Сыграем, мисс Свон?

      Эмма всегда входила в это место с неким особым трепетом. Не то чтобы оно или его хозяин пугали ее — вовсе нет, но, тем не менее, каждый раз толкая дверь антикварной лавки мистера Голда, она ощущала в душе некое волнение, которому никак не могла найти причину. Это усиливало дискомфорт, ведь она привыкла, чтобы в ее жизни все было предельно ясно, даже чувства, тогда она могла контролировать их, а контроль был основным союзником мисс Свон во всех делах. Так было и в этот раз — переступив порог лавки мистера Голда, Эмма почувствовала, как изменилась атмосфера вокруг: жизнь здесь как-будто остановилась, легкий полумрак придавал этому месту еще больше загадочности и таинственности. Дверь за спиной захлопнулась с легким стуком. Эмма невольно обернулась, и пару секунд молча наблюдала за раскачивающейся на дверях табличкой. «Словно ловушка захлопнулась», — мысль, мелькнувшая в голове новоиспеченного шерифа, заставила ту внутренне поежиться. — Мисс Свон, — в полной тишине голос Голда казался оглушающим, — Это где же я так нагрешил, что провидение удостоило меня чести под конец такого спокойного дня лицезреть Вас в своей обители? Эмма перевела взгляд на ростовщика и наткнулась на равнодушный взгляд карих глаз. — Я понял, шериф, Вы видимо ошиблись дверью. Я хоть и значимая персона в городе, но, увы, не всесилен. Приворотов не делаю, порчу не снимаю, из ступора не вывожу. А Вам, похоже, нужно к доктору Вэйлу — по всей видимости у Вас столбняк, — продолжил Голд, так и не дождавшись ответа. Колкость ростовщика вывела Эмму из задумчивости, и она сделала несколько шагов к витрине. — Я к Вам по делу, Голд, — сказала Эмма. Тот молчал, не поднимая взгляд, продолжая внимательно изучать лежавшие перед ним бумаги, словно ожидая продолжения. — Мне нужна Ваша помощь, — наконец, выдавила из себя Эмма. — Вот как? — Заинтересованный взгляд сверлил шерифа насквозь, брови вопросительно взлетели вверх, а по губам скользнула едва заметная улыбка. — И чем же я могу Вам помочь, шериф? — Не мне, а Мэри Маргарет, — ответила Эмма. — Ей нужен адвокат, а Вы единственный человек в городе, который сможет доказать ее невиновность. — Если я Вас правильно понял, мисс Свон, — развел руками антиквар. — Вы просите меня о том, чтобы я защищал предполагаемого убийцу, тем самым поставив под удар мои, и без того шаткие отношения с мадам мэром? Эмма на пару секунд задумалась, затем твердо ответила: — Да. Голд отодвинул в сторону лежавшие перед ним бумаги и с еще большей заинтересованностью посмотрел на Эмму. В чайных глазах заплескалось любопытство. — Вы забыли сообщить мне одну маленькую деталь, шериф. — Какую же? — спросила Эмма. — Что я буду иметь с этого, — легко ответил ростовщик, не сводя с шерифа пристального взгляда. Та глубоко вздохнула и обреченно прикрыла глаза. — Ну конечно, как я могла забыть… Вы же мастер по сделкам. Итак, что Вы хотите, Голд? Ростовщик смотрел на Эмму, словно раздумывая, чем она может быть ему полезна, затем криво усмехнулся, и, достав из-под витрины потрепанный, на вид очень старый мешочек, бросил его на стеклянную поверхность. Из него выкатились два таких же довольно древних кубика. — Кости? — удивленно спросила Эмма. — Если Вы выиграете у меня, мисс Свон, я буду защищать мисс Бланшар в суде, — озвучил свои условия Голд. — А если проиграю? — машинально спросила Эмма, и, заметив удивленный взгляд ростовщика, добавила. — Чисто теоретически. — Одно желание, — без раздумий ответил Голд, и, прежде чем Эмма успела что-то ответить, добавил. — Я не буду просить Вас покинуть Сторибрук и оставить Генри в покое — мне это не интересно. Все в пределах разумного. — Я не играю на желания, — отрезала Эмма. Несмотря на все ее старания чтобы голос звучал как можно увереннее и жестче, в нем все-таки проскочили нотки сомнения и неуверенности. — Выбор за Вами, шериф, — развел руками Голд. — Идет, — ответила Эмма после минутного раздумья, понимая, что выбора у нее просто нет. — Счет? — До сотни? — скорее спросил, чем ответил Голд, на что шериф лишь согласно кивнула. — Тогда начнем, мисс Свон, — улыбнулся Голд, беря в руки мешочек, и, тяжело опираясь на трость, вышел из-за витрины.

