Картины безоблачного счастья

Пять пар глаз уставились на Невилла в надежде узнать хоть какую-то информацию о здоровье Луны. Но его усталый и потрясенный вид говорил сам за себя: он был не в силах сказать что-нибудь. Посчитав, что пытаться вымучить из него хоть слово будет крайне нетактично, Гарри, Рон, Гермиона, Джинни и мистер Лавгуд сели на кушетки, стоявшие вдоль и без того узкого больничного коридора. Невилл опустился рядом и уставился в одну точку полубезумным взглядом. Минуты тянулись медленно, как будто застревая в узких белых коридорах, пропитанных страданиями, болью, слезами. Они сидели, как будто ожидая какого-то чуда. Через несколько минут (а может и часов – определять прошедшее время здесь никто бы не решился) из палаты Луны вышел целитель. Это был мужчина лет сорока с высоким лбом и сильно поседевшими волосами. Его неестественно прямая походка при высоком росте, глубокая складка между бровей и тяжелый взгляд не сулили ничего хорошего. — Как она?— почти одновременно спросили Джинни и мистер Лавгуд, едва заметив целителя. — Сейчас спит. Удалось немного сбить жар, но, боюсь, что ненадолго. — Вы не выяснили, что это за болезнь? – с мольбой в голосе спросил Невилл, без сил оставшийся сидеть на кушетке, когда остальные встали, перегородив дорогу целителю. — Пока нет. Я никогда не встречал такого, чтобы кровь была намного холоднее температуры тела. Мы не сможем приступить к лечению, пока не выясним причину болезни. Только зная источник магии, наложенной на нее, можно найти контрзаклятие или противоядие. — Источник магии?! – срывающимся голосом пролепетала Гермиона. – На нее наслали проклятие? — Да. Возможно это был какой-то артефакт или яд. Не удивляйтесь, что это так. С тех пор как вы, мистер Поттер, — целитель кивнул в сторону Гарри, – уничтожили Волдеморта, темных личностей и их грязных вещиц развелось еще больше, чем было. — Вы хотите сказать, что при его режиме было лучше? – Гарри понимал, что крайне неуместно было бы затевать такой спор в стенах Святого Мунго, но промолчать он не смог. — Нет, что вы. Просто не питайте иллюзий. — По поводу? — По любому поводу. Наденьте маски – это инфекционное отделение. А теперь, простите, но мне надо идти, – целитель отодвинул в сторону Рона и пошел дальше по коридору. Развевающиеся полы его белого халата навевали тревогу и смутное чувство из прошлого – чувство страха за ближнего. *** В гостиной собралось много народу, все пили чай, и солнце освещало их лица. Но светило оно через щели неплотно запахнутых штор, чай был крепкий до горечи и пах землей, а люди молчали, утопая в тревоге. Она, как невидимый ядовитый газ, просачивалась через щели и, постепенно поднимаясь к легким, вдыхалась с воздухом. Но чтобы от нее избавиться, было бы недостаточно открыть окна и впустить свежий морской воздух. Эти люди сидели и ждали новостей о здоровье Луны, которые должен был принести ее отец. Сам процесс ожидания новостей, ощущение оторванности от того мира, на котором сосредоточено все твое сознание — им было до боли знакомо это чувство, а они уже понадеялись никогда не испытать его вновь. Рон сидел на самом краешке дивана, уперев локти в колени и опустив голову на ладони. Джинни неестественно выпрямилась, каждая мышца ее тела была напряжена, как будто она готовилась к чему-то очень опасному, но боялась этого как ребенок и оттого закрыла глаза. Гарри машинально поглаживал ее по руке, взгляд зеленых глаз был устремлен в вечное никуда, а между бровями пролегла суровая морщинка. Постоянная страсть к деятельности не оставила Гермиону и тут, и она, меряя комнату шагами, листала книгу из домашней библиотеки Поттеров, надеясь найти хоть что-то о проклятиях, распространенных в Южной Америке. Девушка периодически бормотала себе под нос то, что могло быть ответом на ее вопросы, но, разочаровавшись, откладывала книгу и брала следующую. Невилл уснул тревожным сном, свернувшись в кресле. Он не смыкал глаз уже несколько суток, постоянно дежуря в больнице. «Две самые неприятные вещи на земле — это ждать и догонять,» — пришли Гарри на ум слова какого-то философа. Откуда это было сейчас в его голове? Но то, что этот мудрец был прав, Поттер не сомневался. В этих двух случаях время играло с людьми старую, но от того не менее злую, шутку, видимо стремясь развлечься, и люди страдали, когда им не хватало доли секунды, чтобы попрощаться с уезжающими любимыми и когда они сидели в неведении и ожидали, как сейчас. Но насколько желанным бы не был хлопок трансгрессии во дворе, все равно все вздрогнули от резкого звука, разрезавшего напряженную обстановку. На мистера Лавгуда набросились с вопросами, но он только лишь пробормотал: «Она все так же, держится… она сильная, да… она все сможет, смогла же тогда». А потом он громко крикнул: «Ищите! Ищите скорее!». И больше ничего толкого пожилой человек сказать не смог – свалился без сил на диван и тут же забылся нервным, беспокойным сном. — Гермиона, ты что-нибудь нашла? – робко поинтересовался Рон, первым нарушая молчание, повисшее после речи мистера Лавгуда. Девушка захлопнула книгу, которую держала и отрицательно помотала головой. — Здесь есть пара статей об Америке и ни слова о проклятиях и темных артефактах. Нужно искать в книгах о темной магии и опасных