Самая бесполезная война

Рокэ осторожно подталкивает его, совсем незаметно для чужого взгляда, но от этого хочется умереть. Ричард смущенно опускает взгляд, но молчит, потому что знает, что сопротивляться не имеет смысла. Ричард пытался, но спорить с Рокэ – это все равно, что пытаться сдвинуть горы с места, хотя ему, как Повелителю Скал, такое должно было бы быть по силам. Рокэ всегда получает то, что хочет, Ричард уже давно это уяснил. Рокэ просто привык, что в мире нет человека, способного помешать ему получить желаемое, и Ричарду иногда кажется, что существование такого человека и вовсе невозможно. Это стыдно, в разы более стыдно, чем в их с Рокэ первый раз, но Ричард пытается взять себя в руки. Слезы чуть не наворачиваются на глаза, но он понимает, что если расплачется, то это будет выглядеть совершенно нелепо. Он подливает вина в бокал что-то рассказывающего Рокэ Эмиля и трижды проклинает себя за то, что собирается сделать. Он склоняется слишком резко и целует Эмиля, стараясь не особо задумываться над тем, что и зачем делает. А еще над тем, что только начал, Леворукий его побери, называть Эмиля своим другом. В его движениях слишком много скованности и неуверенности, но Рокэ хорошо объяснил, что он должен сделать, и вот сейчас он, герцог Окделл, словно куртизанка пытается соблазнить Эмиля Савиньяка. Хорошо, что стул Эмиля так далеко от стола, это дает Ричарду возможность опуститься на колени Эмиля, хотя эта поза и кажется ему слишком смущающей. Впрочем, разве не можно назвать смущающим все, происходящее здесь, ведь он на глазах своего любовника соблазняет другого мужчину. Все это не может не нравиться, но все же совсем не нравится. Эмиль смотрит на это с недоумением и неверием. Он отказывается понимать происходящее. Но Дик настойчивый, упоительно-неуверенный и упрямый, а у Эмиля давно никого не было, ему слишком тяжело отказаться от такого искушения. И он с непониманием обнаруживает, что успел положить руки на поясницу Дика, еще не лаская из-за страха спугнуть, но поощряя. А Дик пользуется его ослабевшей волей и целует еще и еще. – Хочется, Милле, да? – выдергивает его из тумана бархатный голос Алвы. – Так тебе же никто и не запрещает. – Я лучше уйду, – твердо возражает Эмиль, но получается как-то чересчур беспомощно, хотя ему это и не кажется странным в его-то положении. – Зачем? – он готов поклясться, что Рокэ вскинул бровь. – Я всего-то хочу посмотреть. А Дикон, он не против. Эмиль слишком хорошо ощущает это «не против», слишком мало внезапно становится причин, чтобы отказаться, слишком сладко это безумие. Осторожность и неторопливость Эмиля слишком отличается от того, как ведет себя с ним Рокэ. Ричард боится сделать что-то не так, он уже слишком хочет Эмиля, но все еще чувствует себя отвратительно из-за того, что он изменяет Рокэ, пусть и потому, что именно Рокэ этого захотел. Он неловко, пытаясь не разорвать поцелуй, тянется к завязкам на своей рубашке, но Эмиль отводит его руки в стороны и шепчет прямо в губы: – Не надо, я сам. И Эмиль неспешно, лаская и целуя, раздевает его, переносит на походную койку, и Ричарду просто сгореть хочется от стыда, ведь его еще и на руках носят, как женщину, укладывает и накрывает сверху своим телом. Рокэ молчит, наблюдает, не отрывая взгляда, Ричард всего на секунду отрывается от Эмиля и смотрит на Рокэ, и видит в этом взгляде жуткий голод. Ричарду неприятно, но ведь он сам на это согласился. И хорошо, что Рокэ выбрал Эмиля, Эмиль чуткий любовник, осторожный и ласковый, и Ричард понимает, что ему именно этого хотелось. Нет, Рокэ не был