good things happen in summer

Диппер определенно был в ожидании чего-то хорошего от очередного душного лета, с тонной мороженого как спасение от дикого пекла и горой приключений в хвойном лесу. На рассвете все кажется таким... Совершенно другим, ненастоящим, будто нарисованные картинки на кирпичных стенах, но в тоже время все было до ужаса реалистичным. Только если там это все  — лишь кирпичная стена и ужасно пахнущая краска, то здесь… Здесь все настоящее и пахнет не диким запахом от которого кружится голова. Пахнет лесом. Настоящим. Хвоей и горной рекой. Водопадом и свежим ветром. И лес пахнет совершенно не так, как пахнет освежитель воздуха в виде маленькой зеленой елочки с белой надписью. Да и это и так очевидно. И именно по этому он успел соскучиться. На рассвете все немного другое. Будто изменяется под яркими, ослепительно-белыми лучами солнца. И на рассвете они сидят совсем рядом — рука об руку. Диппер до сих пор чувствует себя странно, изредка кидая взгляды на человека, что сидит рядом. Хотя, если честно, он до сих не смог свыкнуться с мыслью о том, что это вообще человек. Было слишком сложно принять этот факт. Ужасно сложно. Но вот он сидит рядом, такой бледный и холодный, словно ужасно дорогая кукла, из бледного, нет, белоснежного словно первый снег, фарфора. И даже на вид он был таким хрупким — в точь в точь как эти куклы, что, казалось, стоит только задеть его — распадется на мелкие осколки, словно мираж в пустыне на мелкие песчинки раскаленного воздуха. К счастью Диппера, это был не мираж. А самый настоящий человек. Но он бы ни за что не поверил бы в это, если бы не чувствовал горячее дыхание на своей шее, да ледяные руки, что иногда очень крепко обнимают. В такие моменты кажется, что он и вовсе не умеет управлять этим телом. И это забавно. По крайней мере со стороны. Это был первый летний рассвет — ничего особенного по идее. Но это «ничего особенного», значило для них нечто большее, чем начало нового дня. Первого летнего дня. Поправляя свои очки, Диппер не верит своим глазам до сих пор. Даже неважно, что столько времени прошло. Потому что это только по началу кажется, что перед ним самый обычный подросток. Пускай за его спиной около тысячи лет… Нет, не жизни. Существования. И ведет он себя в точь в точь, как обычный человек. И от этого у Диппера мурашки по коже. Ну никак он не может принять этот факт. Потому что он, никакой блять не подросток — самый настоящий демон, в шкуре пятнадцатилетнего "ребенка-ангелочка", что может говорить обо всем на свете, не делает уроки и никогда не собирается делиться своими вещами. — Милые очки. — говорит Билл, улыбаясь. Ему нравится быть здесь. Нравится чувствовать себя совсем немного живым и чувствовать теплое солнце на лице.И потому он чертовски растерян. — Тебе идет. — Сп-спасибо. — запинается мальчишка, от неожиданности. Ему, на самом деле, не очень нравились эти стекляшки. Но это не значит что сейчас он не смущен. Потому что к комплиментам от Билла он до сих пор привыкнуть не может. И да — это правда смущает. Солнечные лучи светят прямо в глаза и Диппер жмурится. Он знает — стоит только глаза закрыть, да позволить очкам в аккуратной оправе немного съехать вниз, как сразу же можно провалиться в сладостный сон. Но сейчас рассвет, а значит осталось совсем немного до утреннего, крепкого кофе, шумного завтрака в кругу семьи и до первого летнего дня, что они определенно должны будут отметить. Да и просто им наедине удается побыть только утром, на рассвете. И это совершенно не разочаровывает его. Потому что на рассвете все и правда другое. Даже мысли другие — настоящие, не зачерненные тягостными событиями или размышлениями. И не затуманеные здравым смыслом сознания. Мальчик сомневается, через каждую минуту открывает рот, словно немая рыба, все еще не решаясь разрушить эту звенящую тишину. И птицы все еще молчат. Ему не хотелось портить отношения между ними сейчас, но, если честно, ему казалось, что так все станет в несколько раз лучше, если у него только хватит сил признаться. Диппер скучал. Пускай и отрицал до последнего. Скучал. И непонятно по чему именно больше всего. Но сейчас это и вовсе никакого значения не имеет. Он даже не замечает, как глаза начинают слипаться все сильней. И засыпая ну чужом плече он думает о том, что, наверное, скажет об этом в следующий раз. Когда будет хоть на каплю уверенней в себе. — Знаешь, мне бы хотелось сказать тебе... — начинает Билл, но резко замолкает, замечая мирно спящего мальчика рядом. Это вызывает у него улыбку, но глубоко в душе он бесится от этого чувства, совершенно не понимая причину этой улыбки и этой необоснованной теплоты. Совершенно не понимая собственные чувства и проклиная человеческие тела, что так склонны к этим самым чувствам. — Сладких снов. Он крепко обнимает его — на всякий случай, чтобы у мальчишки не было шанса свалиться с края крыши, на которой они сидят. Думает над чем-то еще минуту, а потом и вовсе аккуратно берет его за подбородок, чтобы не разбудить и также аккуратно целует. Хотя и поцелуем это нельзя было назвать — просто прикосновение. И через десять минут он и сам закрывает глаза. Пускай ему и не нужен был сон, но это не значит, что он не может поспать. Просто так. За компанию. И в этот момент Диппер чувствует, как сильно горят его щеки, но глаза так и не открывает. В этот раз окончательно засыпая. Сегодня Билл теплый. Совершенно не холодный. И дыхание его тоже — теплое, щекочет шею. На рассвете первого летнего дня, они засыпают прямо на крыше с аккуратной, рыжей черепицей, не обращая внимания на ослепительные солнечные лучи и на громкие песни наконец очнувшихся птиц. Диппер ждет от лета многих вещей. Потому что летом случаются хорошие вещи, о которых потом, определенно точно не захочется сожалеть.