зельях, — Гермиона задумчиво водила пальцем по корешку. – И без помощи Невилла нам не обойтись – только он знает, с чем Луна там сталкивалась. — Давай искать, Гермиона, — тут же откликнулся Лонгботтом, проснувшийся от громкого появления Лавгуда. — Книги по темной магии у нас не водятся. Надо искать на площади Гриммо или в запретной секции Хогвартса, — вмешался Гарри. – Мне кажется, мы все можем отправиться туда. Что-нибудь, да найдем. — Если твой оптимизм заразен, — в своем репертуаре отозвался Джордж, чья голова пару секунд назад появилась в камине, – то я с вами. *** Дом на площади Гриммо все так же являлся не всем любопытствующим, все так же в нем жил призрак профессора Дамблдора, некогда созданный Грюмом, все так же в прихожей висел крикливый портрет, а к стене были прибиты головы домовых эльфов. Видимо судьбой этого дома оставалось нести в себе уныние и ощущение загнанности. Изредка возвращаясь сюда, Гарри вспоминал самые безрадостные моменты своей жизни, и даже те редкие моменты счастья, связанные с этим местом не могли облегчить пребывание в нем. Он даже хотел продать дом вместе со всей его пылью, древностью и гнетущей атмосферой, но Джинни убедила его не делать этого — мол, память о Сириусе и все такое. Но Гарри был уверен — узнай крестный, что кто-то считает этот затхлый и унылый особняк памятником ему, то этот кто-то получил бы как минимум сотню словесных проклятий в свой адрес. К сожалению, случай вновь привел Гарри в этот дом. Радовало только то, что он пришел не один. Джинни, Гермиона, Джордж и Невилл напряженно вглядывались в конец коридора. Изрядно ослабевший и отощавший фантом бывшего директора все еще мог напугать своим неожиданным появлением. Они не были здесь со смерти Кикимера год назад. Поскольку новые хозяева оказались гуманнее предыдущих, голова эльфа осталась при нем. Его похоронили недалеко от Ракушки, неподалеку от Добби и на надгробии написали: «Кикимер — домовой эльф, который любил свою семью». Успешно, а точнее тихо миновав портрет Вальбурги, они поднялись на последний этаж, в библиотеку. Стеллажи, простиравшиеся от пола до потолка по всему периметру немаленькой комнаты, были уставлены книгами, преимущественно в темных, старых переплетах. Гермиона на миг задержала дыхание. Она продолжала верить в силу книг, силу, которая еще ни разу ее не подвела и не раз спасла жизнь ей и ее друзьям. В этой своеобразной вере книги были иконами, а библиотеки – святилищами, где пристойное поведение было строго обязательным. Гермиона попыталась призвать к себе список всех книг и схему их расположения на полках. Но, видимо, такового не имелось, или на него было наложено специальное заклятие, не позволявшее посторонним людям ускорить поиск. Попытка Гарри призвать список также не увенчалась успехом, и поэтому им пришлось начать поиски с самого крайнего к двери стеллажа. Первой книгой, которая им попалась, как ни странно стала история Хогвартса. Она была отложена подальше. Туда сразу же отправились несколько ее редакций и устав «древнейшего и благородного» семейства Блеков. Устроившись на полу и образовав вокруг себя баррикады из книг, Гарри, Джинни, Джордж, Гермиона и Невилл просидели в библиотеке до глубокой ночи, но никаких конкретных проклятий или зелий, а уж тем боле противоядий и контрзаклятий не нашли. Только туманные намеки на проклятия пирамид Майя и опасные напитки местных жителей. Когда от тусклого света пары-тройки свеч начали болеть и слипаться глаза, компания решила продолжить поиски завтра и дать Невиллу наконец нормально поспать. Он оперся локтем на книгу и склонил над ней голову. Было видно, что Невилл отчаянно борется со сном: он периодически встряхивал головой и старался незаметно протереть глаза. — По-моему, нам надо сделать перерыв, — сказал Гарри, кивая на засыпающего друга. – Иначе Невилл сойдет с ума. Джинни с упреком взглянула на мужа. — Нет, мы еще ничего не нашли… Нужно искать еще, — сонно пробормотал Лонгботтом. – Я совсем не устал. Остальные весьма скептически отнеслись к его заявлению. — Тебе пора основательно поспать, дружище. И хороший ужин нам всем не помешал бы… — в животе у Джорджа предательски заурчало. — Что ты, что Рон, — пробормотала Гермиона. — Раз все устали, то вставайте, пойдем отсюда. Все, кроме Невилла, предпочли прислушаться к ее совету. — Я никуда не пойду, пока не найду противоядие! — Ты на ногах еле стоишь. От того, что ты сонным взглядом просмотришь лишнюю пару книг никому лучше не будет – все равно самое важное не заметишь. — Не сонным! — А если ты уже пропустил то, что нужно? Зачем делать одну работу дважды? — Не строй из себя самого стойкого, Невилл, – Гарри подошел к другу и хлопнул того по плечу. – Пойдем. Мы обязательно вылечим ее, – тихо добавил он. Невилл закрыл глаза, как бы смиряясь со сложившейся ситуацией. Затем открыл их и также тихо спросил: «Обещаешь?». Гарри молча кивнул. У друга сохранилась та подсознательная детская вера в Мальчика-Который-Выжил. Мальчика, про которого думали, что он все может, а тот, на самом деле, был обычным человеком. Человеком, который когда-то верил, что все может. Не признавался себе в этом, но верил. А потом повзрослел, многое потерял и перестал верить. А другие все еще питали иллюзии по этому поводу.