***
Часы в гостиной навязчиво тикали, секундная стрелка бежала, как назло, медленно, словно ленивая улитка. Дописав реферат про восстание гоблинов ровно в половину восьмого, Гермиона решила почитать, чтобы хоть как-то отвлечься. Но глупые мысли продолжали лезть в голову, и она, закусив губу, вспоминала то, что произошло в Хогсмиде, совершенно не вникая в суть написанного. Конечно, она понимала, что это был всего лишь спор, и поцелуй «принца» должен был унизить её, но чувство любопытства все же закипало в ней, заставляя щеки покрываться румянцем. Теодор Нотт, Драко Малфой, Блейз Забини — эти имена она запомнила, пожалуй, с первого курса, с тех самых пор, как впервые услышала обидное «грязнокровка». За семь лет учебы на Гриффиндоре, за семь лет борьбы со змеиным факультетом, Гермиона успела привыкнуть к оскорблениям вроде этого ужасного слова, более того, она научилась не обращать на это внимания. Да, есть люди, которым нравится унижать, оскорблять, давить человеку на больное, лишний раз напоминая о том, где его место в обществе. Конечно, это проще простого, когда по твоим венам течёт кристально-чистая кровь, когда хранилище, записанное на имя твоей семьи, доверху заполнено драгоценными камнями и начищенными галеонами. Это просто, когда тебе не нужно трястись от страха перед Волан-де-Мортом каждую секунду. Это просто, когда тебя не мучают кошмары, в которых раз за разом погибают твои друзья. Это проще простого, да, Малфой? Её раздражало его отношение к жизни, его вечно холодный, полный презрения взгляд, скривленные губы, гордая осанка. Драко полагал, что раз он Малфой, то все остальные — волшебники второго сорта, людишки, которые не стоят его мизинца. Хотя на самом деле, все было как раз таки наоборот, по крайней мере, Гермиона так считала. Дело не в происхождении, а в том, кого человек из себя представляет. Малфой, может, и богатенький аристократ, но она выше этого. Выше распределения на "грязнокровок" и "чистокровных". Разве это то, что должно иметь значение? А в их мире имеет, это может стоить тебе жизни. Когда стрелка на часах наконец-таки доползла до цифры девять, в гостиной раздались неторопливые, размеренные шаги. Она вздрогнула, обернулась на звук, поджав губы. Вот он, Драко Малфой, собственной персоной: высокий, облачённый в дорогую темно-зеленую мантию, с аккуратно причесанными платиновыми волосами и величественно-прямой осанкой. Она в какой-то мере восхищалась его умением держать спину настолько ровно, практически бесшумно ходить, когда ситуация того требовала. Не то, что Гермиона — неуклюжая, невнимательная, спотыкающаяся на каждом шагу. Безусловно, как бы ей не хотелось это признавать, но он был невероятно красив и грациозен. Вздохнув и положив толстенную книгу на столик, она встала, поправив немного съехавшую вбок юбку. Мерлин, как же ей хотелось остаться здесь, не встречаться лишний раз с этими холодными пепельно-серыми глазами, не ощущать его прожигающего взгляда, не чувствовать презрения, волнами исходящего от Драко. В который раз за последние дни она проклинала весь мир. Неужели только ей так по жизни везёт? Гермионе плакать хотелось от такой несправедливости. Ну почему она, одна из лучших учениц Хогвартса, должна дежурить с ним — грубым, самовлюблённым, трусливым слизеринцем? В чем она так провинилась? — Грейнджер, — холодный голос разрезал тишину, заставив её опять вздрогнуть, — ты идти будешь? Она закатила глаза, резко развернувшись в сторону выхода. Ей не хотелось ссориться с ним снова, хватило уже. Но, стоило Малфою появиться в поле зрения, как Гермиону начинало распирать от злости и раздражения. И она абсолютно ничего не могла с этим поделать! Конечно же, она была неглупа и считала себя довольно сдержанным человеком, хоть и ранимым, но держать себя в руках рядом с Малфоем было если не невозможно, то очень сложно. Выйдя в коридор, она поежилась: ветер просачивался сквозь трещины, пробираясь под её мантию. Сегодня они должны были патрулировать западное крыло, куда частенько сбегали по ночам дети, чтобы порыскать по заброшенным классам. Гермиона не любила эту часть замка — слишком мрачно и неприветливо, на её вкус. Тёмные коридоры разветвлялись, уходя куда-то вдаль, то и дело где-то раздавался треск или скрип, разлетающийся гулким эхом по всему помещению. Ей даже стало немного страшно, когда где-то за углом промелькнула одна тень, и она сделала большое усилие, чтобы продолжить идти, не подавая виду. А вот Драко, казалось, чувствовал себя комфортно: его не смущал мрак, который едва разбавлял тусклый свет факелов, не пугали странные звуки и протяжный свист ветра. Она посмотрела на него, нахмурившись. Малфой невозмутимо шёл вперед, делая вид, что нет никакой Гермионы Грейнджер рядом: ему так было даже проще. Нет грязнокровки, нет проблем. Нет этого внимательного взгляда карих глаз, поджатых губ, стука каблучков по мраморному полу. Только он и спящий замок. Драко вообще не понимал, зачем ему надо было тратить своё время на очередное дежурство. Ну вот кому в голову придет выйти ночью погулять в западное крыло? Возможно, года два назад какой-нибудь тупенький первокурсник и решил бы разбавить своё пребывание в школе, но явно не тогда, когда магический мир на грани войны с таким могущественным волшебником, как Волан-де-Морт. Драко был уверен, что уши есть