Кровь

– Мне больно, – все, что он, похоже, был способен сказать в этот момент. Он перестал пытаться спрашивать почему, перестал умолять. – Мне больно. Фигура старика была скрыта тенями. Он перестал бороться, он потерял слишком много крови. – Мне больно. Старик был неразговорчив. Что-то было в нем такое, в корне неправильное с самого начала; Бен жалел, что тогда не уделил этому больше внимания. Сейчас же маска плотно прилегала к его лицу, и собственная кровь медленно заполняла верхнюю часть его лица, ей некуда было стекать. Швы, удерживающие маску, были такими тугими, что кожа вокруг них начала окрашиваться в темно-фиолетовый цвет. Борьба стала бесполезной, как только старик привязал его к шероховатому деревянному операционному столу в своем подвале. Громкие и отчаянные крики, длившиеся часами, оборвались, теперь его голосовые связки больше не способны были воспроизвести хоть какое-нибудь вразумительное возражение. – Мне…больно, – выдавил он. Как только он это сказал, еще больше капель его собственной соленой, малиновой жизненной силы стекло в его рот, наполняя его ужасным металлическим привкусом. Старик больше ничего не делал, только смотрел. Бен фактически мог слышать, как тот уставился на него. Его дыхание было ровным и спокойным, а прикосновения мягкими, но его действия были болезненными и чудовищными. Какой-то своей частью, пусть и маленькой, Бен сейчас находился не здесь, не на операционном столе, плача от боли и чувствуя привкус собственной крови. Сейчас он был дома и играл в видеоигры, пока его мама готовила ему завтрак. Она всегда жаловалась, когда он делал это, говорила, как это плохо для него. Что-то о том, как он портит свое зрение. Бен носил очки с восьми лет, так что он правда не понимал, какое это имеет значение, если его зрение станет еще чуточку хуже. Бен услышал, как старик встал. – Ты встретил ужасную судьбу, не так ли? – пробормотал он, и свет упал на пальцы старика, щекотавшие шею Бена. Бен почувствовал, как старик расстегнул его штаны, а потом снял их. Затем он ощутил прикосновение пальцев снова, на этот раз на своей ноге, они проделали путь вплоть до его бедер, и он вздрогнул; кровь протекла под маску и теперь заполняла его нос. А потом снова была боль, ужасная, жгучая боль. Бен опять пытался бороться, но становилось только хуже. Кровь. Кровь повсюду. Когда бы он не открыл глаза, единственным, что он видел, была его собственная кровь. Кровь, что так отчаянно старалась охватить его полностью и проделать путь обратно вовнутрь. Его ноги, казалось, застыли, они больше просто не могли двигаться правильно. – Мне. Больно. Игла теперь работала выше, на полпути к его бедрам, внутри и вне, внутри и вне, сшивая его конечности вместе толстой черной ниткой. Бен уже был на грани удушья, слишком много крови во рту, он не мог ее больше глотать; теперь она заполнила его нос. Агония была невыносимой. Он закрыл глаза, надеясь вернуться домой. Но он не был дома, когда открыл свои глаза снова. Он оказался в своей любимой видеоигре, Маска Маджоры. Его сердце переполнилось волнением, и он улыбнулся, смотря на себя, когда он взмахнул мечом и взглянул вниз на хорошо знакомый дизайн героя. Вау. Между тем старик снял с Бена остатки его запачканной кровью одежды и теперь был занят сшиванием его рук по бокам. Бен начал извиваться, больше никаких звуков не исходило от него, ничего не было кроме восхитительного бульканья и удушья. Старик слегка улыбнулся, закончив свой отвратительный шедевр. К тому времени он уже отрезал нитку, удерживающую правую руку Бена на груди, все движения прекратились. Старик встал и покинул комнату, на ходу раздеваясь и разбрасывая свои перепачканные кровью вещи по лестнице, погрузился в теплую ванну в своей скромной обители наверху. Он принимал ванну, пока Бен истекал кровью. Даже после смерти он истекал кровью. Старик мирно заснул этой ночью, не беспокоясь ни о чем в мире.

