Cold rain

3-14 Дверь спальни распахнулась с пинка, когда Амано изучал букет цветов, а Манабу с Казуки о чем-то негромко разговаривали. Шо был похож на мумию – с его запястий, головы и тела свисали кончики плохо завязанных бинтов, но это его явно не заботило. Холодный тяжелый взгляд был направлен вперёд, бледные пальцы слегка подрагивали. Кохара шагал нетвердо, осторожно, возможно, из-за боли ниже поясницы, которую он до сих пор испытывал. Казалось, что он и дышит с трудом. Так же молча, не обращая внимания на замершего посреди кухни Тору, Шо развернулся на пятках и быстро преодолел расстояние до дивана. Воздух, окутанный солнечным светом и мерцающими в нем пылинками, содрогнулся от хлесткого звука пощечины. - Почему ты ничего не рассказал раньше, Манабу? Инвалид чуть виновато потупил взгляд, приложив холодную ладонь к саднящей покрасневшей щеке. Как он мог рассказать, когда так хотел сохранить то, что было? Он ощущал обиду за удар и такую тоску, будто потерял кого-то из родственников навсегда. Меньше всего ему хотелось оправдываться перед Китсом. Не тогда, когда он привык к беззаботному и доброму Шо. - Потому и не сказал… - затихающим голосом ответил Манабу. - Эй, послушай, Шо… Шинджи даже не понял, каким образом Кохара оказался рядом с ним, настолько быстрыми были движения убийцы, однако уже через секунду он почувствовал ледяную сталь кухонного ножа, приставленную к горлу. Недаром Китс был так популярен в определенных кругах. - Послушай ты… - его тихий шепот прямо на ухо должен был звучать угрожающе, однако Тора, наоборот, ощутил приятную тяжесть в паху. От подобного курьёза мужчина почуял, как его скулы заливает краска. Тем временем, убийца продолжал: – Я с трудом вспоминаю некоторые детали нашего знакомства, но в основном я от тебя не в восторге. Поэтому заткни свой рот самостоятельно, пока я не сделал это насильно. - Ох, Казу… – вопреки тому, что рыжий причинил ему боль, Манабу обескураживающе улыбнулся ему, проведя ладонью по своим спутанным волосам: – Ты всё тот же упрямец. Холод, касавшийся горла Шинджи, исчез, а нож оказался на столе. Казумаса беззаботно повернувшись ко всем спиной, принялся искать в шкафчиках что-нибудь съедобное. Манабу подозревал, что на самом деле юноша был зол лишь потому, что голоден. Казуки и Тора замерли в полной растерянности, тогда как хозяин квартиры, оставив аптечку на журнальном столике, покатил вперед, чтобы помочь Шо с приготовлением обеда. - Вовсе нет, – заметив на столе брошенный букет цветов, нежные лепестки которых уже начинали вянуть, Казумаса заинтересованно принялся его изучать. Его тонкие пальцы обхватили испускающие аромат бутоны, мягкие как шелк. - О, вот в чем дело... – лепестки яркими брызгами осыпали стол, и он извлек оттуда спрятанную записку. Спокойно развернув бумагу, он прочитал несколько строк: «Встретимся там, где виделись последний раз» Видимо, снова этот придурок Рейта взялся за старое. - Эй, а можно мне уже идти? – привлекая внимание, громко поинтересовался осмелившийся поднять руку Казуки. Его слегка напрягала эта странная звенящая атмосфера, когда вроде бы всё в порядке внешне, но на самом деле это выглядит очень странно. Какой-то странный человек в бинтах (который на самом деле убийца мирового класса), дружелюбно настроенный инвалид-колясочник, только что оглушивший его кружкой по затылку и мужчина, по взгляду которого видно, что он неоднозначно заинтересован в перебинтованном парне. Мир сошел с ума, а ведь Казуки ещё зарплату не получил! - Манабу? – спрятав записку в карман джинс, Шо отпил из кружки с чаем. Он даже не смотрел в сторону хозяина квартиры. - Всё в порядке, Шо, – рот Манабу скривился оттого, что