везде, даже в Хогвартсе, ему ли не знать. Он опустил глаза на свою руку, где под тканью белой рубашки скрывалась метка. Малфой покосился на Гермиону, вспоминая то, что ей довелось увидеть на прошлом дежурстве. Возможно, книги и навредили ее внешности, но явно не мозгам. Грейнджер наверняка додумалась до чего-то, наверное, рассказав обо всем своих дружкам. Мерлин, почему это случилось именно тогда, когда она шагала всего в двадцати дюймах от него, когда её глаза наполнились испугом, когда грязнокровка удивленно уставилась на него? Оставалось всего каких-то пятнадцать минут до того момента, как он зайдёт к себе в комнату. Всего пятнадцать минут до того мгновения, когда она будет подальше от него. Но это почти всегда случалось тогда, когда Драко не планировал. И бороться с болью, со страхом, с голосами в голове было невозможно. Их глаза встретились, и Гермиона выдохнула, покраснев. Он зыркнул на нее, закатив глаза. Как же его злило одно ее присутствие, просто выводило из себя. Даже его метод «не обращай внимания» не сильно-то помогал. — Иди прямо, Грейнджер, смотри перед собой, на меня — не надо. Она остановилось, нахмурив брови. — Как же мне все это надоело! — прошипела она, зло посмотрев на Малфоя. Он медленно остановился, оборачиваясь к ней. Насмешливый взгляд оценивающе осмотрел ее. — Надоело что, Грейнджер? Дежурить? Можем закончить, я не против, — он ухмыльнулся, наблюдая за ее реакцией. Вдох. Выдох. Спокойно, Гермиона, держи себя в руках. Демонстрация того, что ты нервная истеричка, будет лишь очередным поводом для насмешек. — Нет, мне надоело, что ты строишь из себя, — на выдохе ответила она, придавая своему голосу безразличности. Безразличности? Да ее уже буквально колотило от Драко, который лишь приподнял брови, все так же насмешливо смотря ей в глаза. Это было просто невыносимо для неё — терпеть его «унижающие» взгляды и колкие фразочки. Неужели нельзя было промолчать? — Строишь из себя тут только ты, — фыркнул Драко, опуская одну руку в карман. Пальцы мягко обхватили холодное древко, торчащее из-под ткани штанов. — Это же не я влезаю в дурацкие споры, а потом целую своего врага! — Гермиона видела, как он смотрит на неё: пренебрежительно, будто бы она — назойливая букашка, которая мешает ему спокойно жить. Он тяжело вздохнул, как будто этот разговор в миг потерял былой интерес. Усмешка сошла с лица, и Драко лишь прохладно оглядел ее. — Ты будешь вспоминать об этом всю жизнь? — спросил он без интереса, осматривая фигуру. Взгляд равнодушно блуждал по кофте, где еле-еле торчала грудь, опускаясь ниже, к маленькой талии и выпуклым коленкам. — Потому что это лучшее, что произошло с тобой за восемнадцать лет? Она фыркнула от возмущения. Опять хлопнула глазами, прокручивая в голове его ответ. Лучшее? Да это самое худшее, что только могло случиться. Такого позора Гермиона еще не испытывала никогда — это даже нельзя было сравнить с тем, когда их отчитывала МакГонагалл. Она скрестила руки на груди, яростно смотря на него. Как можно быть настолько самовлюбленным? Ей бы даже в голову не пришло такое сказать. — Не льсти себе, Малфой. Я вспоминаю этот... поцелуй, — она скривила губы под его едкий смешок, — как самое плохое, что случилось со мной за семнадцать лет жизни. Мне просто было интересно, как вас в таком возрасте посещают такие мысли? Это же ребячество — спорить на девушку. Она вздернула носик, начиная идти. Пройдя мимо Драко, который холодно осмотрел ее, Гермиона подумала, что разговор перестал иметь смысл. Обсуждать одно и тоже столько раз — глупо. К тому же, нормального ответа она так и не дождалась. Просто не обращай на него внимания. Пусть говорит, что хочет, себе же на нервы действует. — Ну да. Хотя, как по мне, не тебе судить о поцелуях, — равнодушно заметил он, оставшись стоять на том самом месте, повернувшись к ней лицом. Она уже сказала, что больше не реагирует на его замечания и «шуточки»? Гермиона резко обернулась, с вызовом посмотрев на него. Не ей судить? То есть, у него поворачивается язык сказать подобное? Хотя, что это она? До сих пор не привыкла к тому, что у Драко понятие о культуре отсутствует напрочь. — Малфой, твой сарказм неуместен. Ты не знаешь о моей жизни ровно ничего, чтобы делать такие выводы. Или ты следишь за мной? — она попыталась отшутиться, ехидно смотря на него. Он хмыкнул, продолжая прохладным взглядом блуждать по ее лицу. — Грейнджер, если бы мне когда-нибудь в голову пришла мысль следить за тобой, то я бы с радостью сдал себя Пожирателям, чтобы меня убили как можно скорее, — монотонным голосом ответил он, после этого почему-то почувствовав жжение Метки на руке. Нахмурившись, он опустил глаза на рукав левой руки, преодолевая желание отдернуть его и посмотреть на черный рисунок. Метка и правда начинала жечь сильнее, чем это было обычно. Боль растекалась по всему предплечью. Невольно Драко схватился пальцами за левую руку, закрывая глаза от жжения. Он понесся мимо Гермионы, задев ее плечом. — Куда ты намылился? — крикнула она, отшатнувшись. — Куда надо, — скрипя зубами, отозвался он, быстрее устремляясь по коридору к санузлу. — Почему я должна дежурить сама? Куда ты второй раз уходишь? Что происходит, Малфой? — со злостью спросила она, смотря на удаляющуюся фигуру. Он не ответил. Он побежал дальше, чтобы подставить руку под холодную воду. Чтобы хоть как-то избавить себя от мучительной боли.***
