Wordless

— Бен! Собирайся, пора ехать к доктору! Резкий окрик отца заставил Бена поёжиться и неохотно встать из-за стола. Свернув висящий прямо в воздухе экран с несколькими открытыми вкладками небрежным взмахом руки, он достал из шкафа одежду и быстро собрал свою сумку. Отец терпеть не мог, если они опаздывали на сеанс. Посещать психотерапевта Бен начал несколько месяцев назад. Его проблема — острая социофобия. Бен совершенно не способен вступать в какие бы ни было связи с окружающим миром, во всяком случае, напрямую. Он частенько переписывался с такими же затворниками, как правило, под вымышленными именами — они, словно маски, помогали играть нужную роль. В реальности же Бен Соло не мог не то, что завести знакомство — он даже задать уточняющий вопрос преподавателю был не в силах. До недавнего времени, мама, Лея, всячески старалась облегчить Бену жизнь, ограждая его от необходимости общаться со сверстниками и преподавателями, и даже выходить на улицу без крайней нужды. Бен находился на домашнем обучении и довольно неплохо усваивал обязательный объем знаний благодаря учебным программам. Бен искренне и беззаветно влюблён в современные технологии — благодаря им, у него есть возможность сделать покупки, найти и почитать редкие издания любимых книг, исследовать космос через объективы научных зондов и обмениваться письмами с людьми со всего мира. Для этого ему даже не нужно покидать безопасные пределы своей комнаты. Технический прогресс буквально спасает Бену жизнь. Или, вернее сказать, спасал, ведь три месяца назад его отец, Хан Соло, вспылил и в ультимативной форме потребовал, чтобы Бен начал посещать колледж вместе с другими ребятами. Лея, кричал он, погубит ребенка своей чрезмерной опекой. Она что же, намерена держать сына в четырёх стенах всю жизнь? Где это видано, чтобы взрослый уже парень не мог и слова сказать постороннему человеку? Бен, видимо, рассчитывает, что ему позволят и дальше проводить всё время с этим проклятым компьютером, а потом и работать на нём, не высовывая носа из дома, а затем, в конце концов, жениться на чёртовой машине?! Нет уж, он выбьет всю эту дурь из его головы! Все возражения мамы пропали впустую — отец лично позаботился о том, чтобы Бена приняли в выбранный им колледж, и сам же отвёз его на занятия в первый день. То, что Бен продержался почти три недели, можно считать настоящим чудом. Каждый проведённый в колледже день приносил ему одни только мучения — присутствие чужих людей давило, изматывало, их навязчивые попытки познакомиться с чудаковатым новеньким вызывали только страх и отторжение. Бен напрасно надеялся, что нелюдимость и мрачность заставят сверстников оставить его в покое — наоборот, решимость нового студента избегать всякого контакта только раззадоривала остальных. Несомненно, вскоре дело обернулось бы насмешками и травлей — кое-кто уже начинал подшучивать над пристрастием Бена к неизменно тёмной, необычного покроя одежде, и даже над его внешностью. Но тут случился срыв. Наверное, этого можно было бы избежать, не заставь его тогда преподаватель новейшей истории выступить с докладом перед всей группой. Должно быть, историк рассчитывал таким образом расшевелить тихого парня, вечно отсиживающегося в одиночестве в самом конце кабинета. Бен не мог его винить — никто ведь не предупредил преподавателей, что их новый студент страдает от застарелой, острейшей социофобии. Потом он не мог вспомнить, удалось ли ему сказать хоть слово — Бен чувствовал себя кошмарно выставленным напоказ, абсолютно беспомощным и уязвимым. Жадные, полные нетерпеливого любопытства взгляды других ребят прожигали его насквозь. Кабинет поплыл и закружился перед глазами, лица смазались, а звуки доносились словно сквозь толстый слой ваты. Голову Бена сдавило стальными тисками, сердце тяжело и больно бухало в груди. У него сильно задрожали руки — злосчастный доклад вывалился из непослушных пальцев, а затем его замутило. Согнувшись пополам, Бен вырвал себе под ноги, а потом, ничего не соображая, рухнул в обморок. Поднялась суматоха — его подняли и отнесли в медпункт, а кто-то вызвал врача. Бен не приходил в сознание, но всё его тело била крупная, лихорадочная дрожь, а пульс и давление зашкаливали. Его доставили в больницу, туда же прибыли перепуганные родители — очнувшись ненадолго, Бен видел мамино заплаканное лицо и слышал встревоженный голос отца. Потом его накачали целой кучей всевозможных лекарств и он снова отключился. Три дня Бен провёл на больничной койке, два из них — безмолвно и безучастно уставившись в стену. Его выписали только под письменное обязательство родителей записать сына на сеансы к психотерапевту. Необходимость посещать сеансы действовала на нервы и больно била по самолюбию, но Бен понимал — это лучше, чем посещать занятия в колледже. Чёрта с два он пойдет туда ещё хоть раз! Если бы только его оставили в покое и позволили действительно связать свою жизнь с современными технологиями: Бен мог бы работать удалённо, или в специально оборудованной для техников комнате, где не было бы никого, кроме него самого, мерно гудящих машин и висящих в воздухе экранов — окон во внешний мир… Но это, разумеется, невозможно — Бену предстоит изучать искусство дипломатии, чтобы пойти по стопам матери, либо, что ещё вероятнее, унаследовать созданную отцом компанию пассажирских и грузовых перевозок. Кроме того, современное общество не допускает социофобии и добровольной самоизоляции — Бен обязан не только уметь, но и хотеть общаться с другими людьми, иначе его будут считать неправильной и бесполезной человеческой единицей. Психотерапевт Бену, в общем-то, нравился. Он немного напоминал его дядю Люка — должно быть, спокойным, чуточку усталым взглядом. Доктор задавал вопросы — и Бен отвечал, пусть неохотно. Или изредка рассказывал что-нибудь о себе, а доктор профессионально-участливо слушал. Только это мало что давало — они оба понимали, что всякая попытка ввести Бена в социум немедленно обернётся полным провалом. Он не умел и не желал общаться. По этой причине, предложение доктора воспользоваться новейшей программой, обучающей навыкам коммуникации и эффективному взаимодействию с социумом, Бен посчитал проявлением профессиональной беспомощности. Доктор надеялся, что умная программа сделает за него всю работу. Однако Бен согласился — лучше уж вести занудные беседы с компьютерным интерфейсом, чем с психотерапевтом. К тому же, это сократит их обязательные сеансы, ведь он сможет заниматься по программе и дома. Установка обучающей программы в их домашнюю систему потребовала некоторого времени, по прошествии которого Бен прошел регистрацию пользователя и безо всякого энтузиазма ответил на обязательные тестовые вопросы. После недолгого раздумья он зарегистрировался под именем Кайло Рена — когда-то Бен придумал этот псевдоним, чтобы поиграть в одну увлекательную онлайн-стратегию, и с тех пор частенько им пользовался. Теперь, согласно стартовой инструкции, нужно было выбрать интерфейс программы — виртуальный образ, с которым он будет общаться. Бен, а точнее, Кайло быстро просмотрел предлагаемые варианты: собеседник-девушка неуловимо напоминала его несносную кузину Рей, темноволосый улыбчивый парень казался чересчур самоуверенным и наглым… Пролистав меню до конца, Кайло остановил свой выбор на высоком светлокожем пареньке, чьи ярко-рыжие волосы резко контрастировали с тёмным костюмом. Парень выглядел спокойным и уравновешенным, и не вызывал особых опасений. Его звали Хакс. То есть, конечно, его звали Х.