снова пришлось произносить это дурацкое прозвище, чтобы не раскрывать его настоящую личность. В ином случае не сносить головы этому милому парню цветочнику. Казумаса согласно кивнул, и инвалид похлопав их внезапного гостя по колену, сообщил, что всё в порядке и можно вновь возвращаться к работе. Изогнутые черные ветви, тянулись к лазурным небесам. Листьев уже не осталось, даже на мокрой дороге. Казуки зажмурился от солнечного света и вдохнул терпкий воздух с последним духом осени. - А у тебя есть телефон? – ладонь опустилась и придержала закрывающуюся дверь, заставив Манабу удивленно вскинуть голову и посмотреть на курьера снизу вверх, тот искренне ему улыбался. - Нет. - Голос хозяина квартиры дрогнул. – Зачем он инвалиду? Судя по раскрывшемуся от удивления рту Казуки, стало понятно, что Манабу сморозил ужасную глупость. - Как это? А если понадобиться скорая помощь? Или просто помощь? – похоже, что парень был не на шутку удивлён. – Ладно, тогда я хочу писать тебе письма! Манабу вжал голову в плечи, ощущая, как щеки краснеют от подобных слов. Чем его так заинтересовал обыкновенный, невзрачный парень-инвалид? - Вот ещё! – через открытый дверной проем проникал холодный ветер, треплющий его темные волосы и упрямо сбивающий челку на глаза. Манабу уперся руками в живот Казуки, выпихивая его с порога. – Тебя заждались на работе, иди уже! - Но секу-ундочку-у! В ушах словно раздался звон колокольчиков, руки так и замерли, Казуки удерживал их за запястья. На его губах оставался всё тот же привкус чая, которым до этого его угостили в доме. Это был самый первый поцелуй в жизни Манабу, не смотря на то, что ему перевалило за второй десяток. И судя по загадочной улыбке, Казуки это понял. - Мы точно ещё увидимся, - заявил он, наблюдая, как Манабу краснеет от смущения. Ему хотелось большего: провести пальцами вдоль изящной линии подбородка и подольше любоваться контрастом белой кожи и черных, как ночь, волос. Только сейчас не было на это времени. - Не зря же ты меня по голове огрел! – оправдал Казуки свой внезапный поцелуй. Махнув на прощанье ладонью, он натянул свою кепку на лоб и моментально скрылся из виду. - Что ты делаешь? Казумаса обернулся, когда замок на двери спальни тихонько защёлкнулся. Тора выглядел довольно серьёзно, прижавшись к ней спиной, его взгляд был устремлен прямо на рыжего юношу. В комнате был выключен свет, а на улице уже давно стемнело. - Хочу поговорить, – без лишних предисловий отозвался мужчина. Он заранее попросил Манабу не мешать и дать им разобраться. Тот не был против, но всё-таки не одобрил подобную идею. Тора подождал пока Кохаре что-нибудь понадобиться в своей комнате и мгновенно закрыл за ним дверь, отрезав от всего остального мира. Оставалось лишь надеяться, что его не пристрелят. Но Кохара остался спокоен, стоя у стола, перед разбросанными деталями кольта, он лишь выпрямился и пристально посмотрел на Тору. - Говори, – милостиво отозвался киллер, взяв со стола одну из составных частей пистолета и рассматривая её в сумеречном свете, льющимся из окна. Прекрасный металл ловил на своей матовой поверхности желтые отблески ночных фонарей, стоящих вдоль улицы. Казумаса отстранённо подумал, что обычному человеку не понять этого контраста красоты и холодной стали. - Послушай, – неловко начал Амано, столкнувшись с бездействием со стороны Кохары. - Я понимаю, что тебе пришлось пережить… там… - Не понимаешь. – ёмко и коротко отрезал Шо, не поднимая взгляда. Сейчас он казался Торе замороженным, как человек в криогенной капсуле для сна. Он как будто жив и уже нет одновременно, и изменить его состояние вот так сразу не получится. Казумаса начал поспешно водить руками