Она кивнула головой и молча проследила за тем, как профессор, безразлично оглянув их, покинул кабинет. Внимательно посмотрела на колбочки с зельями и бумагами, лежащими около них, и тяжело вздохнула. Работа предстояла долгая и скучная, особенно в такой компании. Гермиона придвинулась на стуле, дотянувшись до первой колбы, к которой было приклеено название зелья. Среди стопки бумаг она должна была найти описание этого зелья и поместить в коробку вместе с колбой. В течение месяца два раза на каждой неделе ей придется торчать в этом классе, находя описания к различным зельям. Отлично, ведь ей больше делать нечего, как тратить свое время здесь, находя среди горы листов три строчки именно про эту колбу. Уже можно начинать прыгать от счастья? Все дело было в том, что на сегодняшнем уроке зельеварения, профессор поставил ее в пару к Малфою. Конечно же, ничем хорошим это не кончилось: она, еле сдерживая себя от психов, случайно добавила не ту траву; Драко же налил другое зелье, после которого колба взорвалась, а весь класс покрылся какой-то желтой жидкостью, которую потом пришлось убирать. Она наклонилась к зелью, присматриваясь к надписи. Взяла стопку бумаг, начиная искать глазами нужное описание и ингредиенты. Найдя нужное описание, обмакнула перо в чернильницу и быстро застрочила им по маленькому листику, который затем прикрепила к колбе. Позади нее сидел Драко, которому дали тоже самое задание: в общем-то, она отчаянно рассчитывала, что он примет какое-то участие в этом, и они смогут закончить все это пораньше. Перспектива сидеть здесь до вечера не воодушевляла. Странное чувство, что он прожигает ее спину холодным взглядом, не покидало. Стараясь не обращать на это внимания, Гермиона аккуратно вписывала названия зелий и раскладывала листики по стопкам, концентрируясь на этом. В классе стояла гробовая тишина, прерываемая только шелестом бумаг, скрипом стульев или же тихим звуком пишущего пера. Так было даже лучше, чем если бы они сейчас выясняли отношения, как это было на дежурстве. Она не понимала такого агрессивного поведения, словно она спросила что-то выходящее за грань. Мало ли, что у него там на самом деле случилось. Люди, у которых все в порядке, не останавливаются резко посреди коридора со стеклянными глазами. Конечно, здесь еще присутствовало ее любопытство. Гермиона даже постаралась сама понять, что случилось с Драко, но ничего толкового не надумала. Копаться в жизни другого человека было не слишком хорошо, однако она ничего не могла поделать с собой. Наверное, он очень жалел, что она увидела его тогда таким: жалким, ничего не понимающим. Ведь Драко действительно предстал перед ней тогда в облике человека, который совершенно не контролирует ни себя, ни ситуацию. А раньше он делал вид, что все в его руках. Оказывается, нет. Даже у тебя, Драко, что-то может пойти не так. Гермиона решила не рассказывать пока о случае на первом дежурстве Рону и Гарри. Мало ли, кто-то из них случайно проболтается, а лишний скандал ей не нужен был. К тому же, на самый мизерный процент ей было жалко Драко. На самый крохотный процентик, однако чувство жалости в тот момент посетило ее. Вдруг и вправду случилось что-то не хорошее? Как бы они не ненавидели друг друга, но все же высмеивать чужое горе — это не по ее части, так низко Гермиона не опускалась. Быть может, ему нужна была помощь, а обратиться было не к кому. Кончено же, свое плечо для слез она подставлять не собиралась, но и в форме шутки рассказывать все это друзьям тоже не хотела. Пусть это останется между ними, не считая Джинни. По правде говоря, Гермиона уже пожалела, что проболталась ей об этом. Тогда ей хотелось поделиться новостями о Драко, которого они так не любили, а сейчас она поняла, что это просто было глупо. Да, она стала свидетелем того, как что-то необъяснимое происходит с ним, но это не повод трепаться на каждом углу. Да, если бы что-то подобное приключилось с ней, и Драко увидел это, то он бы рассказал всей школе в тот же день. Но ведь она не такая. Она выше всего этого. Гермиона посмотрела на часы. Сидели они здесь уже больше часа, хотя она почти закончила. Осталось найти описания к пяти зельям, разложить оставшиеся бумаги, и на сегодня она справилась. Было не очень хорошо начинать год с отработок, особенно для старосты. К тому же, она считала себя одной из лучших за борьбу главного старосты. Результаты будут примерно к концу первого полугодия, и за это время ей придется очень постараться, чтобы оправдать надежды и свои, и профессоров. Вот уж Гермиона посмеется, если этот значок уплывет к Паркинсон или Малфою. Ладно, если это случится с последним, но Панси... Это было бы за гранью понимания. Она услышала, как стул позади нее со скрипом отъехал назад. Гермиона удивленно обернулась к Драко, хлопнув глазами. — Ты что, уже все сделал? Она опустила глаза на его бумаги и колбы с зельями, которые стояли так же, как их расположил Снегг. Все было так, будто с того самого момента к ним не притронулись. Гермиона нахмурилась, вновь глянув на Драко. Он безразлично осмотрел ее, опираясь о стоящую сзади него парту. — Нет. Она приподнялась, ничего не понимая. Подойдя к его парте с другой стороны, она заглянула в чистые листы бумаги и на зелья, на которых ничего не