***

      На Сторибрук надвигалась ночь, город потихоньку пустел. Большинство жителей уже разошлись по домам, и теперь спокойно отдыхали после трудового дня. И лишь в лавке мистера Голда царила напряженная атмосфера. — Шестьдесят восемь, — сказал Голд. — Сдаете позиции, шериф. Эмма фыркнула, забирая со столика, который она же пыхтя притащила из задней комнаты магазинчика кости и деревянный стаканчик. — Мои позиции довольно прочны, Голд, — ответила шериф, энергично тряся стаканчик. — Семьдесят четыре… Ростовщик лишь загадочно улыбнулся и поудобнее устроился на табурете, в то время как Эмма предпочла удобную мягкую подушку, и теперь с комфортом расположилась на ней по-турецки на полу. — Я немного удивлен, мисс Свон. Мне раньше не приходилось встречать таких волевых и упорных людей, за исключением мадам мэра, конечно. Но я всегда подозревал, что эти черты у нее лишь от скуки. Вас ведь здесь ничего не держит кроме Генри. Что мешает Вам забрать его и уехать отсюда? Что Вами движет, шериф? Семьдесят шесть… — Я конечно понимаю, Голд, что я большая заноза в Вашей заднице, но Вы ведь сами приложили руку к моему назначению, так что терпите. И, если Вам так будет легче, считайте, что мною движет врожденное чувство справедливости. — Эмма обратила внимание, как Голд немного ослабил узел галстука, пиджак и жилет были уже давно благополучно скинуты, и только сейчас почувствовала, как здесь было душно. — Семьдесят девять… — Ну что Вы, мисс Свон, если бы Вы были занозой, как Вы изволили выразиться, то сейчас при лучшем раскладе, гонялись бы за преступниками в Нью-Йорке, лишь изредка вспоминая Сторибрук, как маленькое приключение в Вашей жизни. Но Вы все еще здесь, и довольно быстро и прочно занимаете позиции, несмотря на все старания мадам мэра. На свете очень мало людей, которые могут дать ей достойный отпор. Я даже одно время подумывал сделать ставку на ваши «спарринги», только вот никак не мог определиться на кого именно, и постепенно все сошло на «нет». Восемьдесят… Эмма легонько улыбнулась и приготовилась ходить. — Вы всегда были один, Голд? Неужели у Вас никогда не было ни друзей, ни семьи, ни хотя бы возлюбленной? — сменила тему разговора Эмма. — Восемьдесят четыре… — Я делец по жизни, шериф, — по губам Голда скользнула грустная улыбка. — Близкие отношения, какими бы приятными они ни были, только мешают этому. Поэтому, я предпочитаю одиночество, — ростовщик опустил деревянный стаканчик на столешницу, и тут дверь без предупреждения распахнулась, и резкий голос мадам мэра прервал игру: — Как хорошо, что Вы еще здесь, Голд. Мне нужна Ваша помощь. А Вы какого черта здесь делаете?! — на нее в упор, немного растерянно смотрели две пары глаз. — Мисс Миллс, Вы что, читать не умеете?! Там ведь ясно написано: «Закрыто», — резко ответил первый пришедшим в себя, Голд, раздраженно махнув рукой в сторону двери, а вторую продолжая держать на стаканчике. — О, я вижу наш новый шериф ко всем прочим своим многочисленным недостаткам, еще и весьма азартен, — приторно улыбнулась мэр. — Мой рабочий день давно закончился, мадам мэр, а в свое свободное время я могу делать что хочу, где хочу и с кем хочу. Даже если бы я тут голая отплясывала, Вас это ни в коей мере не должно было бы волновать, — огрызнулась Эмма. Голд склонил голову вниз и буравил взглядом носки своих туфель, стараясь сдержать рвущийся наружу смех, представляя себе эту картину. Но в какой-то момент веселье ушло, а по позвоночнику побежали приятные мурашки. Воздух стал горячим и тугим. — Да у Вас я смотрю с юмором тоже туговато! — не унималась Реджина. — Мадам мэр, — голос Голда прозвучал тихо, но обе женщины затихли