Финальный аккорд

— Зеленую улицу тебе сегодня точно не словить.       Леви, ты еще и смеешься надо мной? Надменный подонок. Мои силы уже на исходе.       Я мчусь по магистрали, умудряясь нарушать даже на ней. Справа от меня сидишь ты, будто только что вернувшийся из самых глубин ада. Мне льстит, что ты вернулся именно ко мне, но стекающая по твоему подбородку тонкая струйка крови не дает мне покоя. Каждый раз, стоит мне повернуть голову в твою сторону, как меня тут же начинает бить дрожью. Я даже не могу вспомнить, когда последний раз был настолько зол. Когда ты в прошлый раз ко мне вернулся? Нет, это вряд ли. Сейчас злость достигла апогея и грызла изнутри, впиваясь в разум все глубже. В прошлый раз мне настолько сильно хотелось связать тебя, запереть и чтобы твои изумительные, грозового неба цвета глаза видели только меня. Чтобы ты дышал мной так же, как я дышу тобой. Но твой мир — не мой, и я для тебя никогда не стану пунктом назначения, лишь временным убежищем.       Ты открываешь окно. На безумной скорости твои волосы растрепались. Сплевываешь в открытое окно багряную кровь, медленно приподнявшись с сиденья. Этим ты выдал, наверняка, безумную боль. Твои голые по плечи руки покрыты ссадинами и совершенно космическими синяками: желтые бесформенные галактики рисуются по краям багряно-фиолетовой бесконечности. Кожа правой руки покрыта засохшими струпьями, живого места на ней, судя по всему, вообще нет. Этой рукой закрываешь окно, расслабленно выпрямившись на сиденье, и проводишь по волосам, заправляя их назад.       Но даже эта картина не отвлекает меня надолго — мне нужно как можно скорее привезти тебя домой, смыть с тебя всю эту грязь и, непременно, собственными руками. Я готов забрать всю твою боль себе, обменяться с тобой шрамами на сердце, только чтобы ты больше не уходил. Но ты будто читаешь мои мысли. — Ты должен был привыкнуть, Эрен. Ты сам на это подписался, сам это выбрал, — твой гранитный голос немного привел меня в чувство. Он не соответствует твоему внешнему виду. Но рядом со мной Леви. Тот самый Леви, которого я встретил два года назад. На твоем лице всегда немой вызов. Глубоко посаженные глаза смотрят на меня равнодушно, но я уже тогда готов был целовать твои руки, — Я не могу измениться. Тебе не стоит за меня беспокоиться. Я не стану лезть в твою жизнь. — Да какого черта? — я зло скрипнул зубами, сдавливая челюсти со всей силы. Главное сейчас — не сказать ничего, что станет поводом для скандала еще более грандиозного, чем тот, что сейчас происходит в моей голове, — Может быть, я хочу, чтобы ты в нее лез? Может, я даже местечко в ней для тебя берегу? А, Леви?       Ты лишь коротко усмехнулся и отвел глаза. — Я не могу, и ты знаешь об этом. — Какого черта? — Я благодарен тебе за помощь, но рано или поздно ты поймешь, что мы из разных миров, Эрен. — Какого черта? Какого черта, я спрашиваю? Леви! — я кричу на тебя, но это не самое страшное. Больше всего мне хочется сейчас схватить тебя за плечи и трясти. Трясти до тех пор, пока ты, наконец, не увидишь в моих глазах желание быть с тобой.       Но дорога сворачивает во двор, заставляя меня опомниться. Я тяжело вздыхаю и, паркуя машину ближе к входу, выхожу из-за руля. Открывая пассажирскую дверь, предвкушаю, как коснусь сейчас этих израненных, но невероятно сильных рук.       Но стоило мне открыть дверь, как ты сам поднимаешься. Ты всегда такой гордый или сейчас пытаешься показать мне, что я зря затеял весь этот разговор о чувствах между нами?       Я просовываю свою руку под твой локоть, стараясь сделать это как можно мягче. И когда я касаюсь острой косточки твоего локтя, вся моя злость паром поднимается куда-то в небо, оставляя место абсолютному отчаянью и какой-то детской панике.       