было написано. Драко прохладно наблюдал за ее действиями, скрестив руки на груди. К вечеру он выглядел более растрепанно, чем с утра: волосы спадали на глаза, воротник рубашки кое-как держался, верхние пуговицы были расстегнуты. Мантия, которую он держал одной рукой, уже была помята. — Ты что, совсем ничего не сделал за все это время? — натянуто спросила Гермиона, оторвавшись от чистых бумаг. — Догадливая. Она в изумлении посмотрела на его невозмутимое выражение лица. Хотя и было видно, что он очень устал, холода в его глазах было хоть отнимай. Он выглядел так, словно это не он больше часа просто просидел в кабинете, ничего не делая, а она. Гермиона с возмущением глядела ему в глаза, не зная, что сказать. Если Снегг увидит, что половина работы не выполнена, он накажет их обоих. Если Драко плевать на то, что будет с ней, хотя бы о себе бы подумал! — Почему же? — на выдохе поинтересовалась она, чувствуя, что начинает терять контроль. Жалость, которую она испытывала еще час назад, обдумывая произошедшее на первом дежурстве, растворилась так же стремительно, как появилась злость и непонимание. Как он мог ничего не сделать? Разве это так трудно — хотя бы половину выполнить, а остальное закончить на следующей отработке? Или это у него такой принцип — ничего не делаю, просто потому что я — Малфой? Ее бесило то, как он смотрел на нее: с таким презрением и ненавистью, что хотелось убиться на месте. Бесило, как он выдавливал по одному слову из себя, словно за них нужно было платить. Какое он делал одолжение, присев на парту и «разговаривая» с ней. Кого ты из себя строишь, Малфой? Ты не принц, опустись на землю. — Я должен отчитываться? — растягивая каждое слово на одну минуту, спросил он. Выгнул линию губ. Смахнул волосы с лица. Холодно посмотрел на нее. А Гермиону уже заволокло в приступы ярости только от этих движений. Почему-то захотелось стянуть с него всю эту дорогую одежду, забрать все деньги, что ему дали родители, поменять фамилию и выставить так на улицу. Она бы посмотрела, какое бы у него тогда было лицо. Как бы он тогда разговаривал, прося прохожих о помощи. Как бы он смотрел на людей, которые отворачивались от него. — Должен, Малфой, — еле сдерживая себя, прошипела Гермиона, — потому что это задание нам дали двоим! И я сделала свою часть, а ты — нет! Нас обоих накажут и оставят сидеть на отработках еще дольше. Он усмехнулся, когда Гермиона от удивления раскрыла рот, потому что даже после этих выкриков его выражение лица не поменялось. Тебе что, настолько безразлично, Малфой? Неужели в тебе вообще нет никаких чувств? Даже намеков на них? Она вдруг почему-то поняла, что он напоминает ей восковую фигуру. Нет, правда, посмотришь на его каменное лицо, безжизненные глаза, и задумаешься, а живой ли он. Это было даже в какой-то мере страшно. Как с ним общались люди, как жили родители? Ведь он статуя, а не человек. От него даже холодом веяло, как от красивых изваяний. — Во-первых, я ничего не должен, а уж тем более, тебе, — его лицо перекосило, будто он не на нее смотрел, а на самое большое в мире чудовище, — а во-вторых, почему мне нужно выполнять эту работу? Нет, серьезно? Ее как будто облили ледяной водой. Вспышка гнева стрельнула в нее так же стремительно, как она выкрикнула следующие слова: — Ты идиот? Тебе нужно выполнять эту работу, потому что ты спалил зелье и колбу на уроке! Она буквально пылала от ярости, которая переполняла ее. Он действительно идиот? Как это «...почему мне нужно...»? Кто подлил не тот ингредиент в зелье? Из-за кого она больше часа выполняла работу, от которой он решил отказаться? Идиот. Самый настоящий. Драко почему-то рассмеялся. — Дура, мне плевать, кто там и что спалил. Я не собираюсь делать эту работу. Выполняй ее сама, если в тебе столько желания. С насмешкой окинув ее быстрым взглядом, он уже стал уходить, поднявшись с парты. Она сама толком не поняла, как это произошло, но Гермиона, схватив стопку своих бумаг, над которыми так долго работала, с силой стукнула ими в грудь Драко. — Ты должен ее сделать. Бумаги разлетелись по полу, падая на стулья и парты, мягко ложась на пол. Она смотрела на него, замечая белую массу, которая некоторое время летала по классу. Гермиона почти сразу поняла, что переборщила. Бросаться бумагами в него — это уже слишком. Кажется, он придерживался того же мнения, потому что улыбка сползла с его лица, а взгляд похолодел; ей даже показалось, что зрачки потемнели за несколько секунд. Она удивленно охнула, когда он резко ударил ее об стену, взяв ее за плечи. Подол мантии хлопнул ее по лицу, когда Драко с омерзением посмотрел на нее, вдавливая в холодную стену. — Еще раз ты посмеешь сделать подобное... — он почти шипел, с яростью глядя на нее. Гермиона могла бы поклясться, что между ними сейчас было градусов триста, если не меньше. За мгновение ей стало ужасно жарко. Ей стало почему-то страшно. То ли от того, как он разговаривал с ней сейчас, то ли из-за того, что она была прижата к стене сильными руками. Даже если бы Гермиона пришла в себя и попыталась вырваться, у нее это вряд ли бы получилось. Она видела его так близко: кажется, что она могла рассмотреть каждую часть его лица. Начиная от светлой пряди волос, которая упала на серые глаза, и заканчивая тонкой линией губ, которые сейчас презрительно выгнулись. — Я не