от интонаций, звучавших в нем. — Я же сказал, что тут закрыто, — последние слова ростовщик процедил сквозь зубы, едва сдерживая гнев. Вдруг на его руку легла горячая ладонь Эммы. — Вы двинули стакан! — возмущенно воскликнула она. — Я не двигал, — немного растерянно ответил Голд. — Нет, двигали! — Нет, не двигал! — Вам не удастся меня провести, Голд. Я своими глазами видела, как Вы двинули стакан! Вам штраф. Ход переходит ко мне. Ростовщик лишь развел руками в бессилии. Спорить с шерифом ему не хотелось. — Господи, это не город, а скопище психов! И Вы двое тоже… А знаете, из вас получилась бы отличная пара! Вы друг друга стоите! — огрызнулась мадам мэр, и, громко цокая каблуками, покинула лавку, не забыв напоследок громко хлопнуть дверью. Но на это никто из игроков не обратил внимания. — Игра подходит к концу, мисс Свон, — тихо сказал Голд, наблюдая как Эмма напряженно мешает кости. — Нервничаете? — Ни капли, — ответила шериф, нервно сглатывая. — Восемьдесят восемь… Несмотря на давно уже сброшенную куртку, Эмме было невыносимо жарко. По вискам стекли первые капельки пота. Достав из кармана заколку, она подняла волосы наверх, надеясь остудить разгоряченную кожу. Воздух был настолько густым, что казалось его можно есть ложкой. Жар тек по венам, пульсировал в голове. Эмма расширившимися от напряжения глазами наблюдала за руками Голда, перемешивающего кости нарочито медленно. — Восемьдесят восемь, — голос ростовщика резанул слух. Эмма взяла стакан в руки, и, закрыв глаза, начала мешать. Голд смотрел на нее не отрывая взгляда: на подрагивающие длинные ресницы, на приоткрытые губы, на плавный изгиб тонкой шеи, на вздымающуюся в нехватке воздуха грудь, на тонкие пальцы, судорожно сжимающие стакан. Смотрел, и старался унять бешено бьющееся сердце, сцепляя руки в замок и сжимая губы. — Девяносто семь, — прозвучал тихий голос Эммы. Она подняла глаза на ростовщика, и уже не смогла отпустить его взгляд. Словно рыба, попавшая на крючок, она тонула в их чайной неге. Его взгляд проникал в самые глубины души, лишая воли, оставляя лишь одно желание — смотреть в эти глаза снова и снова. Голд между тем, склонился к Эмме, и, легко улыбнувшись, прошептал: — Вы проиграли, мисс Свон. У меня сотня. Эмма недоумевающе смотрела на пару шестерок, красовавшихся на костях. Все закончилось. Напряжение отпустило. Эмма глубоко вздохнула, приводя мысли в порядок, и поднялась с пола, накидывая на себя куртку. — Пора платить по счетам, мисс Свон, — напомнил ростовщик, останавливаясь напротив Эммы и опираясь на трость двумя руками. — Я помню, — хмуро ответила Эмма. - Давайте Ваше желание, Голд, только побыстрее, уже поздно, а мне бы хотелось еще успеть выспаться. Итак, чего Вы хотите? — Поцелуй, — ответил Голд. — Что? — Эмме показалось, что она ослышалась. — Всего лишь один поцелуй, — так же спокойно повторил Голд. — Вы серьезно? — подозрительно косясь на ростовщика, спросила Эмма. — Абсолютно, — невозмутимо ответил Голд. — Впрочем, если Вас это совсем не устраивает, я могу придумать что-нибудь более… ммм… подходящее для Вас. — Нет, — моментально отреагировала Эмма. Почему-то это его «более подходящее» показалось ей подозрительным. В голове мелькнула мысль, что если дать этому хитрецу подумать, то такой малой кровью она уже не отделается. В конце-концов, это ведь всего-навсего поцелуй. — Чудесно, — ответил ростовщик, подходя почти вплотную к Эмме. Длинные пальцы легко скользнули по скуле, и поднялись к затылку, ловко освобождая волосы, которые тут же волной упали на плечи Эммы. Она лишь глубоко вдохнула, наблюдая за Голдом. — Не бойтесь, мисс Свон, я не кусаюсь, — заверил ее Голд, сокращая