Мы поднимаемся на второй этаж, и весь путь я придерживаю тебя, но ни разу не чувствую, чтобы ты опирался на меня. Ты можешь идти сам, тебе хватает сил. Тебя ни разу даже не повело в сторону. А я слабак. И даже любимого не способен удержать рядом. — Подожди немного, я открою дверь, — раз повернув ключ, я тут же веду тебя внутрь. Выбегая из дома по твоему звонку, я не стал утруждать себя закрытием двери на все замки. Хотя, с таким спутником, их стоило бы поставить еще парочку.Садишься на стул в коридоре, наклоняясь к шнуркам высоких ботинок. Но на половине пути ты замираешь, и по выражению твоего лица я понимаю, что повреждены у тебя не только руки, — Стой. Я помогу.       Присаживаюсь к твоим ногам и начинаю развязывать шнурки высоких берцов. Носы обуви сбиты, колени штанов стерты. Если ты падал на землю, значит те, кто нападали на тебя, били на излом — по спине. От этой мысли у меня пересыхает во рту, а дыхание учащается. Я хочу забрать твою боль, Леви. Ты только позволь мне, молю тебя. И я тянусь рукой к твоей спине. Если бы я мог все свои чувства перенести в самые кончики пальцев, то непременно прикоснулся бы к тебе еще нежнее. Мягко провожу по стертой ткани твоей футболки, силясь сделать приятно, но ты все равно шипишь. Но не отталкиваешь меня, не отнимаешь моей руки, и даже ничего не говоришь. Ты просто пристально смотришь мне в глаза, а я пересекаю уже третью волну отвращения к себе. Быстро расправляюсь со шнурками и стягиваю с тебя обувь. — Я лягу на диване. Душ приму завтра, уж прости. Я потом приберу.       Быстро встаешь и отправляешься в комнату, а я остаюсь сидеть на полу, словно цепями, скованный своими же эмоциями. Я пытаюсь убедить себя, что все в порядке, но сам же в это и не верю.       В ванной всегда приготовлено чистое полотенце, именно на такой случай. Я набираю в таз чуть теплой воды и опускаю туда полотенце. Дверь в комнату ты оставляешь открытой, а сам ложишься на диван, вытянувшись, будто по струне и даже не удосужившись раздеться. — Прости меня, Леви. Я не хотел быть грубым, — я мямлю, но лишь от того, что не знаю, что еще можно сказать в подобном случае. Ты поворачиваешься в мою сторону, но я не могу сейчас посмотреть тебе в глаза. — Все в порядке. Не думай об этом.       Я коротко киваю и тянусь к тебе руками, такому желанному, долгожданному, но не моему. Аккуратно приподнимаю края футболки, а ты, понимая, что я хочу сделать, привстаешь на локтях, помогая мне снять ее. Вся твоя грудь покрыта ссадинами, есть пара неглубоких порезов с тянущимися от них кровавыми разводами. Я выжимаю полотенце и беру твою руку в свою. Начинаю с пальцев, поднимаясь к запястью, предплечью, плечу… веду так мягко, как только могу. Вода в тазу окрашивается в противный розовый цвет, будто в ней развели марганцовку.       А ты наблюдаешь за мной, за моими движениями. Но никакой реакции от тебя я так и не получаю. Ты лишь периодически прикрываешь глаза, когда махровое полотенце касается ноющих участков кожи.       Обтерев и другую руку, перехожу на грудь. Меня резко бросает в жар, градусов 40 минимум. Мне приходится привстать над тобой, нависнув сверху. И под своими руками я чувствую, как мерно вздымается и опускается твоя грудь с каждым вдохом и выдохом. Невольно начинаю дышать с той же частотой, глупо думая, что, может, так мы станем ближе друг к другу.       Опускаю руки ниже, снимая корочки запекшейся крови с впалого живота. Обеими руками, медленно, массируя. Мне это нравится и меня это злит. К тебе, так или иначе, кто-то прикасался, кроме меня. Этот кто-то вряд ли хотел тебе добра. Но ты ни за что не расскажешь, кто это был, где это было, зачем, почему.       Когда ты в первый раз постучался в мою дверь в состоянии, подобном нынешнему, то явно дал понять, что не станешь отвечать на мои вопросы. Я все еще не терял надежды, что когда-нибудь ты расскажешь мне, что происходит в твоей жизни и ради чего ты все это делаешь. Но пока я могу довольствоваться только твоим редким обществом и тем, что ты ни разу не отнимал моих рук.       