знаю, что с тобой сделаю, — почти шепотом закончил он, так же резко убирая руки с ее тела. Быстрыми шагами он вышел из кабинета. Только сейчас Гермиона поняла, что все это время она почти не дышала. Когда он ушел, хлопнув дверью, стало вдруг намного холоднее, будто в классе было открыто окно. Она в недоумении опустилась на ближайший стул, от чего-то дрожа. После его взгляда оставалось неприятное чувство, будто случилось что-то плохое. Что-то ужасно плохое. Гермиона не могла бы передать те чувства, которые сейчас испытывала. Страх, удивление от перемены его настроения, какой-то легкий шок от всего этого. Неужели Драко действительно такой? Она, конечно, знала, что он вспыльчивый и нервный, но чтобы настолько... Теперь Гермиона перехотела даже попадаться ему на глаза. Она с облегчением выдохнула, удивленно осматривая разбросанные по полу и партам бумаги. Дура. Какая же ты все-таки дура. Как они теперь будут дежурить? Ненависть между ними возрастет в несколько раз? Такое разве возможно? Дрожащей рукой она вытерла мокрый лоб и принялась быстро складывать бумаги до прихода профессора.***
Она нервно собрала листы бумаги, которые сама разбросала, в аккуратную стопку за двадцать минут. Взяв свою сумку и две книги в руки, она вышла из кабинета, тихо закрыв дверь. Было уже восемь часов вечера, и в темных коридорах редко встречались ученики. Она быстро передвигалась, надеясь уже поскорее дойти до своей комнаты, покупаться и лечь спать. Хорошо еще, что все домашнее задание она сделала в обед. Свернув в очередной коридор, Гермиона налетела на кого-то, уронив книги на пол. — Извини, — буркнула она, наклоняясь за выпавшими учебниками. — Ничего, — весело отозвался Теодор, посмотрев на нее с ухмылкой, — это ты меня прости, хожу, не замечая вокруг людей. Она удивленно покосилась на него и подняла книги с пола. Еще ни разу он не разговаривал с ней так спокойно и, что было еще более странно, без презрения, словно между ними не было идиотской границы чистокровных и маглорожденных. Теодор был довольно симпатичным; по правде говоря, она бы назвала его даже красивым, если бы не его ужасный характер, который портил все внешние достоинства. У него были темные волосы, большие карие глаза, которые всегда смотрели с легким интересом и презрением. — У тебя что-то случилось? — спросил он, когда Гермиона запихнула книги в раскрытую сумку. Она посмотрела на него, приподняв брови. Серьезно? Ты спрашиваешь у нее, случилось ли что-то? Может быть, у тебя что-то со зрением, и ты перепутал ее с кем-то из слизеринок? — Нет, — прохладно отозвалась она, не понимая, зачем он это спросил. Стоять посреди темного коридора, где не было никого, с Теодором было весьма странно. Точно так же, как и то, что после этой фразы он сделал подобие улыбки и стал медленно двигаться по направлению к башне Гриффиндора. Она молча осталась стоять на месте, крепко сжимая ручку сумки. Видимо, ей было слишком трудно понять, что только что произошло. — Идешь? — поинтересовался он, бросив на нее хитрый взгляд. — Куда? — тупо спросила Гермиона, хлопнув глазами. Наверное, тяжелая трудовая неделя, дежурство и отработка плохо на нее действовали. Приторно-сладкая улыбка коснулась лица Теодора, который на пару секунд притормозил, повернувшись к ней. — В башню, ты ведь направлялась туда, — спокойно ответил он, как будто объяснял это трехлетнему ребенку. — А, ну да, — недоуменно отозвалась она и, перевесив сумку через плечо, подошла к Тео, который на это ухмыльнулся и продолжил идти. Гермиона до сих пор не понимала, что творится, и почему она «прогуливается» по школе вместе с Ноттом, который — нет, серьезно? — улыбался ей, можно сказать, приветливо. Это какая-то новая шутка или чей-то спор? Зачастили что-то они в этом году «шутить». Она смотрела себе под ноги, нахмурившись. Уже во второй раз за день ей было ужасно неуютно со слизеринцем. Гермиона предпочла бы дойти до гостиной сама, а не в обществе Теодора, который явно что-то хотел от нее. Только что и зачем она не соображала. — Давай рассказывай, чего такая грустная, — вновь начал разговор он, с усмешкой посмотрев на нее. Они свернули за угол, начиная подниматься по ступенькам вверх. Зачем это ему? С каких это пор Теодор стал таким интересующимся и заботливым? По-моему, раньше их только радовали ее слезы или расстроенный вид. Впрочем, какая разница, что он хотел этим сказать? Она все равно не собиралась рассказывать ему ничего, так что пусть усмирит свой интерес. Гермиона мысленно обрадовалась, что картина с полной дамой становилась все ближе. — Какая разница, Теодор? — прохладно поинтересовалась она, бросив на него взгляд. — Мне что, нельзя просто спросить? — улыбка сползла с лица, и он стал больше походить на старого Нотта, который видел только две цели в жизни: высмеять и ненавидеть. Она пожала плечами, продиктовав пароль картине. Женщина с интересом посмотрела на парочку и открыла проход. — Не думаю, что это хорошая идея, — ответила Гермиона и поспешила в свою комнату, проносясь через заполненную учениками гостиную. Теодор холодно проследил за тем, как она поднялась в комнату, опустив руки в карманы. Он быстрым взглядом посмотрел на сидящую в кресле Панси, которая приветливо махнула ему рукой. Он сел рядом на диван, кивнув ей. — Ты еще влюбишься в меня, дура, — прошептал Тео, посмотрев в сторону комнат девочек.***