А.К.С., «Хуманизированная-чего-то-там-система», но Кайло удобнее было называть интерфейс просто Хаксом. Кайло увеличивал парящий в воздухе монитор до высоты человеческого роста, и вёл диалоги с замершим напротив мерцающим изображением Хакса. — Добрый день, Кайло Рен. — Здравствуй, Хакс. О чём будем говорить сегодня? — Представим, что я — ваш новый знакомый, и вы хотите узнать больше о моих увлечениях. Попробуйте начать разговор. — Идиотизм. Совершенно скучная и абсолютно неправдоподобная ситуация. Но ты можешь только выбирать одну из предложенных программой тем. Что ж, в таком случае, я, пожалуй, прикажу тебе немедленно сообщить мне всю интересующую меня информацию. — Это непродуктивное начало разговора, Кайло Рен. Попробуйте снова. И Кайло пробовал, потому что результаты прохождения им чёртовой программы отправлялись прямиком к его доктору — стоило ему заметить, что пациент забросил свои домашние занятия, как он мигом возобновил бы сеансы психотерапии. — Допустим, вы проходите собеседование для поступления в университет… — Это невозможно. — Кайло Рен, я лишь предлагаю вам попробовать ответить на предполагаемые вопросы экзаменатора, чтобы в будущем, когда вы захотите продолжить своё образование в выбранном вами университете… — Я не захочу учиться в университете, Хакс! Я посещал колледж меньше месяца и чуть не умер прямо во время занятия! Я не могу учиться вместе с другими людьми, чёрт бы их побрал! Ты понимаешь это, Хакс?! Будь оно всё проклято! В приступе неуправляемой ярости, Кайло крушил собственную комнату, швыряя вещи прямо в висящую над полом невозмутимую фигуру Хакса, отчего она заходилась мелкой рябью. В такие минуты, презрение и ненависть к обществу, заставляющему его переступать через себя ради формального одобрения большинства, к психотерапевту, не способному вылепить из него социально приемлемую единицу и переложившего эту обязанность на бесполезную программу, к Хаксу, который не был настоящим, а потому не мог понять, что это такое, когда тебя буквально выворачивает наизнанку, выдирает из собственной кожи из-за ужаса и нежелания общаться с себе подобными, наконец, отвращение к самому себе и своей слабости, своей ущербности, накрывали Кайло с головой. Он разносил свою комнату в пух и прах, а потом отключал совершенно невредимого и покорного Хакса и забивался в угол между стеной и кроватью, пытаясь восстановить хотя бы некоторое подобие душевного равновесия. — Вы хотите сказать другому человеку, что он вам нравится. — Другому человеку, Хакс? — Прошу прощения, Кайло Рен, я выразился некорректно. Вы хотите сказать представителю своего или любого иного вида и пола, что он вам нравится. Как вы это сделаете? — Никак, Хакс, потому что мне никто не нравится — ни в своём, ни в каком-либо ином виде. Давай пропустим этот диалог и перейдём к следующему. В программу заложили, кажется, бесконечное количество диалогов, и вся система действительно была «умной», гибкой — Хакс умел слушать и подстраиваться под реплики Кайло, хотя их общение, разумеется, оставалось искусственным и формальным. Но пускай даже так — по прошествии трёх недель, Кайло с немалым удивлением осознал, что говорить с Хаксом приятней и спокойней, чем бесконечно пререкаться с отцом или сквозь зубы отвечать на вопросы психотерапевта. В конце концов, Хакс был, по идее, идеальным слушателем — не желая откровенничать с родителями или доктором, Кайло мог включить монитор и поделиться своими проблемами с виртуальным собеседником. Непоколебимое спокойствие Хакса передавалось и Кайло — он всё реже срывал гнев и тоску на всем, что под руку подвернётся. Он привык к Хаксу и временами даже сожалел, что его сдерживают рамки заданного алгоритма. Кто знает, возможно, с ним Кайло мог бы общаться с удовольствием и без привычного напряжения? Ведь Хакс не был человеком, хотя иногда мог проявить чисто человеческое упрямство. — Давайте представим, что вы находитесь на собеседовании с будущим работодателем. С чего вы начнёте вашу беседу? — Хакс, у меня не будет возможности ходить по собеседованиям — я буду работать в компании отца, либо стану помогать матери-дипломату, хотя это вряд ли. Так что мне не нужно учиться тому, как правильно устраиваться на работу. — Кайло Рен, ответьте на вопрос. — Слушаюсь, генерал Хакс. Как насчёт этого — «Возьмите меня на работу в свою кофейню, иначе моя супернавороченная космическая база уничтожит вашу бесполезную планетку». — Кайло Рен. — Генерал Хакс? Что-то было в этих разговорах с виртуальным собеседником — словно разговоры с самим собой, но только лучше, потому что себя Кайло не любил почти так же сильно, как не любил общаться с реальными людьми. Хакс не был реальным, но с ним Кайло мог быть предельно, почти болезненно честным и откровенным. Он даже начал находить в этом некоторое удовольствие, хотя и не мог говорить о том, о чём хотелось ему самому. А потом кое-что изменилось. Хакс начал отступать от заложенных в программу шаблонов. Кайло даже не сразу заметил это, настолько незначительными были эти изменения в самом начале. Но вот, Хакс начал уточнять, нравится ли ему предложенная гипотетическая ситуация. Затем предложил ему, Кайло, самому выбрать тему разговора. Задавал всё больше вопросов, и всё чаще — не касающихся непосредственно смоделированных диалогов. Казалось, он даже реагировал на слова Кайло гораздо живее и естественней, хотя это последнее было скорее субъективным ощущением — мимика и скупые жесты Хакса практически не изменились. Сбитый с толку, Кайло снова самым внимательным образом ознакомился с инструкциями и пояснениями к программе — она допускала некоторый потенциал развития, но Хакс определённо его превысил. Кайло даже поделился своими сомнениями с несколькими знакомыми в Сети, и получил совершенно бесполезные ответы: «Наверное, программа заглючила. Перезапусти её, и всё будет нормально», «Ты уверен, что у тебя именно учебная программа, а не искусственный интеллект? Может, стоит просто отформатировать этот твой интерфейс?» и «А это, случайно, не какой-нибудь симулятор свиданий? Такое бывает — через некоторое время начинает казаться, что твой электронный друг или подружка понимают тебя лучше всех на свете, и вообще, они самые что ни на есть идеальные люди. Но это просто иллюзия. Будь осторожен, Кайло!» Кайло всерьёз задумался над тем, может ли он просто воображать, будто Хакс общается с ним, как настоящий человек, да