по столу, собирая детали пистолета вместе. - Ты не жил моей жизнью, ты – не я. Вот почему ты ничего не поймешь. - Нет, я знаю! – ещё тверже повторил Шинджи, и хотя его сердцебиение участилось от нахождения в одной комнате с настоящим убийцей, он сделал два шага от двери прямо к нему. Ему было страшно. Но ещё страшнее казалось оставить всё так, как есть, и потерять человека, ставшего таким близким и необходимым, человека, до которого, Тора бы уверен, всё ещё можно было достучаться. Тем временем, Казумаса принялся собирать пистолет, кольт в его руках обрастал деталями, словно костный остов плотью. Всё четко и без лишних движений. - Тебя тоже насиловали? Убивали родителей? Или может, заставляли убивать детей, чтобы сломать? – в голосе Шо Амано ясно различал нотки печали. – Возможно, в тебя тоже стреляли, ломали тебе кости, если ты не слушался или у тебя что-то не получалось? Амано признавал, что ничего из вышеперечисленного с ним не случалось, но разве так сложно понять, что чувствует другой человек? У каждого свои причины стать тем, кем он стал. - Я знаю как тебе больно, Шо. Встретившись с ним взглядом, Тора осознал, что ему таки удалось хотя бы немного дотронуться до души юноши. Казумаса перестал собирать пистолет и замер, отводя взгляд в сторону и стараясь не смотреть на собеседника. - Прекрати нести чушь. В этот же самый момент Шинджи решил рискнуть всем. Хотя его могли ранить даже несобранным пистолетом, осколками или острыми деталями, мужчина сделал ещё несколько шагов вперед. Отчаянно обняв юношу за плечи, он ощутил его едва заметную дрожь. Прошло меньше секунды, прежде чем Казумаса среагировал и начал активно сопротивляться, пытаясь сбросить с себя сильные руки Амано. Но это было не так уж просто. Неожиданно Кохара резко подался назад, и мужчина, окончательно потеряв равновесие, рухнул вместе с ним прямо на пол. И пока Казумаса не успел опомниться, Тора схватил его за руки, прижимая их к полу. - Отпусти меня! – потребовал Шо, но Шинджи не намерен был отступать. Зачем тогда влюбляться, если теперь он боялся что-то изменить? Ему нужен был этот парень, нужен как воздух, как пища и вода. - Нет! Кохара принялся выворачиваться из-под него, оказавшись неожиданно сильным для своего хрупкого телосложения. Их тела тесно соприкасались друг с другом, потому каждый чувствовал жар другого. Шинджи ощутил, что его щеки розовеют. Открытая взору ключица Шо, с крошечной родинкой на коже, выглядела слишком соблазнительно. Однако, не смотря на свои умения, Казумаса не смог высвободиться, а потому воспользовался запрещённым приёмом. - Аааагрррххх!! – Тора согнулся пополам от резкой боли, отпустив тонкие запястья, он сжал ладонями свой пострадавший пах. Каким-то чудом ощутив, что юноша уже почти сбросил его с себя, Амано собрал последние силы, схватив его за плечи, и снова вжал спиной в холодный твердый пол. Перед взором всё плыло, предметы двоились, но мужчина старался изо всех сил удержать Шо на месте, словно это была его последняя ниточка, ведущая к надежде. - Отпусти же! Эй, я сказал, прекрати! Или я снова тебя ударю! – даже голос Казумасы слышался нечетко, как сквозь вату. Крепко стиснув зубы, Амано навалился на него всем своим телом. До него, наконец, дошло, что нужно было сделать уже давным-давно. - Твою мать, ты же тяжелый, козел!! – возмутился Шо. От ярости он скалил зубы, а лицо всё больше краснело, обрамленное вихрами непослушных рыжих волос. Не смотря ни на что, он оставался тем же маленьким ребёнком, с которым когда-то поступили не по-человечески жестоко. Но произнесённые в следующую секунду слова мужчины повисли в звенящем от напряжения воздухе: - Я люблю тебя, – честно