Плацебо

***

— Доктор, прошу Вас! — прохрипел мужчина с темными кругами под блестящими глазами и морщинами по всему лицу. — Должен же быть какой-то способ! Доктор смотрел на него своими темными глазами, нахмурив такие же темные брови с легким пушком седины. На лбу нахмурились морщины. — Простите, но ваш сын болен холерой. — твердо ответил доктор. — Проверенного лекарства нет. — Но ведь у вас есть что-то непроверенное… Что-то, что может сработать. Такого лекарства у доктора не было. Он потер уставшие веки, приподняв очки, и вновь с сожалением посмотрел в глаза разочарованного мужчины. Ему стало жаль и мальчика, лежащего в соседней палате, и его отца, молящего о помощи. — Есть кое-что… — он снял очки и продолжил говорить шепотом. — Лекарство. Его дают лишь военным, но для вас я сделаю исключение. — О, спасибо Вам! — мужчина крепко вцепился в руку доктора и чуть не зарыдал. — Тише… тише. — произнес он, когда мимо прошла сестра в сером от грязи халате. — Я знаю, что вы прошли войну, поэтому уверен, что можете хранить тайны. — Да, док. — глаза мужчины быстро высохли при упоминании Мировой войны. — Вы поможете, да? — Помогу… — с болью в голосе прошипел доктор. — Идите к сыну. Я скоро вернусь. Док развернулся и пошел по коридору, серые стены которого хранили прохладу и саму смерть. За спиной послышался всхлип. Этот мальчик — был для доктора тридцать седьмым заболевшим. Тридцать седьмым заболевшим, из которых тридцать пять уже были приданы земле. Док быстрыми шагами добрался до металлических дверей и вошел в свой кабинет, наполненный пробирками, мензурками, шприцами и прочими врачебными приспособлениями. Подошел к раковине, включил воду и уперся в нее руками. — Что же я делаю… Зачем вселять надежду в то, что никогда не случится? .. — О чем вы, док? — оказалось, что в кабинете сидела сестра, перебиравшая какие-то бумаги. — Ох, Лилли… — Док увидел ее и подошел ближе. — Кажется, я сделал что-то ужасное. — И что же? — Обманул смертельно больного. — А что вы ему сказали? — Что у него есть шанс. Они замолчали. Док продолжал грустно и вдумчиво смотреть в пол, а девушка с непониманием косилась на него своими горящими голубым пламенем глазищами. — Извините, док, но вы помните, что сказали, когда вернулись прямиком с фронта в нашу больницу? — Что? — док не услышал ее слов, но отвлекся от своих мыслей и посмотрел на юную девушку. — Что вы произнесли в свой первый день? — «Вселять надежду в тех, кто неспособен бороться самостоятельно…» — повторил Док свои слова на автомате и задумался. — Но ведь здесь другое. — Правда? Он секунду постоял, пошатываясь от усталости в ногах и легком тумане в голове. По телу пробежала дрожь. Его высохший мозг уже несколько раз переварил все имеющиеся мысли, отчего док просто развернулся и взял с полки шприц. — Лилли, принеси, пожалуйста, в семнадцатую палату ампулу с витаминами. — Витаминами? — Да… Нужно вселить надежду в этого мальчика. — доктор не успел закончить и выбежал из палаты. Коридоры стали еще более мрачными и пустыми. По бокам тянулись черные двери в палаты, каждого обитателя которых док знал лично. Он шел быстро, слегка пошатываясь и прихрамывая на поврежденную ногу, но замедлил, когда подошел к палате с цифрой «17». Док громко выдохнул, как перед выходом в бой, и отворил дверь. Внутри сидели отец и сын, держась за руки. Когда они заметили доктора, отец поднялся на ноги и улыбнулся в надежде. — Док, вы уже пришли? Я только рассказал Джерри о том, что вы его