так, что это не вызывает у него никакого отторжения? Но нет, он был уверен в том, что его интерфейс менялся, и с каждым днём всё ощутимей! Честное слово, он даже подшучивал над Кайло — тонко, иронично, остроумно! Программа не должна была делать ничего подобного, но ему было плевать. Исправлять этот «дефект» Кайло тем более не собирался. Из бездушного, навязанного ему психотерапевтом виртуального учителя, Хакс внезапно превратился в интересного, внимательного собеседника. Они всё реже прибегали к шаблонным диалогам из обширного меню программы. Теперь Кайло подолгу обсуждал с Хаксом заинтересовавшие его технические новинки, или свежие данные об исследованиях дальнего космоса, или тщательно оберегаемые от посторонних планы на будущее. Хакс, очевидно, тоже интересовался космосом, а ещё ему нравились всевозможные игры-стратегии. Они даже сыграли в парочку таких. Это походило на чистое безумие, но никогда прежде Кайло не было так интересно с другим человеческим (ладно, условно человеческим) существом, поэтому он совершенно не хотел прекращать. Если прежде Кайло относился к занятиям по программе, как к не слишком обременительной, но всё же малоприятной и однообразно-утомительной обязанности, и был бы не против сократить их количество до минимума, то теперь он каждый день спешил включить компьютер и развернуть над полом монитор для Хакса. Кайло был полностью увлечён их общением, и Хакс, очевидно, тоже. А некоторое время спустя — Кайло мог бы поклясться! — Хакс даже начал с ним флиртовать. Во всяком случае, все эти неоднозначные фразы и шутки, от которых по коже пробегала едва ощутимая дрожь, Кайло обозначил для себя, как флирт. Программа должна была «предоставить универсальные коммуникативные шаблоны и научить эффективным формам социального взаимодействия». Она не должна была учить Кайло флиртовать, но вполне успешно справлялась с этой задачей. … Понимание настигло его однажды днём, когда Кайло, лениво развалившись на кровати, разговаривал с Хаксом. Точнее, это интерфейс что-то долго и настойчиво втолковывал, а Кайло рассеянно хмыкал в ответ и рассматривал Хакса. Тот, как обычно, был одет в строгие тёмные брюки с высокими сапогами и тёмно-серый, застегнутый по самое горло, китель. И Кайло отчего-то подумал, что было бы здорово, если бы у Хакса была возможность сменить одежду, выбрать что-то более удобное, чем глухой и плотный даже на вид форменный костюм. Волосы у Хакса рыжие, очень яркие в контрасте с тёмной одеждой, и у него наверняка есть веснушки — не на лице, но, возможно, на плечах и предплечьях? Или на спине, россыпью до самой поясницы… И вот тогда Кайло понял, что он, во-первых, относится к Хаксу, как к реальному человеку, а во-вторых — он в этого человека влюбился. Кайло не был дураком, да и не нужно быть гением, чтобы понять, в каком паршивом положении он оказался. Краткий и сокрушительный приступ паники заставил его крайне невежливо, без малейшего предупреждения отключить Хакса и свернуть экран. Потом Кайло, не в силах совладать с нервной дрожью, сполз с кровати и принялся мерить шагами комнату. Он встречал в сети сумасшедших гиков, помешавшихся на собственных компьютерах, дроидах или даже на персонажах компьютерных игр, но и представить не мог, что когда-нибудь окажется в их числе. Многие люди действительно начинали испытывать настоящие, неподдельные чувства к виртуальным парням или девушкам, созданным в специальных симуляторах свиданий, но влюбиться в интерфейс обучающей программы… А Кайло-то оказался знатным психом! Кайло истерично рассмеялся последней мысли и тут же отчаянно замотал головой — нет, нет, это надо немедленно прекратить! Он просто увлёкся, заигрался, зациклился на общении с Хаксом — значит, нужно максимально сократить занятия по программе. Пожалуй, будет даже лучше, если он вообще не станет включать Хакса хотя бы несколько дней, пока не остынет и не приведёт себя в порядок. Так он и поступил — и это, вероятно, были худшие несколько дней его жизни. Кайло бродил по дому мрачнее тучи и взрывался неконтролируемым гневом из-за сущей ерунды. Он довёл до слёз мать и устроил грандиозный, даже по их меркам, скандал с отцом, после чего был водворён в свою комнату под домашний арест. Разумеется, комнату он тоже разнёс в щепки. На третий день без Хакса у Кайло не осталось сил ни на скандалы, ни на разрушения, ни на ненависть ко всему живому — он просто лежал на кровати до самой ночи, уставившись в потолок, и в мыслях его клубился непроглядный туман. Четвёртый день едва не сломал его решимость — раздражение и тоска достигли критической отметки, — и чтобы побороть в себе желание увидеть Хакса, Кайло включил чудом уцелевший компьютер. Он рассчитывал отвлечься при помощи какой-нибудь игры или интересного исследования, но вместо этого взялся читать размещённые на различных тематических сайтах и форумах истории о любви человека и машины. Некоторые из этих рассказов были по-настоящему трогательными, даже печальными, другие — откровенно гадкими и пошлыми, но чаще всего, это были истории долгого болезненного одиночества и странного, непривычного взаимопонимания. Что ж, это Кайло мог понять. На пятый день он сдался и запустил программу. Кайло был далёк от раскаяния и сожалений по поводу собственной слабости — к тому моменту тоска по Хаксу ощущалась почти физически. В конце концов, он влюбился в виртуальный интерфейс и это невозможно было исправить. В следующие несколько дней их с Хаксом общение было наполнено удивительным спокойствием, чуть ли не нежностью. Примирившись со своими чувствами, Кайло часами разговаривал с интерфейсом, жадно рассматривая Хакса, упиваясь его видом. И дорассматривался. … Он сидит на постели, а Хакс замер точно напротив, и смотрит на него сверху вниз. Его взгляд нечитаем, тонкое бледное лицо пересекают тени от чуть приоткрытых жалюзи на окне, но Кайло всё равно прошивает непонятной и одновременно приятной дрожью. Ему хочется что-нибудь сказать, что-нибудь наверняка очень глупое, но Хакс опережает неуместные сейчас слова — его рука ложится на плечо Кайло, и тот поддаётся под настойчивое прикосновение, покорно укладываясь на спину. Хакс не спешит, все его движения точные и выверенные — он нависает сверху, опираясь на свои руки, а затем сгибает их в локтях, чтобы осторожно опуститься ниже. Хакс прижимается к Кайло всем телом, укладывается сверху и неторопливо пытается стереть родинки на его лице языком и губами, словно не верит, что они настоящие. Губы у Хакса сухие и горячие, от каждого их касания по телу Кайло прокатываются волны жара и он совершенно не понимает, как это Хаксу самому не жарко в его по-прежнему застёгнутом до горла плотном тёмном костюме. Впрочем, лёгкие, нежные поцелуи в шею выбивают из головы Кайло все связные мысли. Хакс методично зацеловывает всю его шею и только потом сдвигается ниже, задирает надетую на Кайло чёрную футболку с эмблемой какой-то забытой в новом веке панк-группы, чтобы огладить ладонями