Шёпот вьюги

Идеально — все порочно, Ярко, красочно и точно режет вечность пополам. Пьяный кайф, угар и полночь, за окном стучится ночь. Это кто же к нам пришёл? — Открывай, хозяин, двери, нынче сильные метели все дороги замели. Хочется скорее к свету, к теплому обеду, пледу и глаза скорей закрыть. — Эка невидаль. Вот прыть!

*** Холодно. Как же холодно этой зимой. Снег валит так, что не видно даже собственную вытянутую руку — ужасно. Шмыгаю носом и поплотнее укутываюсь в своё осеннее пальто. Под боком чувствуется шевеление, и я улыбаюсь, пытаясь нащупать тёплые комки, которые жалобно мяукают то ли от голода, то ли сетуя на свою судьбинушку. Теплые мордочки тычутся мне в ладонь и умилительно мурчат. — Всё будет хорошо. Притягиваю одного котёнка к себе и утыкаюсь носом в его шёрстку. На улице завывает буран и так и норовит сломать моё пристанище. Закрываю плотнее коробкой дыру, через которую я пролез на теплотрассу и, вытягивая замёрзшие ноги, ложусь на трубы спиной. Коты тут же прыгают со всех сторон на меня, и пытаюсь улечься поудобнее. Желудок привычно бурчит, мешая особо наглым комкам шерсти спать, и я закусываю кулак, не давая себе даже права жалеть собственную судьбу. Всё пройдет, есть те, кому хуже в сто раз, чем мне. Засыпая, а может быть и проваливаясь в умиротворяющее забытье, мне кажется, что я слышу чей-то голос. Мне шестнадцать, я юноша, бездомный и вроде как омега. Последние несколько лет я пережидал зимы в ночлежках нашего города, которых раскидано кругом — хоть отбавляй, а эта зима… Всё переполнено такими же, как я — бродячими, и нет смысла там околачиваться. Как так получилось? Тут нужно сказать спасибо моим родителям, которые постарались на славу, и вышел я — вроде мужчина, но хлюпенький, жеманный, с волосами длиннющими да кудрявыми и, что немаловажно, умением привлекать особей своего пола запахом. Омег поэтому и не любят. В мире, где царит порицание отношений меж людьми одинакового пола, омеги — опасны. Чаще всего таких юношей изымают из семей, и, если повезёт, то отправляют в лаборатории по созданию новых видов духов. А если нет… Родители бросили именно поэтому, просто избавившись от проблем. А приют… Не самые радужные воспоминания вкупе со шрамом на весь живот. Не хочу экспериментов, поэтому перебиваюсь подработками и сплю где придётся, прячась от стражей порядка. Обидно, что нам не оставляют шанса, считая, что два процента от всего населения — немного, и нас можно пускать в расход. А раньше такого не было — омег ещё несколько сотен лет назад берегли и защищали. Что заставило высших так поступить — неизвестно. Холодно, и зуб на зуб не попадает и чувствую, что всё это давит на меня, - обидно и одиноко, - но три года как-то выживал, и сейчас всё обойдётся. Слышу стук по коробке и чьи-то голоса. — Хэй, там кто-то есть? На трубах спать нельзя — для этого есть ночлежки! А ну-ка вылезай! Жмурюсь от этого голоса, слишком отдаёт вьюгой и морозом, а что я хотел? Думал, никто не потревожит? Наивный. Кошки все мигом куда-то разбежались, оставив меня одного, почти не дышащего, боящегося выдать себя хоть чем-то. — Не поленюсь ведь, залезу. Выходи по-хорошему. Вздрагиваю: что же делать? Лучшим вариантом будет не нарываться, и в доказательство свои мыслям слышу довольный смешок с той стороны. Открываю заслонку и выбираюсь на заснеженное пространство. Как же холодно. Тело сразу берёт озноб. — Ребёнок? — удивляется человек, а я смотрю на него, пытаясь не трястись от пронизывающего ветра. — Холодно? Ну, конечно холодно. Зима-то в этом году выдалась на славу, — улыбнувшись, мужчина снимает свою куртку и накидывает её мне на плечи. — Вот так, теперь будет теплее, запахнись сильнее. Нервно подёргиваю плечами и пытаюсь снять куртку. — Не надо, мне тепло, да и испачкаю я. Мужчина странно смотрит и хмурит брови. — Это мне