High maintenance

Джихун мягко прикрывает за собой дверь, и Джонхан поднимает голову от книги. - Привет, - негромко произносит Джихун, опуская на стол порванный кожаный недоуздок - не было сил донести его до кого-то из мастеровых. Он может и сам его позже подправить, или Джонхан поможет, в последнее время он наловчился в таких "мелких хозяйственных делах". - Здравствуй, - Джонхан улыбается, откладывая книгу. - Ты не выходил? - Джихун скидывает плащ и стряхивает с него капли дождя. Джонхан мотает головой. - Не хотелось. Дождь. Я читал. - Надеюсь, мои учебники? - Джихун хмыкает, пропуская мокрую челку между пальцев в попытке подсушить волосы быстрей. Джонхан иногда читает его книги по истории и географии, а потом рассказывает содержание нужных глав, когда у Джихуна нет сил осваивать их самому. - И твои учебники тоже, - Джонхан приподнимает бровь. - Ты опять намерен лениться? Прошло два года с тех пор, как Джихун обнаружил у себя в комнате неизвестного парня, неловко пристроившегося на краю постели. - Эээ, ты кто? - удивился тогда Джихун. - А ты кто? - настороженно осведомился парень. - Ну, я, положим, третий сын его величества, - Джихун почесал в затылке. Вопрос почти поставил его в тупик - мало кто может позволить себе не знать, как выглядит королевская семья. Глаза парня широко распахнулись, он торопливо вскочил на ноги и согнулся в почтительном поклоне: - Я... Простите, Ваше Высочество! Джихун вздохнул. Ну, да, он и забыл, что выглядит совсем не царственно и даже не представительно ничуть. Неудивительно, что парень решил, что он просто кто-то из приближенных принца. - Да ладно, не формальничай, я уже понял, что не произвёл на тебя впечатления, - он махнул рукой. - Так ты всё же кто такой-то? - Меня зовут Джонхан... Ваше Высочество... меня прислали Вам... - больше он из себя выдавить не смог и втянул воздух через сжатые зубы. Джихун наклонил голову набок и озадаченно насупился: - Мне? Эээ... в смысле... А! - сообразил он, глядя на напряженное красивое лицо Джонхана. - Типа для развлечений? Джонхан судорожно сглотнул, опустил взгляд и кивнул. Джихун вздохнул и взъерошил волосы на затылке. На днях ему исполнилось семнадцать, не удивительно, что его папашка, известный сластолюбец, приготовил ему такой "подарочек". Он снова бросил взгляд на Джонхана - тот так и стоял, опустив голову. Джихун демонстративно зевнул, обогнул Джонхана, залез на кровать и вытянулся поверх покрывала, закинув руки за голову. Джонхан ещё минуту простоял со склоненной головой, затем, очевидно, набравшись смелости, осторожно повернулся. - Чего дрожишь? - Джихун хмыкнул и глумливо приподнял брови. - Никто тебя невинности лишать не будет. Джонхан смотрел на него, не мигая, не позволяя ни облегчению, ни испугу отразиться на своём лице. - Если я тебя сейчас отошлю, тебе всыплют за то, что ты не сумел должным образом меня ублажить, да? - Джихун вздохнул. Джонхан неопределенно дёрнул головой, как будто собирался кивнуть, но в последний момент не посмел. - Тогда тебе придется расслабиться и уснуть, - принц похлопал ладонью по месту рядом с собой. - Меня эти все дела, для которых тебя прислали, не волнуют. Но мне совершенно не нужно, чтоб отец и дворовые считали меня импотентом или ненормальным. Так что тебе придется остаться тут, а потом притвориться, что мы провели незабываемую ночь. Можешь губу прокусить для убедительности. Джихун опустил голову на подушку, демонстрируя, что монолог окончен и он предоставляет Джонхану самому решать, что делать дальше. Джонхан потоптался на месте, затем поклонился, неловким движением стянул верхнюю тунику, сложил струящуюся светлую материю на стул, осторожно, словно пытаясь обойти опасную змею, заполз на кровать и вытянулся на самом её краю. Кровать у Джихуна солидных размеров, действительно "королевская", между ними оказалось почти полметра пространства. Но даже с этих полуметра Джихун чувствовал, как Джонхан напряжен. Справедливо рассудив, что тишина и полное бездействие с его стороны быстрей помогут Джонхану расслабиться, чем непосредственная просьба, Джихун поправил подушку и прикрыл глаза. Но природное любопытство не позволило ему придерживаться лично выбранной линии поведения до конца: - Что может