зверем, он бывал с ним нежным, насколько нежным он, конечно, может быть, заботливым и мягким, но он никогда не был таким. Каким, Ричард объяснить себе не может, но понимает, что ему нравится Эмиль. Обнаженный и заласканный Дик выглядит еще притягательнее, его мысли где-то не здесь, и Эмиль пользуется моментом, чтобы раздеться. Когда он возвращается к Дику через несколько мгновений и осторожно притирается телом к обнаженному телу, исчезает последнее сомнение в том, не поступает ли он неправильно. Он ловит губами вскрик Дика и решает, что терзаться муками совести он, пожалуй, будет позже. Последняя мысль, доставляющая дискомфорт – что Рокэ все еще смотрит на них. Мысль о Рокэ вызывает еще и раздражение, ведь Дик наверняка думает о нем. И Эмиль понимает, что хочет заставить Дика забыть, что для него важно заставить Дика думать только о нем. Он пытается не сорваться, не начать целовать лихорадочно и напористо, он уже увидел, что Дику понравилось по-другому. Он целует лицо и шею Дика, медленно и вдумчиво, перебирает волосы и прослеживает касаниями черты лица, плавно трется бедрами о бедра. Эмиль прекрасно видит, как Дик реагирует на его ласки, как каждая секунда промедления сводит его с ума, их обоих, если честно. Уже ничто не важно, Ричарда уже абсолютно ничто не заботит, кроме того, что то, что делает с ним Эмиль, вызывает в нем не простое возбуждение. Конечно, он не собирается сейчас ничто осмысливать, он не смог бы, когда Эмиль так смотрит ему в глаза и целует, и касается. Ричарду кажется, что он попал в пламя, но огонь такой ровный, согревающий, что он просто не опомнится, когда будет сожженным. И между поцелуями он просит Эмиля поторопиться, потому что боится, сам не понимает чего. – Сейчас, Дик, сейчас, – Эмиль мягко проводит рукой по его телу и сбивается на громкий шепот прямо в ухо. – Скажи мне, как ты хочешь? Он хочет сказать, что хотел бы видеть, хотел бы смотреть в глаза, черные, а не сапфирово-синие, хотел бы наблюдать за сменой эмоций на красивом лице. Он хочет, но какая разница? – Дикон, – с нажимом проговаривает Рокэ. Ричард прикрывает глаза и покорно поворачивается, опускаясь на четвереньки и прогибаясь в пояснице. Даже не видя, Ричард чувствует, что рядом с ним не Рокэ, это замечается в каждом прикосновении. В ласках Эмиля нет убеждения в том, что Ричард принадлежит ему, он каждым своим действием спрашивает, уговаривает, но не подчиняет себе, и это вызывает в Ричарде непонятный трепет, заставляет тянуться за лаской, желать продолжения. Эмиль перехватывает яростный взгляд синих глаз и усмехается: кажется, Рокэ больше не нравится, как Дик реагирует на его ласки. Он хмыкает и целует Дика под лопаткой, затем проводит носом по позвоночнику и скользит языком между ягодиц. На языке остается неприятный привкус масла, но Эмиль достаточно упрям, чтобы постараться не обращать на это внимания. – Будет легче, если ты немного расставишь ноги, – шепчет он. Дик всхлипывает, но слушается. Он никогда не думал, что такие вещи могут приносить столько удовольствия. Ричард помнит, что Рокэ все еще смотрит, но это уже не так важно, он чересчур сосредоточен на своих ощущениях и на том, чтобы не закричать и не перебудить половину лагеря. Отчаянно хочется, чтобы Эмиль прекратил наконец издеваться, прекратил испытывать терпение Рокэ, который это, конечно, сам придумал, но вполне может пристрелить их обоих. Ужасно себе признаваться, но даже под угрозой со стороны Рокэ Ричард не отказался бы от того, чтобы дойти с Эмилем до конца. Столкнувшись взглядами с Рокэ, Эмиль понимает – тот в ярости. Он никогда