часто вздымающуюся грудь. У Хакса прохладные, тонкие пальцы, все его прикосновения ощущаются до того реально, что Кайло всхлипывает и выгибается. Вся комната плывёт в душном мареве, Кайло отчаянно хочется сделать хоть что-нибудь, лучше всего — подтянуть Хакса за плечи вверх, чтобы оказаться лицом к лицу, заглянуть в глаза, поцеловать в горячие губы, но он не смеет нарушить момент, боится всё испортить даже чересчур шумным выдохом. А Хакс вдруг припадает поцелуем к его животу, а потом легонько трётся об него носом, его короткие рыжие волосы щекочут кожу, и он тихо говорит «Кайло», хотя всегда обращается к нему исключительно, как к Кайло Рену — и тот громко стонет, сильнее выгибая спину… Кайло проснулся резко, точно кто-то вдруг рывком выдернул его из того дикого сна с Хаксом, и тут же испуганно зажал себе рот ладонью. Отец сейчас в командировке, но зато мама в кои-то веки заночевала не в своем офисе, а дома — не хватало только её разбудить! Да еще и таким образом! Несколько минут Кайло испуганно таращился в тёмный потолок, чутко прислушиваясь, но всё было тихо. Поэтому, он позволил себе выдохнуть, и тут же закрыл пылающее лицо руками. Его до сих пор трясло, словно в лихорадке, сердце колотилось, как бешеное — Кайло даже испугался, что у него может случится ещё один приступ, как тогда, в колледже. Хотя сейчас Кайло испытывал вовсе не страх… Тихонько заскулив от стыда, он вскочил с кровати и, путаясь в одеяле и собственных ногах, помчался в душ. О том, как он завтра посмотрит в лицо своему интерфейсу, думать не хотелось. Теперь Кайло пребывал в страшном смятении. Одно дело — быть платонически влюблённым в интерфейс своей обучающей программы, но желать его физически… Он серьёзно влип. Хакс снился ему почти каждую ночь, но сны эти не отличались особым разнообразием — Кайло попросту не хватало знаний. Движимый любопытством и досадой на собственную неопытность, он решился восполнить пробел в знаниях в Сети. Его будто затянуло в глубокий, неодолимый водоворот — когда через несколько часов Кайло вынырнул из него, от его пунцового лица можно было прикуривать. Ему было стыдно, неловко и жарко — в особенности от того, что он определённо хотел бы проделать все эти невероятные вещи с Хаксом. Понимал, что это безумие, и всё равно ничего не мог с собой поделать. … На сей раз они стоят в центре комнаты, освещаемой чуть приглушённым светом нескольких ламп. Кайло протягивает руки и берёт лицо Хакса в свои ладони, поглаживает светлую кожу большими пальцами. Хакс выдыхает и прикрывает глаза, его светлые ресницы чуть подрагивают, а губы приоткрываются. Кайло знает, что тот ждёт поцелуя, ему и самому очень хочется поцеловать Хакса, но он не спешит — перемещает руки выше, зарываясь пальцами в мягкие волосы, слегка поглаживая. Хакс открывает глаза, но смотрит не укоризненно или обиженно, а с какой-то странной, снисходительной теплотой. Он чуть усмехается, самым уголком губ, и позволяет Кайло некоторое время просто смотреть на себя. Хакс чуть ниже его, поэтому Кайло приходится немного наклониться, чтобы осторожно коснуться губами его правого виска, а затем — тонкой скулы. Он продолжает покрывать лицо Хакса лёгкими, невесомыми поцелуями — в переносицу, в щеку, в подбородок, его пальцы беспрестанно гладят теплую кожу. Хакс делает полшага вперёд, чтобы прижаться к Кайло всем телом, и тянется вверх — они замирают на мгновение, делят на двоих один дрожащий выдох и один судорожный вдох, — а потом, наконец, соединяют губы. Кайло упивается вкусом Хакса, ласкает его губы и углубляет поцелуй. Они теряют счёт времени, пьянеют от теплоты и близости. Кайло тянется к вороту тёмного кителя и дёргает замок молнии, но безрезультатно — его пальцы дрожат и не слушаются, — поэтому Хакс разрывает поцелуй, чтобы самому расстегнуть и снять верхнюю одежду. Под кителем оказывается белая футболка, а Кайло не терпится поскорей увидеть Хакса без всех этих раздражающих слоёв ткани, поэтому он сам задирает футболку, буквально сдирает её и отбрасывает прочь. И задыхается от восторга, потому что оказался прав в своих догадках — плечи Хакса действительно густо усыпаны веснушками, некоторые из них, чуть более светлые, виднеются у основания шеи и на ключицах. Завороженный, Кайло обходит Хакса вокруг, чтобы убедиться, что веснушки покрывают и тонкую узкую спину почти до поясницы. Это кажется Кайло восхитительным. Хакс негромко фыркает, очевидно, позабавленный его реакцией, так что Кайло возвращается к нему, и снова целует до тех пор, пока их осторожная, почти болезненная нежность не переходит в горячечный жар. Кайло тянет Хакса к кровати и первым делом избавляется от его обуви, штанов и белья, а потом в рекордные сроки раздевается сам. Приподнявшись на локтях, Хакс рассматривает Кайло — от одного его взгляда по коже бегут мурашки. Кайло почти дрожит, он нетерпелив и резок, и покрывает распростёртое под ним тело быстрыми, лихорадочными поцелуями, словно боится не успеть. Словно кто-то в целом мире способен отнять у него Хакса. А тот улавливает этот плохо скрываемый страх — гладит тёмные волосы и напряжённые плечи Кайло, успокаивающе проводит ладонями по спине и бокам, ловит его губы своими. И это помогает, неизвестно на кого направленная злость и боязнь возможной потери проходят. Кайло ласкает Хакса, одновременно готовя его для себя. Это требует немалой выдержки, которой вовсе не способствует то, как Хакс нетерпеливо выгибается на постели и хрипло стонет. Кайло хочется видеть его, видеть, как темнеют от удовольствия светлые глаза, и он поднимается выше, накрывая Хакса собой, а тот обхватывает слабеющими руками его шею и сжимает ногами бёдра. — Хакс, — шепчет Кайло просто потому, что не может удержаться. — Хакс. — Кайло, — откликается Хакс, прижимаясь взмокшим лбом к его лбу. Он сдавленно стонет-вскрикивает от первого движения, но быстро расслабляется, подстраивается под постепенно нарастающий ритм. Сейчас Хакс безудержно, невероятно красив. Сердце Кайло разрывается от восторга, и ему хочется об этом сказать. — Хакс, — снова зовёт он… …чтобы в следующее мгновение проснуться в собственной пустой и смятой постели. Даже зная, что это был очередной сон, Кайло всё равно долго ещё пытался унять свое загнанно стучащее сердце и уловить хотя бы намёк на запах и тепло Хакса. Он знал, что влюблённость, да что там — любовь! — к Хаксу ещё причинит ему немало страданий, и оказался прав. Теперь Кайло бывал счастлив только во сне, и даже общение с интерфейсом не приносило никакого облегчения — видеть Хакса таким невозмутимым, таким спокойным и отстранённым было невыносимо. Кайло знал, как звучит смех Хакса — и не знал одновременно. Знал, как он выглядит без одежды, коснулся губами всех бесчисленных веснушек на его обнаженных, подрагивающих от приятной щекотки плечах и спине — но всего этого никогда не было. Кайло любовался тем, как первые солнечные лучи путаются в растрёпанных рыжих волосах Хакса — а потом утро наступало