случиться с человеком, что он оказывается в сексуальном рабстве, - поинтересовался Джихун у потолка. Несмотря на явную нетактичность вопроса, Джонхан ответил. Видимо, это тоже считалось частью его обязанностей по ублажению Джихуна. - Меня продала моя мать. - Это... что же за мать такая? - у Джихуна сорвался голос, и он откашлялся. Джонхан с минуту молчал, и Джихун уже собирался попросить прощения за свою бесцеремонность, когда тот тихо заговорил: - Достаточно сложно понять, на что может пойти человек, которому приходится питаться гнилыми овощами, каждый день биться за кусок хлеба, за возможность переночевать под крышей, хотя бы для своих детей. Она не так и много денег за меня выручила, плата скорей символическая. Просто... не хотела, чтоб я жил так же, как она. - Ты считаешь, она поступила правильно? - Я не знаю, - голос Джонхана еле слышен, он сразу отвернулся, а теперь ещё, видимо, и в подушку уткнулся. Джихун решил оставить эту тему. Больше они ни словом не обменялись. Когда Джихун проснулся, Джонхана в его комнате уже не было. За завтраком Джихуну пришлось применить всё своё мастерство для разговора с отцом. Он сообщил, что благодарен за подарок и прекрасно провёл время (что было совсем не так далеко от истины), и попросил выделить Джонхану комнату, а себе - возможность его навещать в любое время, а также право быть единственным владельцем такой замечательной "игрушки". Не то чтоб у Джихуна действительно была потребность в собственном наложнике - он ничуть не врал, когда говорил о своей незаинтересованности в плотских утехах. Но ему не хотелось, чтоб Джонхана выкинули на улицу за ненадобностью или, что еще хуже, передали кому-то из братьев или отцу. На первых порах Джихун редко заглядывал к Джонхану, предоставив того самому себе на все остальное время. Постепенно настороженность Джонхана сходила на нет, с третьей или четвертой попытки он всё же согласился перейти на "ты", и Джихун бы сказал, что они даже подружились. Возможность общаться с кем-то своего возраста без сопутствующего семиэтажного этикета и дворцовых манер стала для Джихуна настоящей отдушиной, и через какое-то время у него вошло в привычку, освободившись, заходить прежде всего к Джонхану, где он и оставался допоздна, а к себе уходил только спать, если не вырубался раньше на кровати Джонхана. Джихун плюхается на край кровати и устало трёт виски. Джонхан подползает к нему и усаживается на пятки за спиной, укладывает руки на плечи и начинает мягко массировать напряженные мышцы. Когда Джонхан в первый раз попытался размять ему плечи, Джихун отстранился и, придерживая Джонхана за запястье, попросил так не делать. - Неловко как-то. Слишком похоже на то, для чего тебя ко мне и приставили. Джонхан не стал объяснять, что всё равно ничего больше не умеет и был бы рад сделать для Джихуна хоть что-то, и что не всё ли им равно, как это смотрится со стороны, когда некому смотреть на них со стороны. Он просто кивнул и отодвинулся. Но буквально неделю спустя Джихун пришёл такой убитый и изможденный, что Джонхана что-то словно толкнуло, и он всё же рискнул положить руки на плечи Джихуна и мягко сжать пальцы. Тот ни слова не сказал, только выдохнул и опустил голову, позволяя Джонхану колдовать над своей измученной спиной. С тех пор Джонхан научился отличать, когда принцу нужна его помощь, а когда его лучше не трогать. Зная Джихуна, если не уверен, лучше спросить, чем предпринять изначально неверные шаги, Джонхан обычно так и делает. - Всё в порядке? - интересуется Джонхан, когда плечи Джихуна слегка расслабляются под его пальцами. У Джонхана было достаточно времени усвоить, что вопросы формулировки "Как прошёл твой день?" Джихуна напрягают и раздражают. Теперь он просто уточняет, всё ли у Джихуна хорошо, а тот уже сам решает, ограничиться обычным "угу" или рассказать что-нибудь. На сей раз, правда, Джихун молчит. Джонхан вопроса не повторяет, Джихун не глухой же. Ответит, когда созреет. Если ему будет, что сказать. Джонхану есть, чем заняться, и так. Он уже наловчился и не стесняется прихватывать гладкую кожу глубже под воротником, с силой проводить большими пальцами по шее, мягко ерошить короткие волосы на затылке. Он знает, что Джихуна успокаивают