you're playing your guitar and it's turning me on

Роман не знает, когда точно это всё начинается, но, на самом деле, возможно, знает. Это начинается именно в тот день, когда он чисто случайно заходит на YouTube, вводя имя своего одноклассника в строке поиска «Питер Руманчек», он находит его канал и позже полночи с большим восторгом наблюдает, как цыганский паренек играет на гитаре и поет песни своим охренительно соблазнительным голосом. Роман вовсе не наблюдает за Руманчеком на уроках истории и английского, не пялится на его губы, думая о том, какие они на вкус, не думает о том, что будет, если зарыть пальцы в кудрявые волосы парня и резко потянуть. У Романа, конечно же, не встает член на уроке истории от своих же собственных мыслей и желаний. Роман Годфри — самый популярный парень в школе, но, как он утверждает, у него нет друзей, нет того, кто не заглядывал бы ему в рот и не считал, сколько у него денег на личном счете. У него нет того, кто был бы таким же, как Питер. Есть лишь прилипчивые девки, которые только и рады отсосать ему в школьном туалете или подсобке. Когда брюнетка берет у него на всю длину, то Роман вспоминает и думает в эти моменты о парне с кудрявыми волосами, о его губах и ангельском голосе, о его пальцах, перебирающие струны. О Питере, мать его, Руманчеке. В четверг он замечает Питера, прогуливающего уроки, он идет за ним и резко прижимает его тело к шкафчикам, раздвигает его ноги в стороны и, поднимая коленку, трется о пах. Питер ошарашен и, блять, совершенно не понимает, что, чёрт возьми, происходит, и когда Годфри приближается к его шее, чтобы понюхать или облизать её, Руманчек толкает его со всей силы в грудь, крича блондину: «Да ты ебанулся, Годфри. Если у меня нет таких денег, как у тебя, то это не делает меня твоей подстилкой. Я не дешевая шлюха, Роман». Роман ухмыляется, и, блять, он ненавидит себя за то, что следующим вылетает из его рта: «Элитная? За сколько ты продашь мне свой зад, ммм?» — Годфри получает по лицу, раза три или четыре, он сбился или даже и не считал, а после он получает по яйцам и остается ничком валяться в школьном коридоре. «Тупой зажравшийся ублюдок», — слышит Роман последнее от Питера, который удалился с места махача, виляя своей тощей задницей (или не такой уж и тощей), но Роман всё равно бы её трахнул. Роман — змея, а Питер — кролик. Роман хочет впустить яд под кожу Руманчека, разгоняя его по венам. Яд, который убьет кролика и сделает своим вечным рабом. Роман привык к шику, к тому, что всё всегда достается ему, то, чего бы он не пожелал, и он, чёрт возьми, желает Питера, который занимает все блядские мысли в голове Годфри. В пятницу Руманчек не появляется в школе, а у Романа в груди вовсе не появляется тревожное чувство. Годфри не идет на последние три урока — он садится в свой красный кабриолет и сваливает нахрен из этого ада под названием «школа». Вечером Роман дрочит, сидя в своей комнате, слушая каверы Питера и смотря его новое, чёрт побери, видео. Он, блять, дрочит, на него, на его голос, на его долбаные кудряшки. Роману плохо оттого, как сильно он хочет этого парня, он двигает рукой вверх-вниз по всему стволу и кончает с именем цыгана на губах. Позже Оливия, его мама, кричит шатену, что «чертов ужин готов» и «может быть, ты уже спустишься к нам», а Роман в ответ посылает её к Дьяволу (веселые отношения с мамой, да, ничего не скажешь). Годфри запирает дверь комнаты и идет в душ, под холодный, мать его, душ, Роман смазывает пальцы жидким кокосовым мылом и вставляет один себе в задницу, и, блять, ему даже не стыдно, что он занимается этим, воображая другого парня рядом. Он трахает себя пальцами, и Роман, черт возьми, зависимый этим грёбаным Руманчеком. Конечно, у него были парни, но никто из них никогда не был сверху. Никто. Он, нахрен, сам Роман Годфри, все шлюхи школы его, все парни его, все, кого бы он не захотел. Все. Кроме него, Роман. Кроме него. В субботу Роман начинает действовать, он едет к Питеру домой; они живут вроде с матерью на отшибе города в лесу, и немного жутко здесь, как вообще можно жить в таком месте? Годфри не понимает. Он оставляет тачку на обочине и идет к дверям трейлера Руманчеков, стучит, но ничего. Стучит один раз, два, три... — Хватит, по голове себе постучите! — заспанный голос Питера слышится из-за двери, и когда она полностью открывается, то Питер полностью появляется с обнаженным торсом и боксерах. Блять. Блять. Блять. — Что тебе нужно от меня, Годфри? — стальной голос отрезвляет, обливает, словно холодной водой из ведра. — Прости... прости меня, — бормочет шатен, и он такой жалкий. Чувствует себя пиздецки жалким. — Хотел извиниться и сказать, что у тебя красивый голос и... — что обычно говорят дальше? — Ты, эм, ты ехал сюда, чтобы сказать мне это, Годфри? — кажется, Питер смущается. — Слушай, если начистоту, то ты мне пиздец как нравишься, Питер Руманчек, я не знаю, что мне с этим делать, будто... я будто заколдован, очарован, я, блять, хочу тебя... И нет, не только в этом плане, но и просто узнавать, чёрт, я всё испортил, я пойду, мне нужно... — что тебе нужно, Роман? — Почему я, Роман? — останавливает Питер шатена, дернув за рукав легкого черного свитера. — Ты другой, — просто отвечает Годфри. — Не