по-настоящему, и реальность буквально оглушала его. Потому, что в реальности никакого Хакса не существовало, и Кайло никак не мог даже просто обнять его. Одна эта мысль заставляла сердце болезненно сжиматься. А потом, однажды вечером, мама позвала его поужинать с ней и отцом — в кои-то веки, они могли собраться все вместе. Погружённый в свои переживания, Кайло не стал противиться, и только отстранённо отметил, что имя «Бен» кажется ему теперь чужим и нелепым. Они на удивление мирно поужинали, в основном из-за того, что Кайло было не до обычных препирательств с отцом, а Хан, в свою очередь, был слишком доволен заключённой в тот день удачной сделкой и ничто не могло испортить его хорошего настроения. Конечно, Кайло мог бы всё же попытаться — и наверняка сумел бы досадить отцу. Но тоска по Хаксу и немыслимо острое осознание собственного одиночества занимали всё его существо. Кайло молча и безучастно ковырялся в своей тарелке, лишь иногда краем уха прислушиваясь к разглагольствованиям отца — тот как раз нахваливал обучающую программу, которая творит с сыном настоящие чудеса. Психотерапевт, дескать, просто нарадоваться не может. Кайло невесело хмыкнул себе под нос — ещё бы доктору не радоваться! Да, Кайло работает с программой ежедневно и по много часов, но это вовсе не потому, что он, наконец, заинтересовался общением с другими людьми. Кайло заинтересован только в Хаксе. — Честное слово, Лея, если эта придумка спасёт нам парня, я отыщу её автора, чтобы лично пожать ему руку и проставить бутылочку лучшей выпивки, которую только можно достать на этой планете! — торжественно подытожил отец, а Кайло неожиданно вздрогнул и неверяще уставился на него. Ну конечно же! Как он сам не догадался? Кайло ведь может разыскать того человека, который создал обучающую программу, и спросить у него об интерфейсе! Возможно, разработчик «срисовал» Хакса с реального человека — ассистента, родственника или знакомого? Что, если у Кайло есть шанс найти его и постараться познакомиться с ним? Ведь подружился же он с виртуальным интерфейсом! И вообще, ради Хакса Кайло готов был переступить даже через собственную неприязнь к общению. Кое-как покончив с едой, он рванул в свою комнату, дрожа от нетерпения — несколько месяцев назад, читая пояснение к программе, Кайло пропустил короткую справку об её создателе за ненадобностью. Теперь она стала для него бесценным источником информации. Он включил компьютер и принялся лихорадочно просматривать сведения о программе, пока не нашёл имя её автора — и даже охнул от удивления, потому что разработчика звали Брендол Хакс. Неужели он списал Хакса с самого себя? Кайло порыскал в Сети и отыскал небольшую статью об авторе обучающих и терапевтических программ для детей и подростков, к которой прилагался снимок немолодого, но крепкого на вид мужчины, со светло-русыми волосами и в очках с тонкой оправой — он ничем не напоминал виртуального Хакса. Совершенно сбитый с толку, Кайло пробежал статью глазами — в ней упоминалось, что учёный живет в собственном доме в пригороде и постоянно сотрудничает с местными центрами психологической помощи. Что ж, это объясняло, откуда у психотерапевта Кайло вообще взялась эта новая программа. Кайло мог бы найти электронный адрес Брендола Хакса в Сети или даже попросить его у своего доктора, но ему казалось, что будет лучше поговорить с «отцом» Хакса лично. И потом, он не хотел посвящать психотерапевта в то, что творилось у него на сердце — Хакс принадлежит ему, и никому больше. Найти адрес дома Брендола в пригороде было делом двадцати минут, спасибо Интернету. Разумеется, тут же возникала новая проблема — как Кайло, который категорически не выносит незнакомых людей, и всего пару раз в жизни пользовался общественным транспортом, добраться до места? Не просить же родителей подбросить его! «Эй, пап, не мог бы ты довезти меня до дома того самого автора обучающей программы, которому ты мечтал пожать руку? Я влюбился в один из интерфейсов и хочу узнать, каковы мои шансы встретить его в реальной жизни». Даже в воображении Кайло это звучало просто ужасно. Огорчать маму тоже не хотелось — хватит с неё и того, что её единственный сын совершенно не способен взаимодействовать с другими людьми. Оставался единственный выход — воспользоваться одним из рейсовых пассажирских шаттлов, следующих до пригорода. Ему придётся довольно долго находиться в битком набитом людьми транспорте и, вероятно, даже заговорить с кем-нибудь из них, чтобы уточнить дорогу. Кайло сглотнул и сжал кулаки, яростно напомнив себе, что это — его шанс узнать всю правду о Хаксе. На мгновение он представил, что будет, если Брендол скажет ему, что Хакса на самом деле не существует. Что он попросту выдумал его, наделив лишь отдельными чертами некоторых друзей и коллег, и дал своё имя из одного лишь тщеславия. Сама только мысль о подобной перспективе причиняла Кайло почти физическую боль. Что ему делать, если Хакса, его Хакса, нет и никогда не было? Что ж, в таком случае, Кайло просто уйдёт от мира, закроется в своем доме на веки вечные, ведь для него Хакс — реальней кого бы то ни было, и он не хочет общаться с кем-либо ещё. Возможно, со временем Кайло удастся переместить Хакса в подходящего андроида — тогда его присутствие станет более осязаемым. В конце концов, они могли бы провести вместе много лет, если не всю жизнь — что в этом плохого? Хакс понимает Кайло лучше, чем кто-либо другой, и плевать он хотел на то, что об этом подумают все остальные. Итак, Кайло твёрдо вознамерился лично встретиться с создателем своей обучающей программы и расспросить его о Хаксе. Прежде всего, нужно было выбрать такой день, когда родителей Кайло не будет дома и они не заинтересуется тем потрясающим фактом, что их сын отважился на самостоятельную поездку в пригород. К счастью, в ближайшее время отец собирался съездить в ремонтные доки, чтобы проследить за плановым ремонтом своего самого любимого корабля, «Тысячелетнего Сокола», а мама вот уже несколько дней пропадала на какой-то отдалённой маленькой планетке, где угроза военного конфликта требовала её дипломатического вмешательства. Поразмыслив, Кайло назначил поездку на субботу — больше вероятность застать Брендола Хакса дома в выходной день. Он тщательно подготовился — заранее изучил расписание рейсов пассажирских шаттлов и их маршруты, положил в рюкзак бутылку воды и таблетки на случай очередного приступа, отыскал в царящем в комнате бардаке свои старые наушники (правильно мама ворчит — пора бы навести порядок в своих вещах), и убедился, что в его музыкальной коллекции достаточно композиций, чтобы продержаться до конца поездки. Билет на шаттл Кайло купил заранее, досадуя, что не может вот так же легко и быстро перенестись прямиком к порогу дома изобретателя через компьютер. В решающий день, Кайло, внутренне цепенея от недобрых предчувствий и сутулясь больше обычного, вышел из дома и отправился на станцию, то и дело ускоряя шаг, хотя до