спасете. — Спасибо, доктор. — голос мальчика был слабым, а вокруг рта уже были потемневшие участки кожи. — Но вы не должны кому-либо рассказывать о том, что я сделаю. — Разумеется. — ответил отец. Мальчик десяти лет лежал в кровати, до груди натянув белоснежное одеяло. Копна рыжих волос и веснушки на впалых щеках, прикрытые болезненными пятнами, придавали этой серой палате хоть какую-то окраску. В затуманенных зеленых глазах мальчика было что-то, что док не мог разобрать. Что-то блестящее. — Я принесла сыворотку, доктор Джефферсон. — процедила вошедшая в палату медсестра, держа в руке ампулу с обычными витаминами. — Спасибо, Лилли. — они обменялись понимающими взглядами. — Эй, парень. Док тебе поможет. — сестра подмигнула и вышла, тихонько прикрыв дверь. Мальчик улыбнулся. На его лице, казалось, постоянно светилась полуулыбка, словно никакой боли он и не чувствовал. Даже когда док набирал в шприц волшебное лекарство, мальчик улыбался и не чувствовал боязни перед иглой. — Готов? — спросил доктор. Мальчик кивнул и слегка зажмурился. — Ладно, начнем. Доктор протер руку мальчика спиртом в районе плеча, после чего аккуратно вонзил иглу и вел лекарство. — Готово. — произнес док и слегка отстранился. Слабые глаза мальчика вновь искривились в полуулыбке, но в этот раз более слабой и потерянной. Вдруг, мальчик оживленно поморгал, приподнялся и улыбнулся. — Спасибо, доктор. Кажется, мне стало лучше. Отец помог ему встать, блеснув небольшой желтизной в глазах. Дальше все было словно в тумане: отец пожал руку доктору, мальчик вновь поблагодарил его, они вышли из больницы и исчезли из вида доктора Джефферсона. Мальчик улыбался и оглядывался по сторонам, сидя в автобусе. — Странно. — произнес он, посмотрев на отца. — Мне казалось, что было лето, когда мы приехали в больницу. — Нет, Джерри. Тебе казалось. Городок покрылся легкой золотой пеленой из листьев, а черные одинокие деревья остались смотреть на них, изгибая стволы. Солнце светило достаточно ярко, отчего ватные облака хранили в себе небольшую желтизну. В это послеобеденное время в автобусе не оказалось людей. Мальчик ехал рядом с отцом и поглядывал то в окно, но на водителя, который, как загипнотизированный смотрел в одну точку и совершенно не делал лишних движений. Когда они доехали до остановки и вышли, мальчик отбежал от отца на несколько метров, наклонился, поднял с земли кучу золотых листьев и подбросил их вверх, громко захохотав. Отец не понял, зачем мальчик это делает. — Лекарство помогло тебе? — спросил он. — Конечно! — воскликнул он. — Я совсем не чувствую боли. Ее как рукой сняло! — Хорошо… Мальчик повторил тоже самое с другой кучкой листьев и снова захохотал от удовольствия. — Люблю осень! — мальчик посмотрел отцу в глаза и заметил в них необычный блеск. — А еще зиму и весну. — дополнил он. — Я все времена года люблю. — Но осенью и весной ведь грязь и слякоть? Ты любишь и это? — Я люблю осень за дожди, а весну за запах. — Запах? — Запах жизни. — ответил мальчик. — Когда все оживает! — Но осенью все погибает… — процедил отец и осмотрел все вокруг. — Не правда! Осенью все ложится в спячку. А весной просыпается. — Ты ошибаешься. — Нет. — твердо ответил мальчик. — Почему ты так уверен? — ухмыльнулся отец. — Потому что я чувствую это. Отец продолжал идти молча. Он точно знал маршрут и слишком часто ходил по одному и тому же тротуару. Мальчик волочился следом, подпрыгивая от удовольствия. — Странно. — произнес мальчик. — Чем дальше мы идем, тем становится