Но насколько далеко ты позволишь мне зайти? Я не знаю, но очень хочу узнать. — Ноги тоже, Леви, — на этой моей фразе ты как-то странно смотришь на меня, а затем тянешься к ремню.       Когда ты начинаешь подниматься, чтобы снять с себя джинсы, я останавливаю тебя. Все еще не видел твою спину, но тебе больно было наклоняться в коридоре. Я легко отвожу твои уставшие руки в сторону и сам начинаю стягивать с тебя джинсы. Ты лишь сгибаешь ноги в коленях и приподнимаешь их, когда я снимаю деталь одежды окончательно.       Твои колени стерты в кровь. Если взглянуть только на ноги и учесть при этом твое телосложение, Леви, то можно подумать, что это ребенок, свалившийся с велосипеда и упавший на каменистую дорогу. Я просто молча смотрю на эти острые коленки и стараюсь забыть о том, что это все еще травма, полученная в бою.       Меняю воду в тазу и, вернувшись, мягко прикасаюсь полотенцем к левому колену. Ты стонешь сквозь зубы, и я глажу тебя по бедру, стараясь этим успокоить боль.       Но этим я только увеличиваю собственное помрачение.       Я обтираю твои колени, рукой удерживая ноги в неподвижном положении. Когда полотенце начинает подниматься вверх, к бедрам, чувствую, как мышцы под моей рукой напрягаются, а ты тихо вздыхаешь. Я даже не понял, кто из нас испугался, и с этим вопросом поднял глаза. Наши взгляды сталкиваются и замирают.       Мы молча смотрим друг на друга, пока я, почти шепотом, говорю: — Перевернись на живот, —, но даже тогда мы не отводим взгляд. В тусклом желтом свете из коридора, ты неописуемо прекрасен, и я дрожу от осознания того, что сейчас это тело в моих руках.       Переворачиваешься, подложив руку под голову. Отворачиваешься от меня? А мышцы твои все еще напряжены. Спина покрыта синяками, но чистая. Я особенно нежно провожу по ней влажным полотенцем, наблюдая как капли плохо отжатой воды стекают по ребрам и падают на диван. Ты лежишь особенно тихо, но когда я спускаюсь к пояснице и провожу рукой по самому краешку ягодицы, то тихо выдыхаешь. Или стонешь? Иллюзия беззащитности, верно, Леви?       В этот момент к паху приливает кровь, я весь напрягаюсь и подаюсь вниз. Губами касаюсь краешка твоей лопатки, рукой ведя ниже по бедру. — Хлеба и зрелищ, да? Эрен, — в твоем голосе слышу тихую усмешку. Но что же тогда ты меня не останавливаешь? А я и не смогу уже остановиться. Твоя кожа грубая, истинно мужская, но я не хочу прикасаться ни к кому больше. Только ты. Все эти чертовы два года у меня есть только ты. В голове и в сердце только ты. — Именно, Леви, — я шепчу это тебе в затылок, после чего быстро склоняюсь к уху и прикусываю одними губами.       Провожу языком по мочке, за ухом, целую самый краешек. И ты опять тихо выдыхаешь, а я чувствую, как ты приподнимаешь бедра. Но я все еще зол, и поэтому надавливаю ладонью на ягодицу и вжимаю тебя в диван.       Я знаю — ты сильнее меня. Если бы я представлял для тебя опасность, то уже давно бы лежал без сознания в собственной гостиной. Но ты ничего не делаешь, и я спускаюсь поцелуями к шее, прохожусь влажным языком между лопаток. Пальцами очерчиваю позвоночник, изредка надавливая чуть сильнее. Ты шипишь, а мне безумно хочется стянуть с себя штаны. Мне тесно и горячо, но я все равно буду ласковым, пока это ты.       Я поворачиваю тебя боком к себе, и ты заглядываешь в мои глаза. И сразу же я целую твои губы. Настойчиво, быстро, давая понять о всей серьезности своих намерений. А ты уступаешь, и я стараюсь не думать о том, что это, возможно, секс из благодарности.       