Кайф

Вздохнув, Аника выложила книги на комод. В животе извивалось что-то неприятное, словно ей пришлось проглотить целиком скользкую змею. — Ты говорила с отцом? — Спросила мелодичным голосом хорошенькая горничная, складывая «приданное» в аккуратные стопки. Аника чуть подняла голову, чтобы слёзы не потекли из глаз. — Отец для меня уже давно мёртв. Он всегда молчит, смотрит в телевизор… Ходит весь в своих мыслях. Он бросил меня, Глория, бросил меня, когда мне исполнилось шесть. Я говорила только с мамой, но она… она жестокая, Глория! Она сказала мне не ныть и делать то, что скажут. Мне страшно, мне очень страшно. — Успокойся. — Сухо призвала девушка, небрежно смахивая солёные капли с её лица. — Нет ничего плохого в желании родителей обеспечить своего ребёнка. Аника шмыгнула носом и теперь уже молча стала разбирать книги. — Если тебе страшно, я могу позвонить кому-нибудь. Или в аптеку за успокоительным схожу. — Не надо. Идея поделиться с горничной своими переживаниями и чувствами уже не казалась Анике такой заманчивой. Горечь кипела в груди. До свадьбы оставалась неделя, а она даже не знает, как выглядит её жених. В письме было сказано, что он приходится ей почти дядей, но кровь у них разная. Аника была уже в том возрасте, когда приходит понимание многих вещей: возможно, он посвятил жизнь чему-то другому — карьере или гедонистическим радостям. Как часто бывало в рассказах, только уже в полной зрелости он оказался охвачен желанием завести семью. Но Аника не питала иллюзий. Он специально выписал себе невесту издалека, выбрал самую юную из рода О’Мартелов. Она будет всего лишь куклой, доставшейся так легко, оболочкой для вынашивания детей, молодым телом, которое согреет его постель. — А сколько ему лет? — Убитым голосом задала вопрос Аника, пока Глория расчёсывала её волосы перед туалетным столиком. Высокая женщина с собранными в высокую причёску ярко-рыжими волосами убрала от лица мундштук и процокала каблуками в конец комнаты к комоду, элегантно виляя бёдрами, облачёнными в красную гладкую ткань. Взяла письмо. — М-м-м, тридцать шестой год. А, нет. Седьмой. — У миссис Нико, которая предпочитала, чтобы к ней обращались «мадам», был густой прокуренный голос с сексуальной хрипотцой. Аника в страхе зажмурилась. Глория стала работать расчёской осторожнее, приняв это на свой счёт. — Он написал, что работает в организации частной охраны. — Продолжала Аника. В голове тут же вспомнились бело-чёрные машины с эмблемами. Муж сестры работал в одной такой кампании водителем. — Ну-у, своего рода – да. — Уклончиво ответила миссис Нико, затянувшись. Аника смутно догадывалась, что эта женщина сейчас безбожно лжёт. Её мужу, мистеру Нико, принадлежала эта кампания, но даже для владельцев организации они жили слишком зажиточно, как она могла судить по обстановке дома. Затрещал телефон. Миссис Нико моментально сняла трубку с рычажка. — Алло. Зычный мужской голос, искажённый динамиком, что-то коротко буркнул. И завязался разговор. — Хм… Она плохо спит, думаю, в таком случае её будут мучить кошмары ещё больше. Она нервная. Но я уже заказала парочку хороших лекарств. Угу, угу. Нет, не траться. Она отлично поживёт у нас эти семь дней. Хочешь, дам её? Аника внезапно поняла, кто вдруг позвонил так поздно, и энергично замотала головой. Миссис Нико заливисто засмеялась в трубку и убрала телефон. — Говорит, пусть остаётся маленьким секретом. Романтик чёртов. — И снова расхохоталась. Аника не понимала причины её смеха и в упор не видела романтики в действиях жениха. Гораздо проще и лучше было бы познакомиться, поговорить… Но это были радужные мечты самой Аники, и она всё больше и больше убеждалась в том, что такого никогда не будет. — Ты ведь не хочешь жить в гостинице? — Спросила миссис Нико, сев рядом в окружении дымящихся колец. — А то он предлагал снять тебе номер. — Нет. Вы всё правильно ответили. — Оно и правильно. — Невозмутимо отозвалась женщина. — Иначе пришлось бы тебе отрабатывать все потраченные деньги. — Ей и так придётся. Миссис Нико взглянула на горничную. — Ты права, он не поскупился на свадьбу. Мужчины в Эдж-Сити до ужаса жадные. Их скупость не соответствует качеству. А