Земляника

Я хочу стать старой сумасшедшей, девчонкой с грузным, увядшим телом: лежать на кровати, и плевать: в синие простыни, в плесневые наволочки, в солнце поутру, а ночью – в звёзды. Луна была бы моей дочерью, и я, поверяя ей свои печали, молчала бы ей вслед, шевеля сморщенными губами, как обертками конфет. Зачем мне молодость, если я уже стара, и жду ночных снов, заменяя их дневными грёзами? Там, в лунных оспинах, выбитых звёздами, которые я изучала всю свою жизнь, я нашла изумруды, рубины, топазы… Но стала от каменных знаний ещё одной старой горбатой землянкой. Я жую жемчуга, словно жадная толстая рыба, эти пёрлы со дна самых страшных глубин; их изрыгает мировой океан из расщелин страстей, из ила безумия, и я смакую падшие в него звёзды, - окаменевшие, распластанные по былым континентам, словно каиновы печати, словно птичьи следы, словно выцветшие цветы, серые, как старушечья ночь в апреле, когда вокруг всё спорится, варится, и веселится, и сладкие слёзы облаками текут по синей простыни неба; а зелёная плесень в складках наволочек шелестит, как ветер в волосах молодых и дерзких; плесень тянется спорами в прядки седин, блестящих в лучах оплёванных солнц, брошенных в чёрные дыры девственных чрев лун, в задушенных муках счастья, растянутых на мёртвые дни и живые сны. В них я была счастлива, в этих живых снах.