***

На следующий день старик решил избавиться от улик, ему явно не сыграет на руку, если все это найдут. Это было для него не первое убийство, а пятое. Пять детей, пять масок. Бен был хорошим выбором для последнего ребенка, он заслуживал пятую маску – Маску Маджоры. Старик был счастлив, все закончилось. Накануне он выставил дом на продажу и упаковал коробки с вещами. Неожиданно какой-то незнакомец остановился у подъездной дорожки и начал рассматривать стол с вещами, которые старик упаковывал. «Копы? Это не могут быть копы, я не оставил ни единой зацепки. А маленький Бен не мог быть так скоро объявлен пропавшим, не мог ведь?» – Здравствуйте, сэр, меня зовут Мэтт. Я тут катаюсь по округе в поисках чего-нибудь…н-нет ли у вас каких-нибудь старых видеоигр? – молодой человек, назвавшийся Мэттом, выдержал паузу, неловко потирая шею. Он так и излучал стеснительность и дискомфорт. – Да, я думаю, у меня была одна или две… Я принесу для тебя коробку, – старик хромал, улыбка расползлась по его лицу. «Идеально.» Своими старческими руками он нежно извлек из коробки маленький, незамысловатый картридж. Достав из ящика стола черный маркер, он подписал картридж просто «Маджора». «Это могло стать проблемой. Первый коллекционный картридж игры Маска Маджоры. Любой человек в здравом уме спросил бы, где я его взял.» Когда старик вернулся, Мэтт пялился на одну из его картин. – Это все, что я смог найти, – он улыбнулся. – Она принадлежала мальчику чуть младше тебя. Парень смотрел на нее некоторое время, и наконец пожал плечами. – Окей, сколько? «Сколько?» – Бесплатно, конечно же, – он вложил маленький кусок серого пластика в протянутую руку Мэтта. «Он что, спутал это место с каким-то магазином? Может, с барахолкой?» – Вау, спасибо!

***

Что было, то было. Единственная вещь, о которой старику действительно надо было позаботиться – это тело; Бен все еще находился здесь, в подвале, после всего. Он нехотя спустился в темноту, потягиваясь и зевая. Но оказавшись внизу он обнаружил, что большой деревянный стол был пуст; там, где Бен должен был находиться, его не было. Где же он? Послание было начерчено на деревянном столе чем-то, что, должно быть, являлось кровью. СЫГРАЕМ В ПРЯТКИ? Старик уставился на него. Там был след, ведущий от стола к другому концу комнаты, в темный угол. Старик немедленно начал шарить по комнате, нашел фонарик и снял его с колышка на стене. «Прятки? Что это за дурацкая шутка? Он мертв.» Фонарик пришел к жизни с нажатием на кнопку, осветив ужасный, окровавленный подвал. Старик вздохнул и направился к углу, в который вел кровавый след. БЕН. Он прочитал другое написанное кровью послание, от которого опять тянулась небольшая кровавая дорожка. УТОНУЛ. Теперь старик нервничал, сильно нервничал; его дыхание было частным, а взгляд метался. В. Он продолжал идти, что же будет с ним, если правда откроется? СВОЕЙ. Кровь выглядела все более влажной и свежей, в то время как первые несколько надписей уже успели полностью высохнуть. СОБСТВЕННОЙ. Ботинки старика увязли в лужицах крови, липкой, красной крови. След заканчивался у маленькой двери, той, что старик не открывал уже долгое время. КРОВИ. В ту же секунду, как дверь открылась, старик упал в комнату. Почти как если бы что-то сделало ему подножку. Фонарик выпал из его руки, на секунду бросив длинный луч света на единственное слово, что было поспешно нацарапано большими мокрыми буквами. И когда дверь закрылась снова, старик оказался заперт внутри этой устрашающей комнаты, совершенно один. Но он не был один, вовсе нет. Там были они. Пять детей, пять теней в ночи, освещаемые только слабым желтым светом фонаря. – ТЫ ВСТРЕТИЛ УЖАСНУЮ СУДЬБУ, НЕ ТАК ЛИ? Пять голосов. Пять масок. Старик трясся и плакал в абсолютном, полнейшем ужасе. – ТЫ НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ЭТОГО ДЕЛАТЬ. И старик закричал, закричал так, как кричал маленький Бен, потому что у него была своя собственная маска, и дети были рады надеть ее на него. Жуткий детский смех и запах крови наполнили ночь.