их не остановит, Рокэ от своих затей никогда не отказывался и никогда не давал понять окружающим, что жалел. Хотя, возможно, действительно не жалел. Но Рокэ определенно ревнует, не ожидал, что Дику так понравится кто-то другой, а теперь не может смотреть на то, как любовник с удовольствием отдается другому человеку. Но смотрит, сказал же, что хочет смотреть. Эмиль проводит членом между ягодиц Дика, опять переводит взгляд на Рокэ и замечает, как он ласкает себя. И первая мысль, которая появляется у него в голове – он не хочет, чтобы это увидел Дик. Тихий вскрик, когда он входит в Дика, как-то слишком резко и спешно, заставляет Эмиля успокоиться, он прижимается грудью к спине Дика, накрывая его собой, и совсем тихо шепчет: – Не отвлекайся ни на что. – И ловя удивленный взгляд Дика, повторяет. – О, пожалуйста, не отвлекайся ни на что. Он не смог бы ни на что отвлечься, Ричард понимает это, когда Эмиль начинает двигаться в нем, все так же неспешно, плавно и осторожно, как с самого начала. Эмиль водит губами по его шее, плечу и щеке, просит быть только с ним, и Ричард не понимает, что это может значить. Но он не может думать совершенно ни о чем, он отдается на волю ощущениям и уже почти разорвавшему его на части чувству ожидания. Удовольствие нарастает так медленно, что он не замечает, сколько прошло времени, теряется в нем, и не хочет находиться. И теряется в Эмиле, которого сейчас настолько много, что не хватает. А потом, в какую-то секунду все обрывается, Ричард не выдерживает и падает на койку, и, кажется, чуть не плачет от того, насколько ему хорошо. И ловит на краю сознания мысль, что надеется, что Эмилю так же хорошо. Прийти в себя после такого довольно трудно, но Эмилю это удается довольно быстро. До жути хочется поцеловать Дика, но его останавливает резко брошенное: – Одевайтесь и уходите отсюда, Эмиль. Молча он делает то, что ему и сказали. Эмиль выходит, не поворачиваясь, стараясь не слушать, что происходит в палатке Рокэ. Ему не должно быть до этого дела. Ричард приходит в себя медленно и замечает, что Эмиля уже нет, а на койке рядом с ним сидит Рокэ. Ричард прекрасно видит, насколько Рокэ зол, и ему неприятно. Рокэ ведь сам этого хотел, почему теперь злиться? Ричард ненавидит его за такое, и ненавидит себя за все, произошедшее здесь. Ричард признается себе, что ему понравилось, что он забыл о присутствии Рокэ, что не мог ни о чем думать, кроме Эмиля. Рокэ сам виноват. Рокэ проводит по его щеке ладонью в ласкающем жесте, а затем говорит: – Если бы перед Вами стояло зеркало, юноша, Вы бы и сами увидели, с каким удовольствием отдаетесь любому, кто сможет удовлетворить Вас. Ричарду все еще хочется плакать, но он не позволяет себе, вместо этого он послушно отвечает на поцелуй Рокэ. Ричард ведь уверен в том, что в мире нет человека, способного помешать Рокэ получить желаемое. Эмиль падает на свою неразобранную походную койку и стукает по ней с такой злостью, с которой хотел бы съездить себе по морде. «Хочется, Милле, да?» – издевается в его голове бархатным голосом Алва. Эмиль зол на самого себя, но из головы не идет Дик, захлебывающийся стонами, прогибающийся под ним, всхлипывающий и почти плачущий. А еще больше – Дик, сидящий у него на коленях, целующий неуверенно и мягко, прикасающийся к его лицу и заглядывающий в глаза. Ласковый и уютный Дик, такой искренний и честный. Дик, принадлежащий Рокэ, и от этого хочется напиться. Рокэ всегда получает то, что хочет, но Эмиль не готов уступить ему Дика просто так, пусть это и будет самой бесполезной войной, которую он когда-либо вел.