Обещание

Дело в том, что Шепард никогда не ходила даже на вечера встречи выпускников, и на это есть ряд причин. Во-первых, если подобные вечера и существовали, то она о них не знала. Во-вторых, её никогда не звали, что подтверждало теорию о том, что подобной ерундой выпускники спецпрограммы N7 не страдают. И, в-третьих, у неё попросту не было времени хотя бы на сон. О чём тут вообще говорить. Ещё проблема в том, что, пропитавшись службой наскозь, Шепард понятия не имеет, как носить платья. Небольшой опыт в прошлом, где она тщательно отвлекала своим убойным декольте мистера Хока от своей истинной цели прибытия на небольшую вечеринку, вообще не считается. Она чувствует себя неуверенно в обтягивающем платье, на каблуках, и Гаррус, у которого ноги гнутся вообще в другую сторону, как у кузнечика, ей ловкости совсем не прибавляет. Спасибо армейской выучке, лицо она держит просто превосходно. Вакариан подло ехидничает, пока они идут по красной ковровой дорожке. Шепард честно пытается идти ровно и маленькими шажками, будто японская гейша, чтобы не выдать себя окончательно, но с двухметровым бойфрендом это достаточно сложно. Проклятье, ещё и платье слишком узкое, и кажется, сделай она шаг чуть больше — и продемонстрирует свою способность садиться на шпагат. Настроение: самое время убить Жнеца. На третьем витке разговора, когда у неё спрашивают, доводилось ли ей отведать преджекского веслоноса, Шепард готова убивать не только Жнецов. Она начинает подозревать, что всё происходящее — чья-то изощрённая пытка или, как вариант, она всё-таки умерла, там, возле Алкеры, а это: лицемерные улыбки вокруг, ставки на голографических варренов, глупые светские разговоры — личный ад коммандера Шепард. Осталось понять, в чём же она так провинилась. Наверное, не стоило подталкивать Сарена к самоубийству. Женщина тяжело вздыхает и с тоской смотрит на бокал с шампанским. К несчастью, она на работе. Да и шампанское ей не поможет. Только старый добрый ринкол. Она уже с минуту слушает бред людей, которые о войне даже слышать не хотят, эти глупые рассуждения почти приводят её в ярость, но глупость Совета достаточно закалила её в терпении, а может это Миранда постаралась и вставила ей эксклюзивные стальные нервы. Джейн готова поспорить, что после таких испытаний может и Гамлета в исполнении элкоров посмотреть, или чем там ещё элитное общество в разгар межгалактической войны балуется? И поэтому смутно знакомый голос звучит как спасение. — Шепард? Да не может быть, мать твою, Шепард! Собственно, это далеко не новость, что коммандер Шепард нынче на Цитадели и даже хуже, тратит время на болтологию в «высшем обществе», но лишнее внимание тоже привлекать не стоит, правда. У Хоук, а это именно она, на это абсолютно иное мнение. Джейн не сразу узнаёт старую подругу, хотя у той по-прежнему по-мальчишечьи короткая стрижка и, несмотря на доброжелательную ухмылку, цепкий холодный взгляд. Шрамов на лице и теле Хоук прибавилось: её руки — полотно истеричного художника — абстракциониста, с подбородка на шею тянется уродливая сеть, а нос пересекает свежая, алеющая, не до конца зажившая рана. Но видеть Мариан куда приятнее, чем всех остальных в этом казино, потому что Гаррус никак не помогает. — Чёрт возьми, если бы знала, что ты бессмертна, не щадила бы в спаррингах, — хмыкает Хоук, а Вакариан подходит ближе: ему, несомненно, интересно. Хоук сканирует его своими льдистыми глазами, но не находит ничего интересного. На первый взгляд. Шепард думается, что вряд ли Мариан изменила своей полезной привычке обращать внимание на мелочи, хотя Гаррус покупается на лёгкое пренебрежение и чуть расслабляется относительно себя, готовый защитить Шепард. Это он зря. Мариан атакует в лоб, но непредсказуемо. Вряд ли её стиль боя хоть как-то изменился. — Кто кого жалел, Хоук, — вежливо улыбается Джейн, скрещивая руки на груди. Хоук иронично приподнимает бровь и хмыкает, а потом разводит руки, предлагая Шепард обняться. Джейн слишком долго думает, и Хоук душит в обьятиях насильно. Хотя не сказать, что это неприятно. — Выпьем, когда освободишься, Шепард. Мне есть что тебе показать. Шепард подозревает, что Хоук о чём-то знает, но не успевает спросить: покачивая бёдрами старая подруга выходит из казино, а Брукс в это время раздражительно умоляет о помощи. *** Несомненно, Нормандия — красивый корабль, он выглядит достаточно изящным и быстрым, в цветах Альянса и прошедший множество сражений. Хоук могла бы позавидовать, но сейчас у неё был Защитник, то, чего она добивалась в течение долгих пятнадцати лет. То, за что она отдала четверть жизни. Её собственный корабль. Её дом и жизнь. Её семья. Хоук печально улыбается, приглашая Шепард на борт. Ей бы хотелось познакомить команду со старой подругой, но это лишнее для Шепард, хватит с неё светских бесед. Карвер бы долго обижался на подобное утаивание. — Он… изящный, — подбирает слова коммандер, оглядывая БИЦ-палубу, но тут бы подошло иное слово: уютный. Нормандия была ей домом, но всегда оставалась военным кораблём, с дисциплиной, порядком и соответствующим минимализмом. Защитник кажется… приютом, домом для тех, кто долго блуждал. Шепард прикрывает глаза на долю секунды, отгоняя странные ассоциации, и её взгляд сразу натыкается неаккуратную стопку книг на приборной панели. Бумажных книг. — Варрик — ещё и писатель, — объясняет Хоук, махнув рукой и приглашая Шепард в каюту капитана. Это заставляет коммандер усмехаться в ностальгии: Мариан всегда говорила вещи, понятные только ей и заведомо считала, что все остальные также понимают, о чём идёт речь. Шепард за недолгое знакомство не удалось исправить свойскую манеру разговора. — Ох, — спохватывается Хоук в лифте, очаровательно улыбаясь, отчего в уголках глаз видна сеточка морщин. Время не щадит никого. — Варрик — мой старпом, обожает раздавать людям клички. К сожалению, я единственная избежала этой участи. Мариан пожимает плечами и вновь улыбается. У Шепард даже дёргаются уголки губ в ответ. — Чем ты занималась всё это время, когда ушла из Альянса? — спрашивает Джейн, присаживаясь на диван. Хоук не коллекционирует модельки кораблей, у неё нет аквариума в комнате, но на столе также стоят фотографии. Их намного больше, чем у Шепард. Одна из рамок лежит лицом вниз. Джейн гадает, что это значит. — Всё ещё не могу ему простить, — тихо поясняет Хоук, проследив чужой взгляд. Она садится рядом, и её колено в узкой штанине касается ноги Шепард. — Не в обиде, если я не стану отвечать на твой вопрос? Ты всё ещё в силах арестовать меня, — ухмыляется Мариан. — Мы можем обсудить это, когда нас настигнет старость, а тебя — отставка, хех. Шепард качает головой, улыбаясь в ответ. Они обе знают, что до старости им не дожить. Молчание повисает в каюте, и Шепард скользит взглядом, замечая не свойственные для космического корабля вещи: кипа бумаг и настоящая шариковая ручка, за стеклом в стеллаже — массивные, чуть ли не с рост самой Мариан, мечи, гитара в углу, своебразный алый рисунок на стене, переплетающийся линиями в двух птиц. Шепард его уже где-то видела, но не может вспомнить, где и когда. — В моём послужном списке Жнецов нет, — начинает Хоук, — но ты же ещё набираешь союзников? — Решила помочь? — без упрёка говорит Шепард. — Скучно без приключений, — уклоняется от прямого ответа Мариан. Её льдистые глаза пронизывающе смотрят на старую подругу, будто она знает нечто большее, чем стоило. — Есть связи и кого предложить. Себя и команду в том числе. Уверена, Защитник не уступает Нормандии в скорости. — Ты же не думаешь, что я просто откажусь от помощи? — хмыкает коммандер, пристально разглядывая Хоук и скрывая за своим вопросом иной. — Я не желаю идти под флагом Альянса, Джейн. Я всю жизнь убегала от них не для того, чтобы возвращаться. Хочу быть уверена, что не попаду под трибунал. В моей команде не самые чистые на руку люди, а мой корабль — всё, чем я живу. У Альянса есть, что предъявить, а мне оправдываться нечем и незачем. Дай мне слово, Шепард. — Я не могу гарантировать, но сейчас и не до суда. Мариан вздыхает, качая головой: — Им война никогда не мешала. За работу с Цербером даже тебя осудили. То, за что я взяла ответственность… Такой же послужной список, как у тебя, не спас бы. — Хотелось бы услышать, — заинтересованно приподнимает бровь Шепард, но Хоук отрицательно качает головой. — Пятнадцать лет жизни, подруга. Слишком долгая история, а у нас времени нет. — Времени теперь нет совсем ни у кого, — печально произносит Шепард и вглядывается в космическое пространство. — Я буду рада услышать твою долгую историю после того, как мы победим Жнецов. — Обязательно, — обещает Хоук и улыбается. В этот раз её глаза теплеют.