такие прикосновения. От волос Джихуна пахнет сыростью дождя, он ёжится от остатков забравшегося под кожу осеннего холода, и Джонхан инстинктивно придвигается ближе, чтоб поделиться теплом. Джихун, как загипнотизированный, смотрит на огонь в камине, а затем резко разворачивается и судорожно обхватывает Джонхана за шею, прижимая к себе. Джонхан вздрагивает от неожиданности, но быстро расслабляется и осторожно обнимает в ответ. Джихун чуть дрожит в его руках, и Джонхан успокаивающе гладит его по спине, пытаясь забрать напряжение. Он не знает, в чём дело, но Джихун вообще редко посвящает его в свои заботы: может, не доверяет, может, оберегает. Джонхану приятней не знать, какая из этих причин истинная. Он просто старается по мере возможности успокоить и утешить Джихуна, а со своими делами государственной важности младшему принцу придется справляться самому. - Пожалуйста, отрежь волосы, - выдыхает Джихун куда-то в висок Джонхану, и тот снова замирает. Что? Пару месяцев назад Джонхан спрашивал Джихуна, не стоит ли ему подстричься. На момент их первой встречи самые длинные пряди доставали Джонхану до подбородка и с тех пор сильно отросли. Джонхану они не мешали, он закалывал волосы, только когда ел или работал в саду, но в последнее время шевелюра стала спускаться ниже плеч, и Джонхан задумался, есть ли смысл вообще за ними ухаживать. Джихун тогда поморщился и сказал, что по таким вопросам Джонхану стоит принимать решения самому, потому как он ведь не кукла Джихуна. Джонхан надулся и напомнил, что ни с кем, кроме Джихуна, не общается, и не может ни у кого узнать, идёт ли ему вообще. Джихун почувствовал себя пристыженным. И правда, какое право он имеет требовать, чтобы человек вёл себя, как свободный, не обеспечив ему прежде ту самую свободу? - Лучше оставь пока, - пробормотал Джихун, неловко цепляя пальцем длинную прядь. - Мне нравится. Джонхан прекрасно помнит этот разговор, помнит теплоту в районе солнечного сплетения и непрошеный румянец на щеках от этого единственного "нравится". Что могло вынудить Джихуна поменять своё мнение? Да ещё и заставить так нервничать из-за такой незначительной мелочи, как прическа Джонхана? Он упирается ладонями в плечи Джихуна, но тот не дает отстраниться и заглянуть себе в лицо. Он позволяет себе первое за эти два года проявление силы и удерживает Джонхана на месте, всё так же сбивчиво дыша ему в висок. "Не заставляй меня объяснять", - думает Джихун. - "Спиши это на капризы и непостоянство, на желание покомандовать и контролировать, на проявление агрессии. Думай обо мне, что пожелаешь." Он не хочет, чтоб Джонхан знал, какими цветистыми эпитетами блистала речь его отца, когда он в шутку описывал старшему брату Джихуна прелести длинноволосого наложника младшего принца, на которого иногда натыкался в коридорах. Не хочет вспоминать, как дыбом встали волосы на загривке от ужаса, накатившего от понимания, чем могут быть чреваты такие разговоры. Джихун пытался быть справедливым. Не обходиться с Джонханом, как с вещью, считать его равным и вести себя с ним соответственно. Но, кажется, обманывал себя. Даже если для него Джонхан никогда не был предметом, для всех остальных он всего лишь принадлежность, которой можно распорядиться по своему усмотрению. Джихун может запереть его в комнате, может запретить ему выходить, может приказать ему изменить внешность, чтоб больше не притягивать жадных взглядов, но он не изменит того факта, что для окружающих Джонхан всегда был и останется инструментом для развлечений. Джихуна разламывает изнутри от противоречия собственных убеждений, действий и эмоций. И всё же он не позволит никому трогать Джонхана. Пусть это превратит его в чудовище, в собственника, каким он никогда не имел право быть, пусть Джонхан даже разочаруется в нём, но Джихун не допустит, чтобы Джонхана, которого он так долго берег, ломали с oсобой жестокостью ради забавы. Джихун встрял в собственноручно любовно расставленную ловушку, и не представляет, как теперь будет из неё выбираться. - Хорошо, - тихо шепчет Джонхан ему на ухо и снова гладит по спине. - Я завтра постригусь. Остаток ночи Джихун проводит, перебирая гладкие блестящие пряди, пока Джонхан спит, прижавшись щекой к его плечу.