вот тебе повезло, малютка. Изящная рука в чёрной перчатке легла на колено Аники. — Мой в медовый месяц выкинул что-то невообразимое. Я должна была отдаться ему на стольких кроватях, сколько он заплатил за всю церемонию. По постели на доллар. Видит бог, он неделю не мог нормально дышать, а я ходить. Глория прыснула. Её прыткие пальцы быстро завязали Анике простую косу. — Нико по молодости был хорош. И собой, и-и… там. — Хозяйка дома красноречиво кивнула на то место, где у мужчины находился бы детородный орган. Аника покраснела. В этом мире взрослых, куда её резко и бесцеремонно выкинули, было столько постыдного, грубого и некрасивого… Она провела в доме у читы Нико всего сутки, но уже прониклась всеми тяготами жизни. Главу семейства, дородного мужчину пятидесяти лет с поистине бандитским блеском в глазах, ей довелось увидеть только один раз, мельком, сразу после её приезда. Он наполовину зло, наполовину возмущённо спросил, почему Аника не сказала о том, что приедет чуть раньше, чем планировалось. В доме иногда появлялись сомнительные личности. Появлялись, гулко топая в пиджаках по коридорам, исчезали, скрывшись за дверями кабинета. И уходили уже поздно. Жена мистера Нико была хоть и вульгарной, но весьма умной и пылкой женщиной. Она свысока смотрела на всех, кто её окружал, и блистала перед мужчинами, как отполированный рубин. Но муж — вот перед кем она чувствовала трепет уважения. Они были под стать друг другу, грубые, погрязшие в роскоши люди, чья уже давняя супружеская неверность только сближала их. Единственной отрадой для Аники стали дети этого дома. У мистера и миссис Нико было трое сыновей, которые находчиво сплавляли в «дом предков» своих нагулянных отпрысков. Четверо мальчишек сейчас мирно сопели в своих спальнях, и Аника едва успела побороть желание пойти туда и лечь рядом с тёплыми, пахнущими молоком, созданиями. Её собственный четырёхлетний племянник сейчас, наверное, тоже спит. И даже не думает, что творится в душе и жизни его маленькой тётушки. Аника пыталась закрывать глаза и поддаваться дрёму. Но стоило ей забыться, как кошмары начинали терзать её изнутри, мучая, заставляя всхлипывать. *** Через три дня, прошедших не так тяжко и мрачно только за счёт игр с маленькими внуками хозяев дома, Аника уже встречала целый отряд работниц ателье. Они несли пакеты и коробки с тканями и переносными машинками. Анике казалось, что сейчас упадёт в обморок. Нет, только не напоминаете об этом ужасном событии, не надо! Но холодные руки портних вытеснили её на табурет. Сантиметровая лента всё мерила и мерила, мерила и мерила… — Вы можете выбрать уже готовое платье. Или мы сошьём на заказ, но это выйдет дороже… — Нет! Давайте то, что уже есть… Аника вдруг вспомнила, что рассказывала миссис Нико ей перед сном, и сама мысль о лишних затратах повергла её в ужас. Белое кружево стягивало чувствительную шею, обволакивало руки, отягощало шлейф. Миссис Нико вызывающе хмыкнула, посмоктав мундштук. — Мусульманская невеста! Мы ведь не монашку наряжаем, а молодую девчонку. Поникшая голова Аники дёрнулась. Она вообще всё время напоминала безвольного мертвеца, которым вертели, как хотели. Все её действия доходили до автоматизма — приём пищи, умывание, выслушивание авторитетных поучений от миссис Нико… Она с ужасом отсчитывала дни до свадьбы. Старая карточка карманного календарика была надёжно спрятана под подушкой. Аника незаметно вычёркивала косметическим карандашом каждое число и с ужасом осознавала, что девятое апреля всё ближе и ближе… *** Глория поставила поднос с кофе со льдом на журнальный столик и поспешно удалилась, чтобы переодеться из формы горничной и присоединиться к девичнику. Проходя мимо белоснежного платья с пышной шёлковой юбкой до колена и струящимися по плечам чёрного манекена лоскутками полупрозрачных рукавов, она поправила кружева на нежно-сливочном корсете. Да, Аника будет в нём как сказочная Дюймовочка. …которую выдают замуж за крота. Виновница торжества сидела на плюшевом диване в окружении старших, ухоженных женщин. Каждая считала своим долгом отпустить шуточку или рассказать о последних новостях. Самая молчаливая в этой компании миссис Нико