такой, как все, — и он уходит, уходит, оставляя Питера с кучей вопросов в своей голове. Воскресенье проходит без происшествий, Оливия лишь снова кричит, а сестра со своими подростковыми проблемами не хочет ни с кем разговаривать. В понедельник у Романа две пары истории с Питером, и, ох, чёрт побери, Руманчек сосет леденец, и непонятно, почему его не наказали или ещё чего, но, блять, учителю будто похуй, хотя, кажется ему реально похуй, он просто делает свое дело, дает лекцию, а после включает фильм. У Романа в штанах что-то дергается, когда Питер прожигает его взглядом, цыган высовывает леденец изо рта и облизывает кончик языком, словно это, мать вашу, член, и Годфри не выдерживает, пишет записку Руманчеку и кидает в него. Питер хмурится, разворачивает, и легкая ухмылка появляется на его лице. «ты, наверное, очень хорош в минете!» «нет, я лишь хорош в сосании сладких леденцов и игры на гитаре» «ненавижу тебя, мой член сейчас выпрыгнет из штанов и побежит жить своей жизнью» «сделай это здесь» И у Романа перехватывает дыхание, блять, что ему, нахрен, сделать? Кажется, Годфри влюбился в извращенца, стоп... Ох, чёрт, кажется и вправду влюбился. Блять. Руманчек выжидающе смотрит и продолжает усиленно сосать леденец, и, ебать, всем здесь насрать, поэтому Роман думает: "А нахуй всё" — и расстегивает ширинку, запуская в трусы руку, он дрочит, смотрит на Питера, и ему хорошо, хорошо, блять, на грёбаном уроке истории. Годфри кончает себе в штаны, как чертов пацан, просит выйти, но всем всё так же насрать, поэтому он собирает вещи и идет в туалет. Умывается, вытирается кучей салфеток и прижимается головой о холодный кафель. Когда он слышит, что дверь в туалет открывается, то шепчет: «Нихуево так меня накрыло. Чёрт». — Хэй, как ты? — знакомый голос любимого кавер-исполнителя прорезает тишину, а заодно и голову шатена. — Не хочешь прогуляться вечером? Забыть все наши тупые разговоры, стычки, и просто немножко прогуляться, — он будто не просит, а умоляет. — Хорошо, — соглашается Питер и улыбается Роману, а второму кажется, что это сон. Дурацкий сон. «Ты не такой уж и зажравшийся ублюдок», — говорит Руманчек, проводит пальцами по линии подбородка шатена и уходит. Годфри улыбается, дебильная улыбка появляется на его лице после слов Питера, и, наверное, это прогресс. Месяц спустя они сидят в трейлере Руманчеков, Питер сидит сверху на Романе, скачет на его члене, шатен сжимает бедра кудрявого до синих отметин позже и прикусывает губу, оттягивает, и они оба кончают. Роман зарывает руку в кудрявые волосы так, как и хотел, слушает стоны Руманчека и кусает ключицу, он продвигается чуть дальше и прикусывает кожицу на шее парня. — Твоя мать тебя не хватится? — спрашивает Питер, целуя Романа в макушку, поглаживая мягкие волосы. — Нет, она та ещё сука, — ухмыляется Годфри. — А когда вернется твоя? — блеск в глазах, а ещё член все ещё в Руманчеке, готовый к новому заходу. — Неделя наша, — отвечает Питер и встает с Романа. Член выскальзывает, и Годфри хочет уже надуть губы, но кудрявый становится на колени и принимается сосать его плоть. Роман как никогда счастлив, потому что он смог, он получил Питера, он, блять, чувствует его всего, его губы, его тело, его волосы, пальцы... Роман чувствует любовь. Но я не скажу тебе, это выше моих сил. Всю неделю они трахаются: в трейлере, в красном кабриолете Романа, в школьной подсобке, даже в комнате Годфри на шелковых простынях, которые охлаждали кожу и заставляли мозг обкончаться от этих невероятных ощущений. Потом они идут на свидание в какое-то неприметное кафе, где мало кто знает, кто такой Роман Годфри, хотя весь город должен знать, что значит фамилия Годфри: это элита, власть, деньги, высший статус. Питер не знает, почему Роман тусуется с ним, скорее всего, и правда из-за того, что хотел его трахнуть, но Руманчеку уже всё равно, ведь он влюбляется в Романа, а ещё тот искусно трахается, но да ладно. Они пытаются что-то заказать, но пока не выходит, и Питер выпаливает: — Я люблю тебя, ебучий Годфри. Роман теряет дар речи, Роман, блять, просто лупает своими большими глазенками и, ох, блять. — Роман... — Сыграешь мне на гитаре? — шатен не хочет всё портить, но и терять Питера тоже, а ещё он, чёрт побери, не знает, что говорить, что, нахрен, вообще говорят, когда вываливают на тебя такое. — Роман... — Пожалуйста! И, ладно, они заказывают какую-то ерунду, приканчивают её и едут к Питеру домой в тишине. Руманчек играет на гитаре для Романа какую-то рок-песню, и у него очень круто выходит. — Это плохо? — спрашивает Питер, отодвигая гитару в сторону, и подсаживается ближе к Роману. — То, что я сказал, это плохо? У Романа внутри всё трещит, словно разгоревшийся костер, который сжигает ветки. — Нет, эй, конечно нет, просто... — запинается шатен, — я никогда никого не любил, ты первый и я... Чёрт, я не знаю, что говорить. — То есть, это взаимно? — спрашивает кудрявый, сжимая коленку Романа. — Да, — шепчет Годфри и притягивает Питера ближе, соединяя их губы в нежный поцелуй, и два месяца назад Роман бы уебал себя, потому что нежности не для него, но когда Питер с ним, то можно и измениться. Возможно, что это Питер — змея, а Роман — кролик, которого нагло поймали в свои сети.