расстояние между ними до минимума. — Я не боюсь, — ответила Эмма, и поняла, что сказала чистую правду — никакого страха, лишь внутренний трепет и нотка любопытства. — Хорошо, — кивнул Голд, и его горячее дыхание опалило щеку шерифа. Тонкие пальцы едва ощутимо коснулись затылка, и в следующее мгновение Эмма почувствовала легкое, почти невесомое прикосновение губ ростовщика — сухих, горячих, но на удивление нежных. Шериф до последнего уверяла себя, что не станет закрывать глаза и отвечать на поцелуй, но как только язык Голда дразняще скользнул по ее нижней губе, она почувствовала что теряет контроль. Давление на затылке немного усилилось, заставляя ее сделать полшага вперед и оказаться прижатой к крепкой мужской груди, глаза невольно закрылись, и Эмма, делая выдох наслаждения, приоткрыла губы, отвечая на поцелуй и давая Голду возможность углубить его, которой тот не преминул воспользоваться. Эмма замерла, полностью потеряв ощущение реальности и времени. Запах Голда — терпкий, но приятный, легкая горечь его поцелуя…, Эмма тонула в нем. Его было много — так много, что кружилась голова. Горячие пальцы ростовщика скользнули сзади к основанию шеи и ощутимо сжали ее, слегка припухшие от ответных поцелуев шерифа губы усилили напор, делая поцелуй более яростным и уверенным. Эмма скользнула ладонями по спине Голда, сжимая в кулачках ткань рубашки, прижимая его к себе так крепко как только было возможно, отвечая на каждое движение его губ и языка с не меньшей страстью. И плевать, что на шее скорее всего останутся следы от его пальцев, что грудь уже болит от нехватки воздуха, что истерзанные губы уже горят огнем, главное — «выпить» до дна эту горечь его поцелуя, вдохнуть его терпкий запах, сильно, глубоко, чтобы раз и навсегда. В безумии поцелуя Эмма легонько прикусила губу Голда, вызывая у него удивленный возглас, и тут же поспешила сгладить свою оплошность легким движением языка. Но момент был упущен: хватка на шее ослабла, а поцелуи стали более легкими и успокаивающими, и через несколько мгновений Голд нехотя оторвался от губ Эммы. Они продолжали стоять так еще некоторое время, не отводя взгляда друг от друга, не делая попыток высвободиться из объятий, сделать шаг назад. — И много Вы знаете таких игр? — наконец спросила Эмма, убирая руки со спины Голда. — А Вы азартны, мисс Свон, — усмехнулся тот, оставляя в покое ее шею. — Сама от себя не ожидала, — парировала Эмма, украдкой слизывая с губ остатки вкуса поцелуя. — Приходите завтра, я научу Вас еще одной, не менее увлекательной игре. — Боюсь, что завтра у меня будут дела поважнее, — опуская взгляд и отступая на шаг, ответила Эмма. В запале поцелуя она совсем забыла, что у нее так и не получилось уговорить Голда стать адвокатом Мэри Маргарет. — А что Вы скажете, если я завтра повидаюсь с мисс Бланшар, и узнаю, чем смогу быть ей полезен? — спросил Голд, по-прежнему не сводя пристального взгляда с шерифа. Эмма молчала. — Эмма, — позвал ее Голд, так и не дождавшись ответа. — Тогда до завтра? — немного неуверенно спросила Эмма. — Я зайду вечером… Голд лишь коротко кивнул, и, тяжело опираясь на трость, направился к витрине. — Голд, — окликнула его Эмма, уже взявшись за ручки двери. Тот поднял на нее взгляд и вопросительно вскинул брови. — Спасибо, и до встречи, — дверь за Эммой захлопнулась с легким стуком. Ростовщик пару мгновений смотрел ей вслед, затем, достав из кармана брюк маленькую заколку для волос, легонько провел по ней пальцем, словно изучая ее причудливые узоры. Аккуратно положив ее перед собой на витрину, Голд глубоко вздохнул, и едва слышно прошептал в пустоту: — Я буду ждать Вас, Эмма… Буду ждать…