Она зашла в пустую комнату, бросив сумку на кровать. Тяжело вздохнув, она легла следом, закрывая глаза. Вроде бы, была суббота, отличный день, чтобы отдохнуть, погулять, почитать книги, а у нее совершенно не было сил. Никаких, словно она неделю груз таскала без перерыва. Но Гермиона, скорее, была выжата эмоционально. Не то, чтобы спор Драко, их дежурства, отработка и ссора давили на нее и негативно сказывались, но все это смешивалось в школьную рутину с подготовками к экзаменам; наверное, все это оставляло след на ней. Она действительно была рада приходу выходных, однако совершенно не знала, чем заняться. Идти гулять с друзьями почему-то не хотелось, у Джинни были свои планы, а книг она начиталась за эти две недели даже больше, чем ей было свойственно. Что ей делать? Пролежать в кровати целый день или ходить по коридорам туда-сюда? Гермиона даже не могла спокойно посидеть в гостиной, потому что сейчас там было слишком много слизеринцев. Она подперла голову рукой, уставившись в потолок. Да уж, занятий миллион, как бы успеть все сделать за такой короткий срок. Она перевела взгляд на стул, где висела кофта Джинни, которую она забыла у нее вчера. Гермионе почему-то казалось, что у них в отношениях с Гарри не все гладко. Раньше она чаще видела их вместе, державшихся за руки и улыбавшихся. Сейчас создавалось такое ощущение, что они отдалились друг от друга по неизвестным причинам. Может быть, ей просто казалось, а, может быть, так было на самом деле. Их отдалению могло служить лето, в котором они не виделись часто. Так же нельзя было исключать вариант ссоры или разногласий, так как характеры у них были довольно разные. Она не могла бы точно утверждать, что у них действительно настал не самый лучший период, однако поговорить с Джинни стоило. Поднявшись, чтобы сложить ее кофту в сумку и не забыть отдать, она зацепила какую-то бумажку. Листик слетел на пол, аккуратно приземлившись. Гермиона нахмурилась, подняв бумажку. Кривоватым почерком, который был неизвестен ей, было написано: «Думаю, нам стоит поговорить с тобой нормально, Гермиона. Жду тебя в 18:00 у озера. Ты меня увидишь» Она удивленно перечитала его. Гермиона могла бы поклясться, что письмо адресовано не ей, однако имя на нем говорило обратное. Кто-то явно написал ей приглашение, причем недавно, пока она была на завтраке. Странно. Ранее никто и никогда не присылал ей приглашений, да и к тому же, анонимно. Кто это мог быть? Уж точно не Рон или Гарри, которые мыслили уж слишком банально, чтобы сделать что-то в этом роде. Кто еще? Ведь она никому на потоке не нравилась, насколько ей было известно. Или все же нравилась? А, может быть, это очередная шутка слизеринцев, которые потом выставят ее полной дурой, пришедшей на это… свидание? Гермиона еще раз прочла его, подмечая, что еще ни разу не видела такого почерка. Значит, это не мог быть никто из ее знакомых. Вероятность того, что этот человек из Гриффиндора, постепенно угасала по мере того, как она рассуждала. Гермиона знала, что симпатии к ней никто не испытывает из ее факультета. Значит, оставался Когтевран и Пуффендуй (Слизерин она решила даже не брать в учет). С кем из седьмых-шестых курсов она общалась из мальчиков? Да особо ни с кем… Или это был тайный поклонник? Но Гермиона никогда не замечала чьих-то увлеченных взглядов на ней, свойственного влюбленным странного поведения, каких-либо фразочек, которые бы намекали на чье-то к ней расположение. Или же кто-то умело скрывал свои чувства, или же она была слепой, которая не замечала ничего вокруг себя. Письмо невольно вызвало у нее улыбку и отодвинуло все мысли о скучной субботе куда-то очень далеко. Теперь все, что занимало ее голову, было желание узнать, кем является аноним. Гермиона мысленно с радостью приняла его предложение, отчаянно надеясь, что собеседник будет приятен ей. Правда, ее тревожил тот факт, что это могла быть и «шутка». Розыгрыша исключать было нельзя, учитывая поцелуй в Хогсмиде, который она до сих пор вспоминала по вечерам. Что ж, если это действительно не более, чем шутка, Гермиона будет выглядеть крайне глупо. Однако не прийти на свидание, приглашение к которому было сделано столь необычно, было бы еще глупее. В крайнем случае, если это все же окажется розыгрыш, она найдет способ, как повернуть все так, словно она просто пошла на прогулку, а не на «свидание». Гермиона с нетерпением поглядывала на часы, не зная, чем себя занять. Мысли о том, кто же сделал это приглашение, просто заполняли ее и были бестолковыми — за все время ей так и не удалось дать себе более-менее точный ответ. Она даже предположить не могла, кто же написал это письмо. Любопытство и страх за то, что приглашение окажется шуткой, съедали ее, пока она выбирала одежду для вечера; пока лежала на кровати, обдумывая предстоящие свидание; пока пыталась делать уроки, хотя Гермиона летала где-то далеко от сего мира. Когда на часах былоло без двадцати, и она точно убедилась, что волосы красиво уложены, передние локоны были закреплены сзади заколкой, а одежда сочеталась между собой, Гермиона накинула курточку и вышла из комнаты. Оглянувшись по сторонам, чтобы посмотреть, не собирается ли какой-нибудь мальчик на прогулку, она прошмыгнула через гостиную, достигнув двери. Отворив ее, Гермиона вышла в коридор, натолкнувшись