признался Тора, заглядывая прямо в темные глаза напротив, такие красивые, отражающие блики ночных огней, что безумно хотелось поцеловать их обладателя в закрытые веки. – Люблю тебя, Казумаса Кохара. И никогда не причиню вреда. Что-то вдруг изменилось. Показалось, будто глаза Шо влажно заблестели, он перестал дергаться и обмяк словно кукла-марионетка, которой одним махом отрезали все нити. - Всё это… пустые слова - юноша выглядел подавленным и пытался спрятать взгляд за рыжей челкой, снова упавшей на глаза. - Неправда! – с отчаянием в голосе воскликнул Амано. Снова ему не верили, хотя он ничем не заслужил такое отношение. Но Казумаса пошатнул непоколебимую веру в это. - Из-за тебя это со мной и произошло. Из-за твоей глупой мести! – Кохара поднял на него решительный взгляд, но в уголках его глаз уже собирались соленые капли. – Если бы не ты, я бы так и оставался в неведении… может, это было бы к лучшему! Но нет же! - Прости меня, это… - растерянно ответил Тора, вспоминая, что тогда он-то как раз и был против этой затеи. Но его бескомпромиссно оборвали на полуслове. - Иди ты к черту! – Шо резко взмахнул рукой, угодив локтем точно в подбородок мужчины. – Я тебе не поверю больше ни… Договорить он не успел. Губы Торы оказались горячими и сухими, а легкий аромат табака напомнил, что брюнет недавно делал перекур. Китс не понимал, что происходит, почему он так просто позволяет ему делать это с собой? Ведь Казумаса в один миг мог легко вывернуться, из любой невозможной для простых людей позы: этой гибкости его тоже обучали, и она не раз спасала ему жизнь. Но сейчас Кохаре хотелось чувствовать чуть горьковатый запах этого мужчины, ощущать его частое дыхание на щеках, быстрое сердцебиение, касаясь ладонями груди, и порывистые отчаянные движения. Он не настроен был сдаваться и оставлять Шо в покое. Однако то, что произошло, не могло так просто изменить всё и вернуть их обоих к старым отношениям двух любовников. Казумаса всё ещё ощущал боль от ран, причиненных ему насильниками, так же как ощущал боль от вновь пережитых воспоминаний – смерть отца, уличная жизнь, насилие и жажда крови. Вместе с тем у него появились воспоминания Шо – забавная и полная радости жизнь вместе с Торой и его приятелем Такаши, неловкость начала их отношений и жгучие объятия Амано, встреча с улыбчивым Манабу, которому плевать на свою неполноценность... Это походило на небольшое вознаграждение за все пережитое до потери памяти. Вот и сейчас, почувствовав, что Казумаса не сопротивляется, Тора, до этого целовавший юношу в закрытые губы, аккуратно просунул кончик языка в его рот. К счастью Кохара не сжал челюсти, стремясь откусить его, но слегка повозившись, осторожно положил ладони на плечи Амано. Сдался? Шинджи углубил поцелуй, с волнением отмечая, что Шо делает неловкую попытку ответить. Но почти сразу рыжий юноша отстранился, прерывая контакт и отводя взгляд в сторону. - С каких-то пор мы с тобой поменялись ролями? – в тихом смешке Торы не было слышно разочарования или обиды, он протянул руку, любовно отведя рыжую челку с глаз Кохары. – Это мне положено быть суровой ледяной глыбой… Шо повернулся, глядя в глаза мужчины со злостью, но тот лишь закончил более нежно, зарывшись носом в рыжую челку упрямца: - А ты должен быть милым и ласковым мальчиком, с потрясающими ямочками на щеках и улыбкой от уха до уха. Тишина в комнате стала умиротворяющей, словно по взмаху волшебной палочки. По потолку скользили тени и отсветы фар проезжающих внизу автомобилей. Тусклые уличные фонари освещали путь редким прохожим, появляющимся и вновь ныряющим в темноту за пределы их небольшого желтого круга. За окном пошел первый в этом году снег.