сделала попытку подлить Анике шампанское. Но та прикрыла бокал чуть смуглой ладошкой. — Мне уже плохо. Подруги миссис Нико щебетали, предвкушая скорый праздник. Ближе к полуночи темы становились всё откровеннее и откровеннее. — Главное — заинтересовать мужика. — Густым голосом советовала одна, сидящая в кресле. Вторая подлила ей хереса, умудрившись и отправить себе в рот конфету. — Не всегда. — Доверительно покачала она головой. — Нужно быть всегда разной, подстраиваться под него, но не терять своей… ну, изюминки. — Когда-то возражать, даже командовать. — Подхватила обладательница густого голоса. — Но не зазнаваться. Так и отхватить можно. Разбавлять строптивость покорностью, кротостью, но не перебарщивать! — Она пьяно пригрозила пальцем. — А то превратишься в дрожащего щенка, он к тебе интерес потеряет. Только жалость и останется. — Не слушай их. — Посоветовала другая женщина, сидевшая по правую руку от хмурой и погружённой в липкие мысли Аники. — Половина не замужем, другие уже разводились. Да они и представления не имеют, каково твоё положение. Что тебе посоветовала мать? — Не ныть и делать то, что скажут. — Убито отчеканила Аника и опустила голову ещё ниже. — Вот и слушай маму! А дальше уже сориентируешься. Если что, вон! — Собеседница махнула рукой в сторону миссис Нико. — У тебя главный советчик есть. Она в таких мужчинах хорошо разбирается. — В каких — «таких»? — Ухватилась за слово Аника, но была проигнорирована. Через час её, поникшую и разбитую, в четыре руки одевали и обували. Уже поддатые дамы еле стояли на ногах, но большая часть вовсе дрыхла в гостиной. Слегка пошатываясь, густоголосая мэм потрепала Анику по волосам. — Везёт тебе, О’Мартенс… Маркте… как тебя там. Что-то горячее вспыхнуло в груди у Аники, и она залилась краской. Только не плакать, только не плакать… *** Холодный весенний воздух дохнул смрадом алкоголя и курева в лицо. Аника робко ступила из машины на тротуар. Над ней возвышалась свечка некоего подобия на гостиничный дом, которых в Эдж-Сити было аж три. Из чёрного автомобиля вышел вполне себе трезвый мистер Нико с каким-то дородным мордастым мужчиной в помятой футболке и копной густых чёрных кудрей. Он и ещё один мистер с худым лицом, но широкими плечами, волокли, держа ношу за плечи и подталкивая еле стоящие ноги под колена, как предполагалось, жениха. Аника невольно отступила назад, но двое коллег её будущего мужа двинулись вперёд без колебаний. — Да ты ж моя хорошая, моя девочка, почему не спишь ещё? — Сладило «тело» с заплетающимся языком. Аника с примесью стылого страха и немого отвращения смотрела на этого человека, облачённого в парадным костюм. Галстук съехал на бок, а пиджак на упитом в вусмерть женихе выглядел как-то щегольски. У него было грубое лицо с чёткими-чёткими острыми скулами и впалыми щеками, но что ещё подметила Аника — так это условное отсутствие… губ. В книгах романтическим юношам приписывали «пухлые губы», «мужественную линию рта«… Но мистер Сайерс, как выяснилось, имел очень, очень, очень тонкие губы. Густые тёмные чуть вьющиеся волосы, собранные в хвост, хлестанули его по лицу. — Ну иди сюда, поцелуй меня, маленькая. — Он потянулся вперёд, а двое мужчин его толком-то и не удерживали. Аника испуганно всхлипнула и отшагнула подальше. — Да он обычно очень медленно пьянеет. — Заверил всю улицу мистер Нико, облокотившись на дверцу машины. — Ну мальчишник, пусть повеселится. *** Аника сдерживалась, чтобы не радостно захлопать в ладоши. Миссис Нико проверила у неё температуру и строго запретила ходить по холодном полу босой и открывать окно в спальне. У Аники сильно болел низ живота и подташнивало от потери крови, но самое важное, отчего ей хотелось расплыться в улыбке, — перенос свадьбы! На календаре насмешливо синела девятка, а Аника довольно лежала в кровати. — И сколько они у тебя обычно длятся? — Поинтересовалась миссис Нико. — В пределах пяти дней. Пять! Целых пять дней относительной, но свободы. Подушка была мокрой от слёз, эту ежемесячную проблему Анике придётся перенести особенно тяжело. Ныли ноги и больно стучало в висках. Кажется, Аника уже основательно себя довела. Восторг медленно улетучивался.