теплее. Даже жарче. — Да… — Это солнце так греет? — Земля. — твердо ответил отец. — Не правда! Это солнышко так припекает землю. Она сама по себе холодная. — Чем глубже мы погружаемся, тем сильнее жар. То есть… — одумался отец. — Чем ближе к дому мы подходим. Мальчик промолчал. Он просто следовал за явно торопившимся отцом. — Скоро будет дождь? — спросил мальчик. — Почему ты так решил? — Тучи собираются… — Странно… — прохрипел отец и замедлил. — Нужно спешить. — Зачем? Я хочу немного постоять под дождем. — Постоять под дождем? Ты хочешь заболеть? — Нет. — засмеялся мальчик. — Я хочу почувствовать свежесть. — Почувствовать… Что это за глупости? Давай скорее. До дома немного осталось. Мальчик не узнавал своего папу. Он был каким-то озлобленным, резким и странным. Наверное, просто устал и торопился домой, чтобы отдохнуть. Они подошли к своему дому. Мальчик не узнавал свой район. Было необычно тихо и пусто. — Заходи, — произнес отец. — Там тебя уже ждут. — Ждут? Кто? — оживился мальчик, ожидая какой-нибудь сюрприз или подарок. — Сейчас узнаешь. А я пока кое-куда схожу. — Хорошо. Мальчик поджал губы и с любопытством заглянул в дом, после чего медленно прошел внутрь. Было темно и, как казалось, пусто. Мальчик протянул руку к выключателю и озарил дом желтоватым светом. — Джерри? — сиплый и старый голос раздался из его комнаты. — Иди сюда. — Кто здесь? — мальчик аккуратно пошел в комнату и застыл в проходе. На скрипучем табурете перед его кроватью сидел старик, облаченный в черное тряпье. На его лице была сотня морщин, шрамов и ожогов. Серые пустые глаза смотрели снизу вверх, а узкие сухие губы искривлялись в слабой перевернутой ухмылке. Он был уродлив и пугал всех и вся, но только не мальчика. — Здравствуйте. — живо воскликнул мальчик. — Здравствуй… — старик не увидел в его глазах ни капли испуга и ужаса. — Ты не напуган, мальчик? — От чего? — От этого. — старик указал рукой на свои шрамы. — А Вам не страшно? — спросил мальчик. — А мне от чего должно быть страшно? — удивился старик. — От этого. — возмутился мальчик и показал на свое лицо. Старик усмехнулся, а мальчик продолжал смотреть на него непонятным взглядом. — Мое лицо изуродовано, а твое чисто, как у младенца. — У меня тут тоже шрам над бровью есть. — мальчик приблизился к старику и указал пальцем на крохотный порез. — А ты и вправду необычный мальчик. — Я такой, как все. — тихо произнес мальчик. — Не думаю. Старик жестом указал мальчику на кровать и пригласил присесть. Мальчик послушался и забрался наверх, свесив ноги. — Извините, а можно задать вопрос? — Разумеется. — Когда папа вернется? — Папа? Какой папа? — Тот, что привел меня. — серьезно ответил мальчик. — Ааа… Я не знаю, когда он придет. — Он какой-то уставший сегодня. Нужно ему что-нибудь подарить. — Зачем? — не понял старик. — Чтобы обрадовать. Он всегда радовался, когда я ему что-то дарил. Однажды, я подарил ему не работающие часы. — мальчик захохотал. — Но он и тогда улыбнулся. Старик сидел в недоумении, но что-то непонятное для него просто выплескивалось из мальчика. Что-то притягивало его серый мертвый взгляд к этому озорному рыжему и зеленоглазому мальчугану. — Джерри, ты такой… кхм… странный. Скажи, ты когда-нибудь чувствовал боль? — Боль? Когда меня пчела в губу ужалила, например? Хотя это был смешной случай… — мальчик улыбнулся. — Нет. Что-то внутри болело? Не от болезни. — Да. — мальчик опустил нос. — Когда папа сказал, что мама уехала. — Уехала? — Ага. Не знаю даже, в