Твой язык вовсе не такой острый, как мне казалось каждый раз, когда ты грубыми словами выбрасывал меня за пределы твоей жизни. А сейчас мы оба решили поиграть в ласковых любовников и, пока ты отвечаешь на мой поцелуй, я подвожу пальцы к твоему рту. Снова поднимаюсь над тобой и провожу пальцами по губам, заводя их в теплый рот. Ты покорно раскрываешь его, я глажу мягкий язык, проводя костяшками по твердом небу. А ты даже не задеваешь меня зубами, когда я другой рукой начинаю стягивать с тебя трусы, спуская их до колен. Единственное, что ты делаешь — закрываешь глаза. Но если тебе так неприятно, то я могу помочь тебе.       Я снова поворачиваю тебя на живот, пропуская руку под тебя и приподнимая. Ты все так же послушен: приподнимаешься и слегка разводишь бедра. А я даже удивиться не могу от страха упустить этот момент, не услышать очередной твой тихий стон.       Влажными от твоей слюны пальцами я обвожу узкое колечко мышц. Оно пульсирует под ними, и я медленно ввожу указательный палец на всю длину, водя им по кругу мягких и теплых стенок. Вынимаю и ввожу снова, добавляя средний палец, начиная растягивать тебя. Где-то здесь должна быть точка, которая позволит мне услышать твой голос громче, и я нахожу ее. Ты стонешь, спиной вжимаясь в меня, а я целую твою шею по самому краешку роста волос. Они у тебя тоже жесткие, но я решаю проверить. Хватаю тебя за волосы и поднимаю голову вверх, одновременно пальцами надавливая на простату. Я слышу твой голос — возбужденный, пошлый, честный. Ты подаешься бедрами навстречу моей руке, и я развожу внутри тебя пальцы, снова вынимая их и проникая обратно. Добавляю безымянный палец и ты, наверное, даже не замечаешь этого.       Опускаю руку на твой член и собираю с головки капли секрета. Наверное, ты надеешься, что я уделю ему больше внимания, но я снова возвращаю руку к колечку мышц и проникаю внутрь. Когда войду я, мне нужно сделать это безболезненно, верно? Тебе и так хватает шрамов на теле. На моем теле. Ты весь мой. — Уходи от меня сколько хочешь. Пропадай черт знает где сколько хочешь. Но ты все равно вернешься ко мне, Леви. Я всегда принимаю тебя. И буду принимать. И у тебя всегда буду только я. Никто другой не станет зализывать твои раны, — и с этими словами я спускаюсь к твоим ногам и целую упругую ягодицу, плавно двигаясь к собственным пальцам в тебе.       Наверное, мне стоило сказать, что я люблю тебя, вместо тех слов, что я тебе бросил. Вряд ли я стал бы делать это для того, кого хочу хоть немного меньше. Я обвожу уже растянутое колечко мышц языком, перемещая руку на твой член и мягко сжимая головку. И ты стонешь в голос, пока мой собственный пах горит огнем и болью.       Я решаюсь другой рукой снять с себя штаны и развожу твои бедра шире. Твои руки начинают дрожать от усталости, и я снимаю с края дивана подушку и подкладываю тебе под живот. Придерживая за плечи, заставляю тебя снова опуститься грудью на диван, и тихим вздохом ты будто благодаришь меня за это.       Я сам не верю в то, что сейчас происходит. Медленно начинаю входить в тебя и с трудом сдерживаюсь, чтобы не сделать это как можно быстрее. Ты замираешь и тихо стонешь, надеюсь, не от боли. Я сжимаю твой член, начиная водить рукой по всей длине, отвлекая от возможного дискомфорта. Другой рукой поглаживаю спину, очерчивая каждый, даже самый маленький синяк на ней. Ты поворачиваешь голову на бок и закрываешь рукой лицо. Но сейчас не имеет смысла закрываться, Леви. Я вижу всего тебя и даже больше. В твоем теле для меня больше не осталось секретов, чего не могу сказать о душе.       Проникаю в тебя чуть настойчивее и упираюсь головкой в простату. Ты резко ведешь плечами, невольно отводя свою руку в сторону, и в тусклом свете я вижу твои широко раскрытые глаза и застывшие в них слезы. Склоняюсь к тебе, целую шею и волосы и стараюсь не двигаться, замереть на месте, только не сделать тебе больнее. Ты смиряешься и прикрываешь глаза, а я в который раз провожу языком у тебя за ухом. — Прости меня, — Леви не отвечает мне, — Леви. Прости меня. Ты слышишь? — Хватит извиняться.       