решать,— буквально по слогам произносит он и застегивает куртку на молнию. Ах, тепло. Мгновенно начинает кумарить, и я смотрю на него с немым вопросом. — Ребёнок, а почему ты на улице? Тебя домой отвести? Мотаю в разные стороны головой и отшатываюсь от него. — Не надо меня никуда вести! Мне и тут неплохо. Вы же замёрзнете, зачем вы отдали мне свои вещи? — Маленький… Слушай, ты кушать хочешь? Сбежал бы, но ведь догонит же. — Нет, спасибо, я пойду? — Точно ты, ты не бойся, — садится на корточки, чтобы быть на уровне со мной, — я не маньяк, просто хочу помочь и забрать своего кота домой. — Кота? — и слышу "мявк" Рыжего, котёнка, который спал на мне всё время. — А вот и он, пройдоха. Я не обижу, пойдем? Запоздало понимаю, что метель вроде и не такая уже сильная, уже сидя в тёплой машине нового знакомца. — Маленький… — сквозь дрёму слышу шёпот и аккуратные поглаживания по волосам, мне так легко и спокойно, что сил нет открыть глаза, чувствую лишь, что меня берут на руки и куда-то несут. Просыпаюсь под тёплым пуховым одеялом, на огромной кровати и мягких подушках. Удивлённо вскакиваю и замечаю, что одет в одну футболку - и то не моего размера. — Он мог проснуться, тише, — и в комнату кто-то заходит. — Ой, привет, — хватаю подушку и прижимаю к себе, — Не бойся, всё хорошо, идём со мной. — Что происходит, где я? — хриплым голосом шепчу я. — Плохо. Очень плохо. Неужели заболел? Июль же вроде все проверила с сестрой. Идём! Меня быстро стаскивают с кровати и ведут к лестнице. Спускаясь, замечаю, что все разговоры внизу замолкают, и на меня смотрят десять пар глаз. — Привет! — подбегают две одинаковые на вид девчонки и ведут к остальным, осматриваю их и вижу уже знакомого мне мужчину. — А ну не пугать ребёнка! И все замолкают. Он показывает мне рукой на диван и предлагает сесть. Чувствую себя неуютно тут. — Ты не бойся нас, маленький. Дома — стены лечат. Память скоро вернётся. И всё закрутилось так, что я сам не понял, как прикипел к каждому из этой семьи, они стали мне родными: каждый по-своему. Прошло полгода, как меня подобрали с улицы и дали крышу над головой. Февраль сменил Август и вскоре должен был наступить Сентябрь. И как-то все ребята стали настороженными. — Май, в чём дело? — как-то спросил я, набравшись смелости. — Ничего, всё хорошо, мой хороший, — после чего последовал поцелуй в щёку, и юноша ушёл. И вот как понять всё это? Мой мир перевернулся с ног на голову, я был дома один до тех пор, пока не пришёл Он. Воспоминания нахлынули на меня, и я упал на пол, а он стоял и смеялся. «Ян, Фер, Ребята» — пронеслось в голове. Двенадцать месяцев. Двенадцать братьев и сестёр. Семья. Сентябрь… В семье — не без белой вороны. Сэт всегда любил внимание и всячески пытался его добиваться, но со своей гордыней и характером — до него не было никому дела, и однажды он просто заманил меня в мир людей и бросил там, не дав возможности вернуться домой и переродиться в новом году. Пытался перенять внимание братьев на себя, но судя по всему не вышло. Август промчалась теплым вихрем мимо нас и сбила с ног Сэта, который уже занёс надо мной клинок. — Март, беги! Ребята скоро будут тут! Два раза мне повторять не надо было, я рванул с места и побежал к выходу из этого мира, попадая прямо в объятия Мая. — Всё хорошо, Март, мы позаботимся о том, чтобы он больше никогда не появлялся здесь. Как же я мог забыть своих братьев?! Семью и всё, что нас связывало? Дурацкий человеческий мир с их законами. Ох… Эмоции переполняют меня, я хнычу и царапаю кого-то, пытаюсь вырваться, кричу, чтобы меня отпустили, потому что я не могу. Не могу! Это давит, воспоминания давят и ведь ребята молчали, не торопили меня! Февраль прижимает меня к себе и целует: глубоко, яростно, напористо; заставляет отвлечься, принять и расслабиться. Гладит меня, вжимая в себя и трётся, трётся. Со