Буря.

Это случилось вчера. Вернувшись домой, я обнаружил записку от Дайпа, в которой он извинился и заявил, что возвращается к тому парню, который занимал все его мысли. Черт подери. Это был удар для меня. Ужасно болезненный удар не то под дых, не то в сердце. На самом деле, я вполне себе представлял такое вот развитие событий. Изо дня в день я наблюдал за мучениями моего (правда, теперь уже не моего) мальчика и предположил, что однажды, как только предмет его воздыханий вновь на радость Дайпу даст о себе знать, Дайп недолго думая уйдет к нему, оставив меня. Разумеется, мне бы не понравилось такое, иначе с чего бы это я так бурно реагировал на ту проклятую записку вчера. Несмотря ни на что, я всё еще люблю этого ребенка. Люблю и так глупо надеюсь, что он вернется ко мне — к тому, кто, бесспорно, более преданный, верный, чуткий, чем тот парень... Тот, на кого он постоянно жаловался и кого не мог понять, как бы ни старался. Нет, я не люблю себя так сильно, как Дайпа, но я просто верю его словам. Если он говорил, что я лучше, то значит так оно и есть. На данный момент я сижу над длиннющим конспектом в своей комнате за столом. Я учусь и работаю одновременно, а квартира досталась мне от решившего переехать отца, который посчитал, что я уже готов жить самостоятельно, — в общем-то, он был прав, — и я тогда обустроил квартиру для нас с Дайпом. Дайп прекрасно скрасил мне жизнь. Нет, даже не так. Он стал её смыслом. А прошлым вечером смысл моей жизни покинул мою жизнь. Смысл моей жизни. Джаст Дайп. Я бы с удовольствием отомстил бы тому парню, что отнял Дайпа у меня. Но это только «я бы...». Я не стану этого делать. Приближалась ночь, и за окном темнота постепенно, одним не очень ровным слоем съедала всё вокруг, и оставались лишь мелкие многочисленные огоньки окон и магазинных вывесок. Давали свет еще редкие фонари во дворах. Птицы умолкли, и не было ни малейшего движения ветерка, так что деревья стояли неподвижно. Я наконец-то закончил с конспектом, теперь можно отдохнуть. Закрываю тетрадку, откидываюсь на спинку стула, сижу так пару минут, после чего подготавливаю себе постель и, переодевшись, выключаю во всех комнатах свет. Стало довольно ветрено на улице, когда я наконец освободил свою голову от мыслей о Дайпе, от которых сжималось сердце, и когда я только-только начал засыпать. Еще через некоторое время застучал стремительно усиливающийся дождь, из-за потока которого снаружи наверняка стало казаться еще темнее. Пришлось закрыть окно. Еще очень долго дождь, который можно было смело назвать ливнем, мешал мне спать и совсем не убаюкивал своим стуком. За окном уже была настоящая буря, тополи шатало ветром из стороны в сторону и время от времени были слышны жуткие раскаты грома и сверкала молния. Джаст бы ни за что не согласился даже окно открыть при такой погоде, не то что на улицу выйти. Вот черт, опять я о нем... Не спалось еще и из-за какого-то необычного предчувствия. Что-то должно произойти. Что-то. Переворачиваюсь на другой бок и сильнее кутаюсь в одеяло. Холодно. Еще немного времени я провожу, пялясь в потолок, периодически освещаемый вспышками молний. Мне так скучно и я совсем один, хотя еще вчера утром я был с Дайпом. Успехаюсь внезапному желанию выйти на улицу, найти подходящее место и быть убитым молнией. Закрываю глаза. Тук-тук. Тук-тук, слышу я. У меня галлюцинации или кто-то действительно стучит мне в дверь?.. Может, хулиганы? Меньше чем через минуту я оказываюсь у двери и внимательно слушаю. Слабый стук, будто ленивый. Стоп, и не только стук. Еще я еле различил... всхлипы и шлепанье босых ног по полу?.. Я не совсем уверен. И в дверной глазок ничего не разглядеть. Моя рука всё же медленно открывает дверной замок, но я тут же прижимаюсь к двери. Мои мысли путаются, в них одно и то же имя, одно и то же лицо. — Отойди от двери, — отчетливо и громко говорю я. Через минуту слышу снова шлепанье ног по полу — незнакомец сделал, видимо, шаг назад. Затем слышится хриплый кашель, в котором я узнаю что-то знакомое. И тут я резко отворяю дверь. Очередная вспышка молнии осветила через окно лестничную площадку, и я различил невысокую фигуру человека с растрепанными длинными темными волосами, который так и стоял на одном месте. Теперь я точно знаю, кто это. — Ты всё-таки передумал и вернулся? — говорю я, закрывая за Дайпом дверь. Не узнаю свой голос — он такой... холодный. Мальчишка и вправду босой, легко одет, на спине — рюкзак, и со всего буквально одним потоком стекает вода, заставляя ёжиться. Непослушные темные пряди от влаги слиплись, белые лисьи уши поникли, хвост вовсе не выглядит пушистым, а ноги в грязевых брызгах. Парень весь дрожит, кожа вокруг глаз опухла от слез, и всё тело такое бледное-бледное. Я вижу, как он боится посмотреть мне в глаза, как боится пройти дальше в квартиру и как подбирает слова, чтобы сказать. — Прости меня, — еле выдавливает он, и дождевая капля падает с челки ему на нос, — Прости меня. — Твоего возвращения я не предугадал, и, должен сказать, оно меня порадовало. — Прости меня, — всё скандирует он. — Ты ветреный, — со вздохом заявляю я, разглядывая Дайпа, и вижу в его взгляде искреннее удивление. — Нет, — качает головой он. Я усмехаюсь. — Ну тогда странный. — Да. — В первый и последний раз ты пользуешься моей преданностью, — Он снова соглашается, и я веду его мыть ноги. Он всё боится смотреть на меня, но зато теперь... теперь я никому его не отдам. Мой, и только. Мой Дайп.