отправки шаттла оставалась ещё уйма времени. Он собирался надеть что-нибудь достаточно презентабельное, что подошло бы для знакомства с известным разработчиком компьютерных программ, но в итоге остановился на привычных, комфортных чёрных джинсах, высоких ботинках на шнуровке, футболке и длинном тёмном кардигане с тёмным же шарфом вокруг шеи — денёк выдался прохладный и ветреный. Вначале все было не так уж плохо — Кайло занял место у окна, нацепил наушники и постарался полностью отрешиться от происходящего вокруг. Однако на каждой станции в шаттл набивалось всё больше людей — толпа давила на него одним свои присутствием, заставляя задыхаться и сжиматься в комок. Пот градом катился по спине Кайло, грудную клетку сдавило спазмом, и он боялся вот-вот снова потерять сознание. Он вжался в сиденье и не отваживался поднять глаза, чтобы не пересечься с кем-нибудь взглядом — знал, что тогда его точно накроет волной беспричинной паники. Кайло казалось, что треклятая поездка длилась целую вечность, он успел сто раз пожалеть о том, что вообще решился на эту авантюру. Но чем ближе к окраине огромного шумного мегаполиса оказывался шаттл, тем больше пассажиров покидало салон — когда они, наконец, добрались до конечной станции, кроме Кайло, в нём оставалось всего несколько человек. Выбравшись наружу, он позволил себе отдышаться и привести мысли в порядок, а затем осмотрелся. Здесь, в пригороде, явственней ощущалось робкое дыхание наступающей весны — кое-где на деревьях уже пробивались из почек первые маленькие листочки сочно-зелёного цвета, а среди растущей на обочинах пожухлой прошлогодней травы виднелись новые яркие побеги. Честно говоря, Кайло нечасто доводилось видеть столько живой, не тронутой тяжёлой поступью техногенного века, природы — в городе можно было рассчитывать разве что на пару-тройку специально огороженных деревьев или тщательно и симметрично подстриженных кустов, припорошенных серой дорожной пылью, которую он ненавидел. А здесь было множество непривычных глазу цветов, и старые, кирпичные дома с небольшими садиками, и холодный ветер, налетающий внезапными и сильными порывами, пробирающийся под одежду, и странно успокаивающая тишина, и серое небо с низко нависшими тучами, не подсвеченное яркими городскими огнями… Кайло нравилось. Сверившись с картой на своём портативном навигаторе, он побрёл вперёд по дороге, присматриваясь к номерам домов в поисках жилища изобретателя. Это было похоже на путешествие во времени — двадцатый век? двадцать первый? Кайло рассматривал аккуратные двух и трёхэтажные дома, с крышами, покрытыми потемневшей от старости черепицей, с верандами и мощёными плиткой дорожками к крыльцу, наконец, к простым деревянным дверям, таким непривычным в сравнении с автоматическими раздвижными дверьми из белого пластика. Даже странно, что человек, посвятивший себя разработке компьютерных программ и, вероятно, искусственного интеллекта, решил поселиться в этом старомодном, абсолютно несовременном уголке. Кайло поёжился на постепенно набирающем силу ветре, и снова сверился с картой. К сожалению, ни на одном из этих старых домов не были установлены специальные электронные чипы, позволявшие навигаторам мгновенно определять адрес. Да что там — на большинство из них и табличек-то с номерами не повесили! Так каким же образом Кайло должен отыскать нужный дом? При мысли о том, что придётся обратиться за помощью к кому-нибудь из здешних обитателей, у него слабели ноги. Неожиданно яркая вспышка и короткое движение сбоку заставили Кайло оторваться от бесполезного навигатора и повернуть голову влево. Это была кошка — она сидела у обочины дороги и рассматривала чужака с умеренным любопытством животного, повидавшего на своём веку немало чудаков. Шерсть её была почти того же пронзительно-рыжего цвета, что и волосы Хакса — вот почему Кайло инстинктивно среагировал, заметив её боковым зрением, — а на тонком красном ошейнике болталась бляха с именем, которое невозможно было прочесть с такого расстояния. Значит, кошка (Кайло почему-то сразу решил, что имеет дело с кошкой, а не с котом) была домашней, и, скорее всего, проживала в одном из этих нелепых старых домов. Может быть, Кайло вернёт её владельцу, и воспользуется возможностью расспросить его о Брендоле Хаксе? Тем временем, кошка, очевидно, составила о Кайло определённое мнение — и, судя по её откровенно презрительному взгляду, мнение это было не слишком-то лестным, — а затем, элегантно взмахнув хвостом вместо прощания, направилась в сторону большого дома, стоящего в отдалении от остальных. Кайло, которому было всё равно куда идти, пошёл следом, мрачно размышляя о том, что вот, пожалуйста, даже первые встречные кошки его ни во что не ставят. Кошка добралась до невысокой ограды, легко перемахнула через закрытую калитку и направилась прямиком к довольно большому двухэтажному дому, даже не подумав подождать Кайло. Он постарался поскорее нагнать её, не желая терять из виду своего единственного проводника, а кошка, миновав крыльцо и парадную дверь, повернула направо, чтобы обойти здание вокруг. Кайло последовал за ней. Он как раз пришёл к выводу, что социофобия довела его до крайности, раз уж он преследует незнакомую рыжую кошку вместо того, чтобы обратиться за помощью к людям, которые здесь живут и наверняка знают всех соседей. Но тут кирпичная стена, вдоль которой он брёл, закончилась — завернув за угол, Кайло увидел высокие, от потолка до пола, стеклянные окна, занимавшие почти всю заднюю часть дома, и приоткрытую стеклянную же дверь, которая вела, очевидно, в кабинет. В кабинете, в окружении высоких полок, сплошь заставленных книгами, сидел за массивным столом мужчина — его лица не было видно за монитором компьютера, и он что-то быстро и сосредоточенно печатал. Прежде Кайло никогда не доводилось видеть столько бумажных книг, собранных в одном месте, — разве что в центральной городской библиотеке-музее, куда его однажды водила мама, — поэтому он застыл на месте, силясь разобрать хотя бы одно название на истёртых и выцветших корешках. А вот кошка к такому удивительному зрелищу явно привыкла — она прошла прямиком в распахнутые двери, и, громко мурлыкая, приветственно потёрлась о ноги мужчины. Тот наклонился и, не отрывая взгляда от монитора, рассеянно погладил питомицу, а когда та недовольно прихватила острыми зубами его пальцы, всё-таки соизволил поднять глаза — и тут же заметил растерянно топчущегося на месте Кайло. Это был рискованный момент — он должен был пересилить себя и заговорить с совершенно незнакомым человеком. Кайло сжал в кулаки вспотевшие ладони, прочистил горло, избавляясь от вставшего в горле кома, и шагнул вперед. Мужчина смотрел на него удивлённо и заинтересовано одновременно, сдвинув на нос очки в тонкой металлической оправе. Кайло внезапно осознал, что это и есть Брендол Хакс, совсем такой же, как на найденной им в Сети фотографии — разве что в светло-русых волосах прибавилось седины, да морщины