чем я так провинился, что она так обиделась. Папа зашел в комнату такой грустный и сказал, что она уехала. Я так и не понял, почему она уехала, ведь она до этого сильно болела и сама даже встать не могла. — Холера? — Ага. Она тоже вылечилась. — улыбнулся мальчик. — Как и я. Меня добрый доктор спас. Маму, наверное, тоже. Старик долгое время сидел, всматриваясь в мальчика. Он говорил с грустью. Тихо и спокойно. Болтыхая ногами в стороны. — Скажите, а Вам нравится природа? — он спросил это возбужденно и радостно, словно до этого не рассказывал ничего грустного. — Природа? — Леса, речушки, бабочки. Все, что окружает. — А что в них такого? Деревья, как деревья. Вода, как вода. — Вы что! — возмутился мальчик и почесал копну рыжих волос. — Они же все живые. — Как люди? — Нет. — рассмеялся мальчик. — Живее. И чище.  — Не знаю… — прохрипел старик. — В этих краях мало чего может нравиться. — он выглянул в окно. — А эти тучи? — мальчик спрыгнул с кровати и подошел к прозрачному стеклу. — Тучи? — возмутился старик. — Как тучи могут нравиться? — Вы когда-нибудь рисовали мягким карандашом, а потом вытирали его ваткой? Эта вата становилась такой же серой, но все еще пушистой и мягонькой. Это как будто облаком вытерли что-то, и оно превратилось в тучку. Но здесь тучку еще во что-то мокрое окунули, поэтому с нее капли стекают. — Но это не так. — Вы ученый? — Эм… — старик не понял, к чему мальчик это спросил. – Нет. А что? — Тогда просто верьте в такое чудо, а не докапывайтесь к правде. Я всегда так делаю. Папа говорит, что все вокруг становится точно таким, каким мы представляем. Вот вы говорите, что там нет ничего красивого, поэтому и не видите. А только посмотрите, как ветер гонит золотые листья. Как будто пастух подгоняет стадо солнечных барашек. — Ты обманываешь сам себя. — Наверно. — ответил мальчик, но не придал этому значения. — Как представить что-то такое, если лучше всех на свете знаешь правду? — Легко. Вот что вы видите в том дереве? — мальчик указал пальцев на слегка согнутый ствол дерева. — Эм… дерево. — И все? — А что еще я могу там увидеть. — Да нет же! Представьте. Не смотрите на дерево, как на дерево. Просто на что похож силуэт? — На… на человека? — Точно! На худого человека в черном длинном плаще. — мальчик улыбнулся. — Вот видите! Это не сложно! — И что мне может дать то, что я представляю дерево человеком? — недовольно ответил старик. — Ну… я вот иногда летом подхожу к дереву и обнимаю его. В нем, как и в человеке, что-то пульсирует. — мальчик улыбнулся. — Но кроме этого человека я больше ничего не вижу… — Смотрите на облака. — А что с ними? — Там всегда можно увидеть что-то прекрасное и необычное. Что вы видите? — Картинки. Похоже на… на свинью-копилку. А вон там на гитару… Старик еще несколько минут перебегал зрачками от одного облачка к другому, восторгаясь чему-то неописуемому. — А почему Вы пришли к нам в гости? — спросил мальчик, нарушив восторг старика. — Я раньше Вас никогда не видел. — Я к тебе пришел. Хотел поговорить, но, знаешь… узнал достаточно. — старик поднялся. — Твой папа вернется не скоро. Ложись лучше спать. Спасибо тебе за все. Он укутал мальчика одеялом, а сам вышел из комнаты. Минуту постоял в дверном проеме, кивнул и скрылся. Мальчик быстро заснул, но ощущения были иными. Ему казалось, что он не заснул, а, наоборот, проснулся. Он прищурился от света, непонятно откуда взявшегося. Белый свет. Белый халат. Седина на брови. Торжественная улыбка. Родные глаза. — Папа?