Тленно-серое, второстепенное

У Ким Чондэ нет ничего, кроме разбросанных вокруг пустых бутылок из-под безалкогольного пива и незаполненных полей контактов в телефоне. Он встречает туманы в своей сырой квартирке и ждёт, уткнувшись носом в окно чего-то или кого-то, но всё равно каждый раз возвращается в холодную грязную постель, укутываясь полностью, а потом засыпает на целый день. И в душе так гадко, на самом деле, потому что никто и не разбудит его, чтобы он пошёл пообедать или хотя бы напомнил, как выглядит дневной свет, какой запах у утренней росы. Всё, что есть у Чондэ — только жгучая боль в районе ранимого сердечка и разводы на рубашке. Точнее, это просто засохшие слёзы, которые некому даже показать. Вроде так хочется выплакаться вдоволь перед кем-то, громко так и кричать при этом, но в итоге лишь тихие сопения, медленно стекающая соль по щекам на постель и раздражающая боль в горле, потому что Чондэ не позволяет себе, чтобы это кто-то услышал. Лишь по одной причине: его слёзы и боль н и к о м у не нужны. Конечно, иногда заблудившиеся рядышком люди стучатся в его дверь, чтобы спросить дорогу. И они при виде истощенного жизнью лица Чондэ спрашивают о его самочувствии, но не более. Они слышат то, что хотели услышать, вежливо кивают на прощание и уходят. И всё. И Чондэ снова один. И никто не зайдёт выпить его потрясающе-вкусного чая со вкусом меланхолии, что так под стать дождливым дням его души. Просто ни у кого нет смелости и, если быть честным — желания. Нет никакого дела до того, сколько дерьма он перепробовал, прежде чем найти свой любимый сорт, который теперь пропитывается по всей квартире. Всё, что их интересует — это только не завоняться самим. Ну и хорошо бы подкинуть еще немного, потому что Чондэ же очень хороший парень, и он не откажет приютить их на пару дней. Но они всё равно уходят, а всё своё дерьмо, как полагается — оставляют на хорошие руки. Чондэ просто не знает, что делать ему с этим грузом. Иногда хочется выброситься в окно, иногда просто жутко хочется курить, чтобы выблевать лёгкие на холодный кафельный пол или просто вырвать себе сердце да покончить с этим всем. Но каждый раз при этих мыслях в уголке его комнатки мигает синяя лампочка, и Чондэ думает, что он эта самая незаметная точечка. Никто его не видит, потому что вокруг столько света — кому какое дело до его тихих криков? Можно просто закрыть уши и нагло смеяться ему в лицо. Раньше Чондэ пытался светить людям этой жалкой синевой им прямо в глаза, чтобы уж наверняка обратили на него внимание, но они лишь отталкивали его подальше в пропасть, не забыв при этом прощальный плевок в душу подарить и ежедневное высмеивание после. И ведь каждый раз проходят под его окном на улице, бросают камни и царапают входные двери, чтобы он выглянул и увидел их показное счастье. И вот когда Чондэ смотрит на эту лампочку и понимает это — его охватывает ужасное отчаяние и силы что-либо делать и совершать совершенно иссякают. Ему даже кажется, что он видит, как его душа поднимается дымкой к потолку, как в этих дрянно-тупых, совершенно несмешных шоу в телевизоре. Жизнь Ким Чондэ — сплошное шоу: с дешёвыми шуточками, с режущим слух смехом на фоне и гостями — лживыми «недо», которые на самом деле главные, а у Чондэ роль — второстепенная. И это болит, болит везде и очень сильно. Существовать со знанием, что судьба твоя — играть только второстепенные роли просто невероятно убивает, хотя Чондэ итак уже мёртв. Как физически, так и эмоционально. Но он всё равно каждый день сгорает с новой силой. Иногда он вообще умудряется появляться в чьём-то сериале в роли массовки, и в конце — где титры, — даже взглядом не зацепиться за его имя. И это так утомляет: быть прозрачным, вымаливать новые роли, в надежде устроиться на постоянную — главную, а не смехотворно бессмысленную. И не притворяться больше, ни перед кем. Чондэ просто мечтает, чтобы в его жизни появился кто-то, кто крепко бы обнял, напоил бы своим чаем, только со вкусом солнца и любви, а потом бы захотел сходить в кино вместе и проводить дни, встречая и провожая боль за недостижимые границы прошлых веков. Но проблема в том, что Чондэ сейчас находится здесь, этот век непреодолимого конфуза совместно с унынием непозволительно близко, не отпускает его. Сколько бы он не пытался, он постоянно попадает туда, где его не ждут. И всегда опаздывает на маленькую долю секунды. Но он может бежать со всех сил, спотыкаться о свои же ноги и задыхаться, и всё равно все роли оказываются разобранными. И ладно бы, можно с этим уже смириться, но… Люди, которым повезло больше, всегда пытаются с ним заговорить, дарят надежду и свои улыбки, мол: «дружок, ты не переживай, мы будем рядом и поможем!», только вот у каждого свой партнёр, и Чондэ среди них не место. И самое жестокое в том, что ему не с кем отыгрывать свои роли. Всё, что есть у Чондэ — это тленно-серое пыльное одиночество, которое не с кем разделить. И, наверное, с таким диагнозом можно было бы прожить долгую жизнь, но эта болезнь сжигает быстрее и сильнее, чем любая другая противная болячка. Но никто об этом не знает, ведь Чондэ об этом никому не говорит. Потому что это не прописано в его сценарии, где он отыгрывает неважную, грязную, непонятливую судьбу.