Подари мне жизнь.

POV Кёя Что является для человека смыслом жизни? Довольно интересный вопрос, но у каждого на него свой ответ. По-сути, если разобраться, то все люди в чём-то правы. Для одних смыслом является карьера, для других – семья, а для третьих – они сами. Кто-то пытается получить от жизни всё, неважно какими способами, будь то наркотики, алкоголь, шопинг, игровые автоматы, экстремальные виды спорта и многое другое, а кто-то не делает ничего, но счастливее так же не становится. Кто-то всю жизнь стремится быть лучшим, знаменитым, пробиваясь, допустим, в шоу-бизнес. На эту тему много всяких примеров можно приводить. Для меня же, смыслом жизни всегда являлась дисциплина. Я всю жизнь стремился к порядку во всём, всеми силами пытался «достучаться» до этих травоядных, что с ней мир станет лучше, приучал к ней, наказывая за её нарушение. В школе с первого класса младшей школы и по сей день был и есть отличником с невероятными физическими навыками, благодаря чему добился без труда поста главы дисциплинарного комитета директора школы. Я отвернулся от людей, начав действовать по своему принципу: «Один в поле – воин», жестоко карал всех, кто шёл против меня, причинял вред школе. Позже я взялся и за город. Приняли меня не сразу, считав за какого-то «сопляка», но они все ошиблись, за что очень поплатились. Я всегда так жил, всегда один, без родных и близких. Затем появились эти травоядные ничтожества во главе с Савадой, пытаясь всеми силами затянуть меня в свою авантюру. Это бесило. Жутко бесило. Но, благодаря им, я нашёл Хибёрда, а после и Ролла, чему до сих пор, признаться, несказанно рад. Но, тем не менее, я продолжал ненавидеть их, незнамо зачем, помогая. Я желал забить их до смерти. Хотя, чего уж скрывать, я и сейчас желаю, но… но не могу. Около недели назад я всё же пришёл в больницу к Тсунаёши. Думал, мол, выскажусь ему, изобью и уйду с чистой совестью. Но нет. Начнём с того, что при виде этого мальчика я попросту забыл, как надо дышать. Меня будто парализовало. Что это было, я понятия не имею, но это бесит. Простояв тогда напротив палаты минут десять, я, развернувшись, покинул больницу. После этого не спал ночами, представляя перед собой лицо этого травоядного. Эта бледная кожа, покрасневшие веки, огромные синяки на руках от капельниц, кои было видно даже через стекло, перевязка в области груди, показывающаяся из под приспущенного одеяла. К носу подходили какие-то трубки, а из-под одеяла выступало множество проводов и шлангов. Не знаю почему, но мне было очень тоскливо, что раздражало ещё больше. Днём я отыгрывался на учениках и подчинённых. Даже избил громкого и тупого капитана боксёрского клуба, коий, кстати, на меня за это «обиделся», напоминая на каждом шагу, за что и получил вторую порцию. Ещё мне удалось-таки избить коня, не смотря на то, что рядом был его подчинённый. Но, в конечном итоге, не выдержав всего этого, я собрался с силами, коих было у меня далеко не мало, и решил расставить все точки над «и». Конец POV Кёя 03:30. Больница Намимори. Около забора слышится какой-то шорох, и через пару минут видится чей-то силуэт. По всем физиологическим признакам можно было с точностью сказать, что это парень. Осмотревшись, незнакомец, прижимаясь к стене здания, направился вдоль, периодически оглядываясь назад. Остановившись напротив окон одноместных палат, опрокинул голову. Парня окатил лунный свет, от чего стало ясно, что им оказался ни кто иной, как глава дисциплинарного комитета директора школы. Подойдя к водосточной трубе и проверив её на прочность, зацепился обеими руками, карабкаясь к пятому этажу. Ещё полметра, и, схватившись за подоконник, подтягиваясь, перебрался на него, садясь и вглядываясь в окно палаты. На