проступили на выразительном, умном лице чуть явственней. Итак, Кайло нашёл его, но отчего-то всё равно спросил: — Вы — Брендол Хакс, разработчик обучающих программ? «Плохо, Кайло Рен. Попробуйте снова», — прозвучал в его голове укоризненный голос Хакса. И действительно — ни здравствуйте, ни добрый день, меня зовут Бен Соло, но если не сложно, зовите меня, пожалуйста, Кайло… Сын известного дипломата, ничего не скажешь! — Совершенно верно, молодой человек. Чем могу быть полезен? — тем не менее, достаточно дружелюбно откликнулся мужчина. Кайло облегчённо выдохнул — и затараторил с неимоверной скоростью: — Я занимался по одной из ваших программ, по той, которая помогает побороть проблемы с общением. На самом деле, у меня сильная социофобия, и я не уверен, что мне подходит именно эта программа, но она, правда, очень даже неплохая, только мне нужно узнать о Хаксе. В смысле, об интерфейсе по имени Хакс — Хуманизированная бла бла бла система, понимаете? Умоляю, скажите, что у Хакса есть реальный прототип, что вы списали его с настоящего человека! Мне очень нужно с ним встретиться, если он, конечно, существует. Ну так как? Кайло с отчаянной надеждой смотрел на изобретателя, а тот, ошарашенный обрушившимся на него потоком слов, растерянно моргал и пытался собраться с мыслями. Наконец, он сдёрнул с носа окончательно съехавшие вниз очки, быстро протёр стекла рукавом своего тёмно-зелёного свитера, и уже открыл было рот, чтобы ответить — Кайло и кошка нетерпеливо подались вперед, — когда где-то в глубине кабинета хлопнула вторая дверь, а потом приятный мужской голос бодро возвестил: — Пап, я дома. Тренировка сегодня закончилась пораньше, поэтому я… При виде замершего на пороге незнакомца, вошедший замолк, не закончив фразы. А Кайло на миг перестал дышать — перед ним стоял Хакс. Совершенно реальный, из плоти и крови, Хакс. И волосы его, растрепавшиеся на ветру, были того же невозможно яркого рыжего цвета, и глаза были такими же светлыми, зелёными с примесью серого и, кажется, голубого, а черты лица — тонкими. Вместо тёмных брюк и кителя на нём были синие джинсы, светлая рубашка и лёгкая куртка, и он оказался ниже ростом и уже в плечах, чем представлялось Кайло, и всё же — это был Хакс. Кайло смотрел на него во все глаза, не моргая, словно боялся, что парень может исчезнуть, растаять, как мираж, а голос разработчика программ доносился до него откуда-то издалека: — Сынок! Ты как раз вовремя. Этот юноша очень интересуется интерфейсом Х.А.К.С. из моей последней программы, и я как раз собирался объяснить ему, что срисовал его со своего любимого сына. Знакомьтесь, это… — Просто Хакс, — поспешно прервал отца парень, внимательно разглядывая посетителя и медленно стягивая с рук чёрные перчатки. — А ты — Кайло Рен, верно? Тут Кайло сделал для себя два новых открытия — во-первых, не ему одному не нравится собственное имя. Что ж, называть парня просто Хаксом будет даже привычней. А во-вторых, Хакс его откуда-то знал, хотя Кайло был уверен, что никогда прежде с ним не встречался. Он осторожно кивнул. Хакс на мгновение нахмурился, о чём-то размышляя, а потом, очевидно, приняв решение, повернулся к отцу, который смотрел на сына с явной, почти осязаемой гордостью. Кайло сомневался, что его собственный отец когда-нибудь посмотрит на него так же. — Пап, я сам расскажу мистеру Рену о твоей программе. Ты работай, не отвлекайся, а мы пока немного прогуляемся, хорошо? — решительно предложил Хакс, наклоняясь, чтобы почесать за ушком настойчиво вертевшуюся у его ног кошку. — Да? Признаться, это было бы замечательно — я сейчас разрабатываю алгоритм работы того нового модуля, о котором рассказывал тебе на прошлой неделе, и очень не хотел бы совершить ошибку в расчётах, — с видимым облегчением согласился Брендол. Кажется, возможность избавиться от странного и навязчивого незнакомца, совершившего форменный набег на его жилище, здорово его обрадовала. — Тогда мы пойдём, не будем тебе мешать, — постановил Хакс, быстро пересекая кабинет, чтобы подхватить Кайло под локоть и утащить за собой вперёд по лужайке. Ошарашенный, тот безропотно позволил себя увести. — Откуда ты знаешь моё имя? — спросил Кайло, как только они отошли на достаточное расстояние. Наверное, правильней было бы обращаться к незнакомому, в общем-то, человеку на «вы», но Хакс ведь не забивал себе голову такими условностями — значит, и он не станет. Хакс вдруг весь как-то сжался, ссутулился, но тут же взял себя в руки — распрямил спину и плечи, приподнял подборок, и заговорил твёрдо, почти по-военному чётко, глядя прямо перед собой, но не на Кайло. — Я знаю тебя, потому что взломал программу, по которой ты обучался, и общался с тобой через интерфейс, — Хакс скользнул по Кайло быстрым взглядом. — Прости. Он выглядел так, словно ожидал немедленного удара, криков и обвинений — очевидно, поэтому Хакс и предпочёл убраться подальше от дома. Но Кайло был скорее удивлён, чем зол — получается, ему не мерещилось, и Хакс действительно общался с ним, как живой человек! Как мог Кайло не заметить этого сразу? — Так ты с самого начала управлял интерфейсом? — уточнил Кайло, пытаясь вспомнить, было ли в поведении виртуального Хакса что-нибудь необычное, когда он только начал заниматься по программе. Но парень отрицательно покачал головой: — Нет. Ты уже понял, что мой отец срисовал интерфейс Х.А.К.С. с меня. Он давно занимается созданием обучающих программ, но такое сделал впервые, и мне это очень не понравилось. Если честно, я дико злился, но сделать ничего не мог — отец тут же передал программу в пользование городским центрам психологической помощи. Так как программа совершенно новая и ещё проходит апробацию, отец получал некоторые статистические данные об её эффективности. «Мой» интерфейс никто никогда не выбирал, и со временем я успокоился. Но тут появился ты, Кайло Рен, и ты был первым, кто выбрал для себя интерфейс Х.А.К.С. И я не удержался — хакнул программу, чтобы узнать, что ты за человек. Вначале это было простое любопытство, я не планировал вмешиваться в твои занятия. Но мне действительно понравилось с тобой общаться, пусть и не напрямую. Конечно, я не мог тебя видеть — отец считает функцию видеосвязи неэтичной, — но кто ещё мог спрашивать о моем интерфейсе? Разумеется, я понимаю, что поступил дурно по отношению к тебе и готов ответить за это. — Я не то, чтобы сильно обижен, — признался Кайло, с удовольствием наблюдая, как напряжённость постепенно покидает черты Хакса. — Просто меня удивляет то, что тебе понравилось общаться со мной. Такое нечасто случается, знаешь ли. Хакс невесело хмыкнул и неопределённо взмахнул рукой: — Если ты имеешь в виду свою социофобию, то это не самое страшное, с чем мне доводилось сталкиваться. К тому же, свою самую первую обучающе-терапевтическую программу отец создал для меня. — Серьёзно? А в чём состояла твоя проблема? — удивлённо воскликнул Кайло. Ему хотелось узнать о Хаксе как можно больше, растянуть