на Рона. — Куда ты? — удивленно спросил он, оглянув ее с ног до головы. Она закатила глаза. Нельзя было выйти на пять минут раньше, чтобы не встретить его здесь? Гермиона не хотела говорить, что идет на свидание; по крайне мере, сейчас. — В библиотеку, — буркнула она, не смотря ему в глаза. Она не любила обманывать, однако что оставалось делать в этой ситуации? Кто виноват, что в Роне проснулось такое любопытство? Он еще больше удивился, покосившись на ее верхнюю одежду. — В куртке? Гермиона хлопнула глазами, думая, что на это ответить. Рон поражал ее все больше: никогда она не замечала за ним такой наблюдательности, которая сейчас ей очень мешала. Еще пару минут, и она опоздает на встречу. — Рональд, если бы ты хотя бы иногда посещал библиотеку, то знал бы, что по вечерам там сквозняки, — взмахнув волосами, она проследовала дальше по коридору, не дождавшись его ответа. Гермиона переживала еще больше, когда подошла к озеру. Оглядываясь по сторонам, она присматривалась к каждому идущему мимо парню, думая, не он ли пригласил ее. Однако все проходили мимо нее, не обратив никакого внимания. Она ходила из стороны в сторону, рассуждая, туда ли она пришла. Может быть, нужно было подойти к другой стороне или же обойти озеро? Через пять минут ей стало казаться, что все это действительно розыгрыш, который придумали слизеринцы, и ей лучше уйти, пока они не пришли. На часах уже было, наверное, 18:20, и время тянулось бесконечно долго. Гермиона не знала, который час, и уже стала задумываться, как долго она здесь стоит. Да и вообще — разве это уважительно опаздывать на свидание к девушке? Теперь она могла дать анониму небольшую характеристику: непунктуальный человек, который еще и не уважает ее, так как заставляет ее ждать так долго. По правде говоря, ей казалось, что стоит она здесь намного дольше, чем это было на самом деле, однако это не сглаживало неоспоримого факта того, что незнакомец был безалаберным. Когда Гермиона в десятый раз подумала о том, что пора уходить, и осталась стоять на месте, кто-то мягко дотронулся до ее плеча и развернул к себе. Ухмылка коснулась его лица, и Теодор сказал: — Привет. Прости, что опоздал, у нас тренировку продлили. Она изумленно посмотрела на него, застегнув легкую куртку, потому что ветер усилился. Гермиона глянула за его спину, подмечая, нет ли там других слизеринцев, которые решили «весело» ее разыграть. — Что ты здесь делаешь? — нахмурившись, прохладно спросила она. Теодор не убрал улыбочку, начиная идти вдоль озера. Он был одет довольно легко, хотя уже холодало, и время двигалось к вечеру. Поправив волосы на голове, Теодор весело осмотрел ее. — Как что? Пришел на прогулку, на которую позвал тебя утром. Ты же меня ждала? — он подмигнул, остановившись на мгновение. — Ты идешь, Гермиона? Она неоднозначно кивнула и неспешно пошла за ним, прокручивая в голове тот факт, что адресатом письма был он. С чего бы это? Они всегда друг друга терпеть не могли, а тут вдруг вначале после ее отработки с Драко начинает разговаривать с ней и даже проявляет «заботу», а теперь приглашает на свидание. Более того, приходит и явно не настроен разыгрывать ее. Нет, серьезно? Теодор Нотт пригласил ее прогуляться вдоль озера? Это вообще как? Кажется, она не понимала чего-то в этой жизни, или же она слишком отличалась от слизеринцев. — Я не понимаю… — она внимательно посмотрела на него. — Это ты написал письмо? Он весело кивнул головой, ударив камушек ногой. Тот быстро покатился вниз, к озеру, и, булькнув, пошел ко дну. — Да, а что, тебе еще кто-то пишет письма с приглашением прогуляться? — заинтересованно спросил он, рассматривая ее пристальным взглядом. Гермиона стушевалась под ним, заправив локон за ухо. Почувствовав, что начинает краснеть, она отвела взгляд куда-то вдаль. Если это сон, то это будет намного правдивее, чем тот факт, что сейчас она шла с Теодором, который сам позвал ее на прогулку. — Да нет, вроде как… — протянула она, смутившись окончательно. В ее голове никак не могло уложиться все это. Ладно бы, позвал кто-то из Слизерина, с кем бы она просто не общалась. Так нет, это сделал Теодор – лучший друг Драко, с которым они не раз ее прилюдно высмеивали. К чему вдруг эта перемена настроения, когда еще в начале этого года он не забыл подметить чистоту ее крови. За пару дней он одумался и понял, что нужно со всеми общаться на равных? Смешно. Хотя, на самом деле, не особо, учитывая то, что она — Мерлин, серьезно? — шла с ним и… разговаривала. Разговаривала с Теодором Ноттом не о том, как важно иметь чистую кровь. Не о том, как она бегает за Гарри. Не о том, какой неудачник Рон. Кажется, она совсем рехнулась. — Значит, я был первым, кто сделал это, — он легко ударил ее рукой в плечо, засмеявшись. Она выдавила подобие улыбки, пожав плечами. Гермиона подметила, что смех у него был не очень красивым: каким-то фальшивым и ядовитым. Может быть, она действительно чего-то не понимала, однако она не могла расслабиться и просто гулять с ним. Потому что… да так не должно было быть, черт возьми! Он же ненавидит ее, к чему вся эта доброта и приветливость? О чем они могут разговаривать? Над чем они могут смеяться и что могут обсуждать? У них нет ничего общего, кроме общей неприязни. Хотя какая неприязнь, когда они сейчас гуляли и делали вид, что никогда не