погребения, Марк стоял перед алтарем. Заложив руки в карманы (что взять с ирландского протестанта, подумал Том), очень по-хозяйски. Стоял и смотрел. *** - Куда теперь? Они обошли церковь, осмотрели дом, в котором, как им сказали, останавливался Чезаре Борджиа, собираясь штурмовать вьянскую цитадель. И даже побывали там, где Чезаре в последний раз видели живым - на узкой улочке, ведущей к выезду из старого города. Марк смешно изобразил скачку на лошади - смешно как всегда, когда он хотел рассмешить. Но Том чувствовал, что он притворяется, и что дается ему это труднее обычного. Не надо было ехать сюда, мысленно выругал он себя. Эта гребаная аутентика... - Ну как? - решился спросить Том, когда они уже подходили к машине. Он протянул ладонь и Марк с готовностью вложил в нее ключи. - Как?.. - едва слышно переспросил Марк, не поднимая головы. Том замер с ключами в руках. - Знаешь, меня сегодня немножко убили. Он хмыкнул, сам потешаясь над своими словами. И Том готов был уже засмеяться в ответ, открыть машину, сесть... - Немножко убили, - повторил Марк, улыбаясь. - А потом... Он поднял голову и в упор посмотрел на Тома. И от его взгляда Тому вдруг сделалось так страшно, что он замер на месте. Словно из глаз молодого актера на него глянули чужие, безжалостные, пламенные глаза - глаза не знающего препятствий и препонов. Глаза человека, державшего в руках и мир, и войну. *** Самолет вылетал рано утром. Настольная лампа в барселонском отеле оказалась какой-то слишком уж яркой, а бумага для записок с вычурным вензелем гостиницы была серой и тонкой. Том занес ручку над пустым листом - и снова отложил ее. Весь день он убеждал себя в том, что ему причудилось. И странный (слово "страшный" Том опасался произносить даже про себя) взгляд Марка, и его фраза. "Меня сегодня немножко убили. А потом я воскрес". Надо было заказать заупокойную мессу, думал Том. Ведь он собирался, собирался заказать заупокойную мессу по Чезаре Борджиа - неважно, что тот умер пять столетий назад, и похоронен, и кровь давно ушла в землю, и кости рассыпались в прах. Ведь он же собирался, беспомощно подумал Том. Он глубоко вздохнул, мысленно будто отталкиваясь веслом от берега, и вывел на верхушке сероватого бумажного листа: "Финал". Последнюю сцену последней серии последнего сезона их истории нужно было переделать. Он напишет ее так, как никто не мог бы ожидать. Он должен начисто поменять эту последнюю сцену. И тогда, быть может, все будет поправлено. И Марк снова станет просто Марком...