Неидеальный

      Атлас под спиной скользит, приятно холодит горячее тело. Дженсен одной рукой держится за простынь, сжимая её в такт ритмичным толчкам в своем теле, второй — гладит чужую кожу, ощущая силу, скрытую в движении мышц под ней.       Откинув голову, Дженсен стонет на резкий рывок, а его, посмеиваясь, целуют в плечо. Повернувшись, он не успевает поцеловать его, остается лишь след на щеке, и он, опять, опираясь по обе стороны от головы, смотрит на Дженсена сверху вниз, не разрывая зрительный контакт ни на секунду. Тот, кто берет его сейчас, заставляя раз за разом рассыпаться на молекулы, а легкие — сжиматься в нехватке кислорода, он далеко не идеален, он всего лишь человек. Его кожа, всего лишь ткань под руками — нежный, тонкий светлый шелк.       Нет, не идеальный.       Глаза искрятся в полумраке комнаты — далеко не совершенный цвет, как не безупречен лазурный отсвет океана и чистота июльского неба. Неидеальная мягкость волос, как прикосновение к морской глади, ощущение атласа на пальцах. Неидеальная полуулыбка, расцветающая полумесяцем, освещающая пространство.       Дженсен смотрит в его глаза, усмехаясь правильности сравнений, переполняющих мысли так некстати. Разве все это не идеально в своей естественности? Даже его голос, простой человеческий голос, сейчас стонущий что-то на ухо Дженсена, — не идеален. Как тепло костра в холодную ночь — мягкий, теплый, окутывающий. Дженсен кричит, заглушая и его, и свои мысли.       Его прикосновения не идеальны, как и все, что кажется ненастоящим, как облако, до которого так сложно дотронуться, оставляющее после себя лишь осадок влаги на коже. Приятный пьянящий аромат его тела не может быть совершенным, как и запах свежей росы разносящийся в утреннем воздухе. Они — неидеальный механизм, почему-то настроенный на исключительное единение. Работающий только в тандеме. Дженсен кричит и срывается в темноту, позволяя утопить себя, обнять и клеймить.       Он не идеальный — идеальные не растворяются в утренней серой дымке, застывая воспоминанием на губах, мягким ощущением теплого бриза.       Идеальные — остаются. Реальность не может быть безукоризненной. Настоящее не бывает совершенным.       И Дженсен хочет его такого — открытого, живого, хрипло стонущего. Того, что есть сейчас: кого не видит, не чувствует мир, неидеального, не придуманного другими. Он утыкается ему в плечо, вновь впитывая в себя пьянящий запах, наслаждаясь неидеальным спокойствием.       — Ты со мной? — тихий ласкающий шепот.       Дженсен поворачивает голову и смотрит в лицо совершенству.       — Да, Мэтт, все… идеально.       Дженсен принимает свое поражение.