спины подходят ещё двое, и вот я уже лежу на кровати и целую ребят по очереди. Январь снимает с меня вещи и целует внизу живота, слегка прикусывая и тут же зализывая это место. Май помогает раздеваться всем остальным и тоже забирается на кровать, садясь сбоку и вбирая мои соски поочередно в рот. Их руки везде, меня переворачивают и кладут животом на Ноября, понукая согнуть ноги, прогнуться в спине. Ребята перемещаются, и я теряюсь в ощущениях: кто-то, изловчившись, умудряется принять мою плоть в рот, часто сглатывая. Пытаюсь двигаться навстречу жаркой глубине, но мне не дают. Разочаровано стону в рот Ною, в этот момент меня шлёпают по заднице и, фиксируя положение, кто-то спускается языком по расщелине, добираясь до сжавшейся дырочки. Задыхаюсь от ярких вспышек перед глазами и открываю рот в протяжном стоне. Ребята не теряются: тут же к губам Май прижимает свое естество, и я принимаю его, пытаясь расслабить отвыкшее горло. Ной помогает мне, играя с яичками Мая и смотрит, смотрит на меня, тепло улыбаясь. Февраль пережимает мой член у основания, не давая кончить, шепча, что ещё не время. Январь отвлекается от вылизывания моей попы и проникает в меня сразу двумя влажными и скользкими пальцами. Стону, выпуская член Мая изо рта, и насаживаюсь на пальцы глубже. Ноябрь не теряется и начинает отсасывать Маю вместо меня. Кусаю соски Ноя и пытаюсь дотянуться рукой до его члена, но мне не дают сделать и пары движений, добавляя ещё два пальца и удерживая на месте. Февраль целует, проникает своим языком в мой рот и вылизывает изнутри, поэтому я лишь жалобно охаю ему в поцелуй, когда Ян входит в меня на половину своего немаленького размера. Слёзы текут от тянущего и распирающего чувства. Ян целует ключицы и теребит мои соски, ритмично двигаясь, Фер же кружит смазанным пальцем возле растянутого сфинктера. — Придётся потерпеть, малыш. Всхлипываю и киваю головой. Ной гладит меня по голове и шепчет всякие глупости. Май в это время пытается успокоить, целуя и вытирая слезинки. Фер всё же проникает в меня пальцем и благодарно целует в одно из полупопий. И я теряюсь в этом вихре, сознание улетучивается и возвращается лишь тогда, когда Фер сажает меня на член Ноя и сам пристраивается сзади. Неприятно, но пытаюсь расслабиться — так будет лучше. Ребята двигаются по очереди, аккуратно. Февраль целует лопатки и не дает мне возможности трогать себя. Май и Январь самозабвенно целуются, надрачивают друг другу и изредка лишь отвлекаются на нас. Первым кончает Фер и выходит из меня, слегка приподнимая за бёдра. На его место тут же пристраивается Май и задает новый темп в нашей вакханалии. Кусаю губы и сам пытаюсь подстроиться под темп ребят. Ноябрь прижимает меня к себе и глухо стонет, порыкивая и кончает. Аккуратно покидает моё нутро и пытается вылезти из-под меня. Резко отталкиваю от себя Мая и разворачиваясь, сажусь на его бёдра и насаживаюсь на его член. Стонем в унисон и сплетаемся в нежном поцелуе. С Маем всегда так. Он никогда не даёт страсти затуманить мозг. Юноша очень медленно двигается во мне, задевая пучок нервов, и я, раскрыв широко глаза, бурно кончаю на наши с ним животы, Май вскоре следует за мной. Январь обнимает меня со спины, целует в шею и стаскивает меня с моего последнего любовника. — Март, помоги мне… — просит он, и я делаю. Целую бархатную головку его члена и аккуратно пропускаю его в своё горло. Хватает буквально пары движений, и Ян кончает мне в рот. Из попы течёт, моё тело расслаблено, дыхание сбито и голос сорван. Ребята кладут меня на подушку и поочередно вылизывают мою незакрывающуюся и отторгающую их семя дырочку. Проваливаюсь в лёгкий обморок и на грани слышу одновременное: «Спокойной ночи, маленький». Засыпаю счастливый, замученный и, самое главное, в объятиях своих родных. Никогда больше не пойду на Землю один. Никогда.