разговор и прогулку сколько возможно дольше. Кайло не любил и не умел общаться, но это был Хакс, и говорить с ним было приятно. Привычно, ведь они беседовали вот так миллион раз. Хакс окинул его оценивающим взглядом, явно не горя желанием рассказывать о своём прошлом, но всё же ответил: — Что ж, полагаю, будет справедливо, если я расскажу тебе об этом. Я с детства хотел стать частью какой-нибудь исследовательской или колонизаторской миссии в дальнем космосе. Отец от этого, конечно, не в восторге, но он всё же позволил мне ещё подростком записаться в один подготовительный лагерь. Нас было около двух дюжин ребят — мы жили в одном общем бараке, слушали лекции о работе в космосе и тренировались на специальных модулях. В лагере был даже собственный тренировочный шаттл! Правда, тогда я не понимал, что это просто старая, практически неисправная рухлядь, а наши инструкторы не отличаются особым профессионализмом. Хакс резко выдохнул, пиная ногой подвернувшийся по дороге камушек. Он засунул руки в карманы куртки, но старался держать спину прямо, чтобы не выдавать своё смятение. Кайло жадно следил за каждым его движением. — В общем, мы проводили учения на низкой орбите — отрабатывали экстренную эвакуацию с корабля, хотя шаттл был одиночный и мы просто делали вид, что сажаем экипаж в спасательные капсулы. Я тренировался одним из последних — случилась перегрузка системы, а потом и разгерметизация. Я едва успел добраться до спасательной капсулы прежде, чем шаттл смяло, словно консервную банку. А я остался висеть на низкой орбите в чёртовой тесной спасательной капсуле, в которой едва ли можно было пошевелиться. — И долго ты там пробыл? — почему-то шёпотом спросил Кайло. — Много часов, прежде чем внизу уловили слабый сигнал моего полудохлого аварийного маячка, — невесело усмехнулся Хакс. — Помню, я торчал в этой капсуле, стиснутый железными стенками, и гадал, что меня ожидает. Заметят ли капсулу, или примут её за обломки шаттла, а меня сочтут погибшим? А если всё же заметят — хватит ли мне кислорода, чтобы продержаться до прибытия спасательной команды? Не столкнётся ли капсула с одним из обломков и не пробьёт ли один из них обшивку, вызвав ещё одну разгерметизацию? И не притянет ли меня гравитация планеты, просто расплющив вместе с капсулой о поверхность? Столько способов умереть, верно? — Но тебя спасли, — с трудом проговорил Кайло, чьё горло внезапно сдавило спазмом. — Спасли, — согласился парень. — Сигнал маячка всё-таки поймали, и спасательная команда прибыла вовремя. Я вроде бы оклемался, пока меня осматривали медики, но проблемы начались, когда мы с отцом вернулись домой. На пороге дома меня словно перемкнуло — я просто не мог заставить себя снова оказаться в замкнутом помещении. — У тебя началась клаустрофобия, — Кайло не спрашивал, а утверждал. Он попытался представить, каково это — часами висеть на орбите планеты в тесной капсуле, не зная, удастся ли вновь ступить ногами на твёрдую землю… Сам Кайло, наверное, никогда не оправился бы после такого! — Да ещё какая! — мрачно подтвердил Хакс. — Я наотрез отказался заходить в дом. Жил в палатке, которую установил прямо здесь, в саду, а спал в спальнике под открытым небом. И никого к себе не подпускал. Отчаявшись, отец создал для меня первую обучающую терапевтическую программу. Она была довольно простенькой, с одним-единственным интерфейсом — высокой светловолосой женщиной по имени Фазма. С её помощью я постепенно преодолевал свой страх перед замкнутыми пространствами. Это заняло довольно много времени, но, в конце концов, я смог зайти в собственный дом, следуя за Фазмой, словно за капитаном — она перемещалась от экрана к экрану, расставленным по всему дому, а я шёл за ней след в след. А ещё через некоторое время, я сам провёл Фазму по дому. Мы повторяли это упражнение снова и снова, пока я не научился обходиться без её помощи. Не стану лгать — мне до сих иногда становится не по себе в слишком маленьких комнатах или тесных шаттлах, но я всегда могу справиться с собой и не допустить приступа паники. — Но от планов путешествий в дальнем космосе пришлось отказаться, да? — печально уточнил Кайло, в глубине души восхищавшийся стойкостью и силой воли Хакса. Однако, как выяснилось, он ещё ничего не знал об этой самой силе воли, потому что Хакс посмотрел на него с явным недоумением: — С чего бы это? Полгода назад я записался добровольцем в местное отделение Первого ордена и начал посещать тренировки на их базе. Если смогу пройти итоговые испытания, отправлюсь в одну из исследовательских миссий. Должно быть, откровенный восторг явно отразился на лице Кайло, потому что Хакс самодовольно усмехнулся. Они успели трижды обойти весь просторный сад и несколько лужаек вокруг дома Хакса, и теперь остановились возле старого высокого дерева. Ветер гнал с востока тяжёлые грозовые тучи, заставляя Кайло постоянно отбрасывать с глаз длинные волосы и плотнее затягивать на шее шарф. — Итак, — протянул Хакс, цепко всматриваясь в его лицо, — теперь, когда мы сравняли счёт и закончили делиться сокровенным, я хочу спросить — зачем ты приехал сюда, Кайло Рен? Не похоже, чтобы ты так уж сильно интересовался программами моего отца. И раз уж ты не намерен врезать мне по физиономии за незаконное вмешательство в твою терапию, скажи, чего тогда ты хочешь? Кайло испугался — он надеялся, что удастся избежать подобного объяснения. Он не был уверен в том, что сможет внятно объяснить Хаксу, какие чувства к нему испытывает. Он не знает Хакса, но — он знает Хакса, и нуждается в нём. Он любит виртуального Хакса, и вместе с тем — он любит настоящего Хакса, того, который стоит сейчас перед ним. Он хочет взять его за руку, притянуть к себе, вдохнуть запах, потому что делал так уже много раз, и потому, что не делал этого никогда. Кайло почувствовал, как его потихоньку начинает трясти от страшного волнения. Но Хакс терпеливо ждал ответа, поэтому он набрал в грудь побольше воздуха и сказал: — У меня сильная социофобия, и я не общаюсь с людьми, но мне нравится говорить с тобой. И тут же признался: — На самом деле, меня зовут Бен Соло, но я предпочитаю имя Кайло Рен. А потом вдруг совсем уж беспомощно добавил: — Я люблю тебя, Хакс. И тут же сильно зажмурился, ругая себя последними словами — разве можно вот так, ни с того, ни с сего признаваться?! Да и социофобию упоминать не стоило — что, если Хаксу не нравятся социофобы?.. Но утонуть в потоке собственных бессвязных мыслей ему не дали — Хакс крепко ухватил его за шею, наклоняя вниз, и поцеловал в губы, коротко, но властно. А целовался Хакс так же хорошо, как представлял себе Кайло, и даже лучше. — Давай для начала хотя бы на свидание сходим. Согласен, Кайло? — выдохнул Хакс в его губы, легонько поглаживая пальцами тёмные волосы. На этот вопрос Кайло ответил бы утвердительно, даже если бы не прошёл обучение по специальной программе. А сказать что-либо ещё ему не позволил Хакс, снова втянувший его в долгий поцелуй.