враждовали. Поехать можно… — Может быть, я покажусь бестактным, однако все же задам вопрос еще раз, — протараторил Теодор, заглядывая ей в глаза, — почему ты была так расстроена тогда? У тебя было дежурство с Малфоем, и вы поссорились, ведь так? Вот еще одна причина, по которой общество Теодора ей не особо нравилось: он действительно «казался» бестактным. Они не были с ним не то, что друзьями, их даже знакомыми нельзя было назвать, а он второй раз уходил в эту тему, считая, что она может с ним откровенничать. Зачем? Какая ему разница, почему Гермиона была расстроена? Разве это его дело? Она же не лезет в его личную жизнь. Хотя, зачем она это спрашивала у самой себя? После того, что она была приглашена на прогулку с Теодором, ее уже ничего не могло удивить. Наверное. — Я же сказала, все было хорошо, — прохладно отозвалась она, смотря на гладь озера. Как же Гермиона была глупа, когда днем лежала на кровати и рассуждала о том, как пройдет вечер. Верила же, что все будет хорошо, а собеседник будет интересен ей. Мерлин, она ведь даже мечтала, что из этой прогулки получится что-то большее. Правильно говорила ей мама «Не слишком надейся — потом можешь разочароваться». — Я видел, Гермиона. Твои глаза сказали за тебя, — приторным голосом ответил Тео, глядя на нее неотрывным взглядом. Да что ты можешь понимать в ее глазах? И зачем так придираться к человеку, который не первый раз мягко намекнул на то, что не хочет рассказывать правду. Не проще ли забыть об этом и поговорить о чем-либо другом? Она без эмоций посмотрела на него, второй раз за день подмечая, что его улыбка выглядела не слишком правдоподобно. Что ему было нужно от нее? Ведь не спроста он проявил столько интереса к ее персоне. — Если ты позвал меня, чтобы обсудить только этот вопрос, то я, пожалуй, пойду, — ответила Гермиона, безразлично посмотрев на него. Тео лишь шире улыбнулся, пожав плечами. Кажется, он выбрал такую тактику — на каждый ее ответ просто улыбаться, словно это его совершенно не задевало. — Нет, просто я поинтересовался, все ли у тебя хорошо, — уклончиво ответил он, с интересом в глазах осматривая каждую часть ее лица. — Я могу говорить о чем угодно. Самолюбием, видимо, он тоже отличился. В принципе, что еще можно было ожидать от слизеринца, чьи родители за год зарабатывали столько, что можно было оплатить половину ее жизни. У детей из таких семей обычно не бывает проблем с гордостью и презрением к людям, которые стояли на ступеньках пониже. — Рада за тебя, — вяло отозвалась она, на что в очередной раз услышала смех Теодора. Нет, у них точно проблемы с чувством юмора. Все же, это было не слишком культурно. Особенно, если учесть, что пока он ничего плохого ей не сделал, а, наоборот, «разбавил» скучный вечер. Смутившись, Гермиона буркнула: — Слышала, у вас игра двадцатого числа, — она сделала вид, что ей интересно. Точно так же, как и он сделал вид, что ему приемлемо идти с такой, как она, на улице. — Да, с Пуффендуем, — он посмотрел на озеро, надев на себя куртку, которая до этого была перекинута через плечо. Гермиона подметила, что он действительно достаточно красив: острые скулы, ровный нос, густые волосы, темно-карие глаза, в которых была загадка. Ей казалось, что его мысли отличались от того, что он говорил. Это и было видно в хитром взгляде, которым он иногда смотрел на нее, сдерживая легкую ухмылку на лице. — Вы уже усердно начали готовиться, я смотрю? — Гермиона посмотрела на сидящих на траве первокурсников, которые о чем-то увлеченно разговаривали. Когда-то очень давно они сидели точно так же, болтая о чем-то далеком. Сейчас же, ей кажется, эта беседа не особо бы задалась. Дело все было в том, что Гарри много времени проводил с директором. Даже слишком много. Что ни день, он спешил к нему в кабинет, а потом кратко пересказывал им новые вести. Он был подавлен предстоящей битвой с Волан-де-Мортом, которую предсказывал Дамблдор, намного больше, чем она или Рон, или Джинни. Кажется, что они в полной мере не понимали всего ужаса, который мог произойти. Они не были легкомысленными, однако никто иной, как Гарри, не мог знать, что это — стоять лицом к лицу с Темным лордом и воевать за свою жизнь. По ночам она думала довольно много об этом, однако в глубине души надеялась, что до войны не дойдет. Где-то в детских мечтах Гермиона верила, что битвы не будет. Хотя это было глупо, и она это понимала. Войны не избежать, и это могло подтверждать то, что в школе появился бункер, всем малышам не разрешали ходить по коридорам самим после девяти, велись дежурства, а со следующей недели по вторникам и четвергам будут проводиться военные подготовки. — Вроде того, — весело отозвался Тео, — сегодня нас вымотали по полной. — Устал? — безразлично поинтересовалась Гермиона. — Очень. Ты, кстати, придешь на игру? — он с интересом покосился на нее, снова пнув камень ногой. Она пожала плечами. Скорее всего, особенно, если Гарри с Роном потащат ее туда. — Если игра будет зрелищной, — она впервые за все время искренне улыбнулась, на что Тео ухмыльнулся. В этот раз, кажется, не так фальшиво, как обычно. Или ей только показалось. — Будет, — уверенно сказал он, смотря на Гермиону. — Почему ты так думаешь? — она приподняла брови, на пару секунд остановившись. — Потому что я ее сделаю такой, — и Тео весело рассмеялся, подмигнув ей.