кровати мирно посапывал шатен, изредка постанывая и хрипя. Окна в палату были плотно закрыты, а на стене висел какой-то прибор, по-видимому, убивающий вирусы и бактерии. Сейчас к мальчику практически никого не пускали, от чего приходилось смотреть на него, как это делает Кёя, либо, как нормальные люди – через окошко, ведущее в коридор. Мимика самого брюнета не выражала ничего, но глаза. Глаза – зеркало души, ими обмануть крайне сложно. На первый взгляд люди увидели бы там лишь сталь, злость и высокомерие, но лишь поистине добрые, с непоколебимой моралью ангелы смогли бы разглядеть за всей этой пеленой печаль, боль, одиночество. Увидеть не холодного «маньяка», помешанного на дисциплине, а наивного, инфантильного и по-своему милого паренька. Опершись о наружный откос на окне, брюнет, задумавшись, продолжал изучать Тсуну пристальным взглядом. Стены здания его уже узнавали, ибо, приходя сюда уже третью ночь подряд, Кёя мысленно делился с ними всем, а они слушали. Молчали, но слушали. Странно звучит, не правда ли? Общение с куском кирпича. Но не для человека, чья жизнь изо дня в день протекает в полнейшем одиночестве. Шесть утра. На горизонте уже виднеется солнце. Вздыхая, в последний раз всматривается в спящее лицо Неба, и, зацепившись за трубу, спускается вниз. Завтра он опять придёт, но это будет завтра, а сейчас пора в школу, где он выспится во время занятий, а на переменах будет карать нарушителей. *** Дом семьи Савада. Когда-то тут кипела жизнь, было много детского смеха, радости, счастья. Но лишь за пару дней это место капитально изменилось. Детей отправили в Италию, глава дома погиб, сын при смерти, а мать в депрессии. И лишь один человек, борясь с хандрой, продолжал жить, поддерживая всех – репетитор Тсуны. Прошёл день, два, три. Нана, закрывшись в комнате, забыла обо всём, что происходило с ней в течение последних дней. Её не интересовало ничего. Лишь изредка, когда терпеть более не было сил, поднималась с кровати, навещая уборную. В данный момент даже Реборн был не в силах помочь. Иногда из комнаты шатенки доносились всхлипы, иногда нервные смешки, а иногда было так тихо, что мужчине приходилось периодически проверять, жива ли она. Проснувшись ни свет, ни заря, брюнет, выйдя в гостиную, был немало удивлён, увидев на диване Нану. Вид у мамы Тсуны был пугающим, но ему всё равно, для него она подобно ангелу. Увидев репетитора, шатенка, неестественно улыбнувшись, подозвала того к себе, после чего, кинув на брюнета пустой взгляд, потянула за руку на диван рядом с собой. Удивлённый поведением женщины, Реборн, не осознавая, что от него хотят, лишь повиновался её «прихотям». Но дальнейший ход событий окончательно выбил его из колеи. Поднявшись и усевшись на колени, Нана, обняв мужчину, прошептала тому на ухо: - Реборн, я тебе нравлюсь? - Нана, что с тобой? - Ответь… Не в силах более сказать и слова, репетитор, сглотнув подступивший к горлу ком, лишь кивнул. Да, он знал, что люди в результате апатии способны на многое, но чтобы так… - Реборн, переспи со мной… Нет, забудьте обо всём раннее сказанном. Истинным шоком для брюнета были эти слова и последующие действия мамы. Чтобы эта святая женщина, и вот так в открытую… Положив руку в область паха Реборна, расстёгивая ширинку на брюках, Нана, опустив голову и уронив слезу, вновь шепнула: - Пожалуйста. Схватив шатенку за плечи и опрокинув на диван, мужчина, наклонившись, уставился в её глаза. - Ты же будешь жалеть. - Не буду. - Зачем? - Я тебе нравлюсь, разве этого мало? Я хочу, Реборн. Пожалуйста, сделай это ради меня. - Не играй со мной, Нана. Вздохнув, брюнет, лишь усмехнувшись, склонился над Савадой, впиваясь в губы горячим поцелуем и вместе с ней утопая в пучине страсти.