— Друзья?

— Что же ты делаешь со мной, Фрэнки? Поначалу я и сам не мог понять, что Мэтти нашёл в тебе, Фрэнкс. Ещё год назад ты была совершенно другой — угловатой, больше напоминающей парня, а не девчонку, несуразной какой-то, краситься вообще не умела и уж точно не вела себя так, как сейчас. Ты шлюха. Настоящая шлюха, Фрэнкс. Я думал об этом, смотря на твоё залитое кровью лицо, на это ужасное красное платье, облепляющее вдруг ставшее женственным тело — тело, при мыслях о котором всё тот же год назад меня, наверное, стошнило бы. Я думал об этом, получая удар за ударом, терпя невыносимую боль — скорее всего, не столько физическую, сколько, чёрт её дери, эмоциональную. Я думал об этом, слыша твой смех. Да, Фрэнкс, ты смеялась — смеялась, как чёртова психопатка, когда эта скотина избивала меня. Ты смеялась. Ты смеялась и выглядела как шлюха. И кто бы мог подумать, что я вообще хоть раз взгляну на тебя под таким углом? — Потому что я люблю тебя… Вот баран! И кто бы мог подумать, что я вообще когда-нибудь буду говорить подобное? Мне больно. Мне, мать твою, больно. Мне чертовски больно было смотреть на ваш мерзкий и противно-слюнявый поцелуй. Вы два чёртовых психопата. Шизанутые. Друг друга стоите. Мне больно было смотреть на то, как вы вдвоём уходите, оставляя меня — лежащего, избитого, жалкого лузера. Знаешь, наверное, год назад в глазах людей я был самым крутым парнем в колледже. Я был крутым в глазах Мини. А что со мной стало? Что стало со всеми нами? На следующий день ты приходишь ко мне — уже другая, простая и улыбающаяся. Ты утыкаешься в моё мягкое плечо — да уж, я знаю, что не качок и форма моя оставляет желать лучшего, — но это всё равно приятно. Приятно чувствовать твоё прикосновение, приятно просто ощущать твоё присутствие, Фрэнкс. Приятно, какой бы шлюхой ты ни была. — Друзья? Ты протягиваешь мне свою маленькую ладонь, и сердце моё даёт трещину. Очередную трещину за последние несколько дней. Друзья… Я никогда не буду по-настоящему дружить с тобой, Фрэнки. Никогда. Да ты, наверное, и сама знаешь.