Я выхожу из тебя и проникаю снова. А дальше я забываюсь. Я наконец-то делаю так, как хочу сам: устанавливаю свой темп, касаюсь там, где сам хочу касаться. Каждый раз: проникая глубоко в твое тело, сжимая головку твоего члена. Кладу руку на ягодицу и сжимаю, спускаясь к бедру, надавливая на него и отводя в сторону, раскрывая тебя для себя еще сильнее. Так, чтобы ты уже ничего не мог больше сделать. Чтобы стал целиком моим. — Я… Я должен был сказать тебе совсем другое, — я обрываю фразу, потому что ты вскрикиваешь и впиваешься пальцами в собственные волосы.       Я беру твою руку и отвожу в сторону. Покажи мне свое лицо. Когда ты будешь кончать, я непременно должен его увидеть. И запомнить, потому что не знаю, увижу ли его еще когда-нибудь. Вряд ли. Я даже не уверен, простишь ли ты меня.       Если бы сейчас я не был настолько поглощен тобой и твоим телом, — меня наверняка бы тошнило от самого себя. Я воспользовался твоей слабостью сейчас, твоей благодарностью мне, а теперь даже не знаю, вернешься ли ты еще хоть раз.       Увеличиваю темп, вжимаю тебя в диван, и скорая разрядка обволакивает пеленой мой рассудок. Глажу твои волосы, а ты царапаешь ногтями мягкую обивку. Двигаю рукой на твоем члене в такт собственным движениям, а ты до крови закусываешь губы. Часто дышу и сдавливаю твое бедро в свое руке, оставляя новый синяк на измученном теле, а ты…, а ты кричишь и обильно изливаешься мне в руку. В твоих глазах удовольствие и страх. Ты хватаешься за спинку дивана и подаешься вперед, надеясь вывернуться из-под меня. Но тебе этого не позволят. Я удержу тебя, а колющая боль в твоей спине встанет на мою сторону.       Ты поворачиваешься ко мне, и твой непонимающий взгляд встречается с моим. Я поднимаю твою ногу и резко переворачиваю тебя на спину, раздвигая твои колени шире. А в твоих глазах снова застывают слезы, но я уже ничего не могу сделать. Я хочу тебя любить. Ты позволил мне брать твое тело, но ты никогда не пустишь меня на порог своей души. И мне так и останется просто наблюдать за тобой и лечить больное тело. Но твое тело это еще не весь ты. — Дай мне все, Леви! Я хочу тебя, — мой голос похож на скулеж и твое лицо искривляется отвращением. — А ты разве не получил все, Эрен? — и уголок твоих губ ползет вверх. Но твоя улыбка заставляет меня отвести глаза.       Я вхожу в тебя до конца, и ты запрокидываешь голову назад, хватаешь губами воздух в очередном тихом стоне. Продолжаю двигаться, лаская твой живот, обмякший член. Веду рукой до кадыка, очерчиваю его большим пальцем, и мне кажется, будто ты слегка поворачиваешь голову в мою сторону. А после, ты берешь мою руку в свою и сильно сжимаешь.       Что ты хочешь этим сказать? Что у тебя все еще есть силы сопротивляться? И ты, выходит, просто не хотел этого? Сама мысль о том, что это может быть правдой, делает меня счастливым. И, когда я сжимаю в ответ твою руку так же сильно и упираюсь другой рукой в выступающую тазовую косточку, то сильно сжатые зубы не помогают удержать крик. Еще пару раз вхожу в тебя и кончаю, а ты сильно сжимаешь мой член в себе.       Перед глазами звезды, а в ушах звон тысячи колоколов. И это наш финальный аккорд, Леви.       Я выхожу из тебя и тут же встаю с дивана. Наблюдаю за тем, как сокращаются стенки ануса и медленно вытекает моя сперма, а ты закрываешь глаза и отпускаешь мою руку.       Беру все то же полотенце и вытираю твой живот, провожу между ягодиц. Ты все еще лежишь и не решаешь взглянуть на меня. А я жалею только о том, что так и не сказал тебе правды о своих чувствах. Из спальни забираю чистую подушку и одеяло, и в последний раз захожу к тебе в комнату, чтобы в последний раз оказаться с тобой.