Приступ

- Ну и чья была идея позвать придурка? Вопрос был риторическим. Разумеется, Уэйда никто не звал. Разумеется, от его присутствия это не избавило. Красная юла с острой кромкой вращалась в гуще террористов, как какой-то клоунский миксер. Питер отвернулся, приподнимая маску. То ли от удара о стену, то ли от дурацких, кое-чьим больным чувством юмора навеянных ассоциаций, его нещадно мутило. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Тони поднимает репульсор. - Не надо, - устало сказал он. - Ты думаешь, он тебя пожалеет?– разумеется, Тони сразу понял, к чему Питер это сказал. Он же, в конце-концов, почетный папочка. А «папочке» положено знать своих «сыновей». - Не думаю, что он меня даже узнает. В его состоянии… - Тогда какого!.. - Я справлюсь, - тихо сказал Питер. Бой заканчивался. Дурацкий, неожиданный, незапланированный бой. Еще предстояло выяснить, откуда тут взялась дурацкая армия, а у той – столько дурацкого оружия, и почему все вокруг такие дураки, но пусть этим «мамочка» занимается. А у Питера тут... свое задание. И стоило поторопиться. А то потенциальных пленных просто не останется. Питеру было жаль террористов, но не слишком. Так что сперва он отправился к джету – там должны были быть медицинские препараты. Питер открыл контейнер с обезболивающими и посмотрел на маркировку. Наркоманом Уэйду стать не светило по целому ряду причин. Впрочем, в каком-то смысле Уэйд все равно им был. Все раковые больные – наркоманы. В каком-то смысле. Мысли крутились в голове – тяжелые, глупые. Питер дернул плечом, отгоняя их подальше. Ему еще предстояло влезть под руку психующему Дэдпулу и не умереть. Та еще задача. Он справился, конечно. Не в первый раз. И всего-то парочка дополнительных (эротичных) разрезов на форме. Ну, он надеялся, что только на форме – проверять времени не было, потому что надо было еще удержаться у Уэйда на спине какое-то время. Антипсихотики тот мог жрать вместо конфет, и даже обезболивающее подействует не сразу – если вообще подействует. Уэйд орал какую-то песенку с идиотской рифмой. Питер не удивился бы, если бы оказалось, что слова он сочинил сам и на ходу. Мелодия опознанию тоже не поддавалась. Пусть орет, думал Питер, лишь бы катанами не размахивал. Или продолжал размахивать просто в воздухе, как последние пару секунд. Враги-то уже совсем кончились. Пустой инъектор хрупнул под чужим ботинком. Прощай друг, как сказал бы тот же Уэйд, ты пал смертью храбрых, но мы тебя не забудем. - Тише, тише, - пытался сипеть Питер куда-то в чужую макушку. За ткань костюма было ужасно неудобно цепляться. – Ну все, все, уже все. - Раздавили паучка, на четыре кулака!... Шмяк об стенку, паучья башка! Шмяк и хруп, паучий суп!.. А кто тебе тогда сопит в ухо. Это галлюцинация. Какая приятная галлюцинация. Она не дает нам работать! Это нормально для Паучка. Для галлюцинации Паучка это ненормально, это моя галлюцинация, она должна быть милой и ласковой. Понятно. - Я буду очень-очень милой и ласковой галлюцинацией, - Питер сам поморщился от своего тона. – Хочешь? Опусти только эти штуки. Они острые. - Не хочу милую и ласковую галлюцинацию! – Уэйд затопал ногами. - Хорошо, я буду мерзкой и противной галлюцинацией, только успокойся уже! Нам еще за оцепление топать. - Не хочу галлюцинацию!.. – голос сорвался. Питер сполз на землю на манер змеи, ненавязчиво обматывая Уэйда паутиной. Заглянул в окуляры маски. Подумал. Снова приподнял нижнюю половину, одной маски и второй. Все равно оцепление не пропустит сюда журналистов. А если и пропустит – плевать. - …Ладно, - сказал Уэйд секунду спустя. – На галлюцинацию это не похоже. Похоже. Не похоже. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Иди нахрен, нам никогда не снятся такие клевые сны. Ты гонишь. Заткнитесь все! - Согласен с последним оратором, - Питер закончил виток. У Уэйда наверняка где-то был заначен еще один нож, но Питер правда надеялся успеть добраться до хоть какого-нибудь убежища раньше, чем он до него доберется. Ближайшим убежищем оказался сарай. Строго говоря, это было вторжение на частную собственность, но кое-кто слишком долго и старательно учил его плохому, чтобы сейчас Питера это заботило. Ну, то есть, оно заботило, конечно. Но были дела поважнее. Подумав, он стащил обе маски совсем. Нужно было видеть глаза. И показывать свои. - Успокоился? - Дурацкий вопрос, галлюцинация. Риторический, а не дурацкий. Пофиг. Я образец здравомыслия и адеквата! Хочешь, перечислю всех американских президентов или простые числа до четырехзначных? Не вздумай, придурок, цифры еще скучнее, чем слова! Ты не знаешь президентов!.. Питер, не слушая, лег поверх чужого тела. На пару секунд воцарилась блаженная тишина. - Галлюцинация, ты стала романтичной? Это сеновал, конечно, он романтичен. Доски жесткие. Мне холодно. И чешется нос. У тебя нет носа, придурок. У меня рак, а не блядский сифилис, конечно у меня есть нос! Ты же голос в его голове, кретин. Стоп, кто это вообще сказал. Тихий треск – но Питер успел перехватить руку с ножом, благо Уэйду сложновато было размахнуться. Сжал чужое запястье. - Вогнать дозу? – тихо спросил он. – У меня в поясе еще один инъектор. Захватил на всякий случай. Снова секунда тишины, а потом: - Сено, звезды, ножи и наркотики! Как название рок-альбома, только круче. Никогда не любил рок-альбомы. Можно подумать ты в них разбираешься. Да это самая романтичная галлюцинация в моей жизни! Кроме Смертушки. Прости, малыш, но Сладкий Черепочек все-таки круче, ты бы видел ее косу! Значит, придется прибегать к крайним мерам. Питер с силой провел ладонями по чужим бокам. Пришлось все-таки отмотать и без того надрезанную паутину, но это уже не имело значения. Дедпул, приподнявшись, с любопытством за ним следил. Питер отстегнул чужой пояс и снова провел ладонями, задирая костюм. Снова секунда молчания. А следом: - Энд аааааааааааааай вил оооолвейз лов ююююююююююююууууууууууу! На последнем у-у голос Уэйда сорвался на невнятный писк, следом послышался мат. Питер тихо улыбнулся. Вот. Уже лучше. Теперь главное не останавливаться. - Май даааалингууууууу! Питер задрал водолазку повыше. Потерся щекой о чужую грудь. Прижался губами, снова щекой, ухом. Прислушался к заполошному стуку сердца. В паху потеплело – слабо, намеком. Больше отзываясь на то, как набухало под второй ладонью, чуть пониже пояса. Почему-то Уэйд всегда быстро заводился, даже раненый, отравленный и под наркотой. - Почему ты всегда так быстро заводишься? – задумчиво спросил Питер. - Потому что я самый горячий ковбой на диком западе! Оторвемся, детка? Не слушай этого придурка, он просто хрен знает сколько дрочил на паучью башку и никак не может успокоиться. Я суровый солдат и не знаю слов любви. Слов не знает, а заводится как школьник перед выпускным балом. Как дрочер-девственник, которому наконец-то пообещала такая же прыщавая подружка. Как… Вы придурки. Не слушай их, детка, мужская сила – мое главное достоинство. - Да, да, я так и понял, - Питер тихо хихикнул и сполз пониже. Поцеловал там, где у обычного парня должна была быть дорожка волос. У Уэйда волосы не росли. - Энд аааааааааааааааааааааааааааааааааааай вил оооооооооооооооооооолвейз лааааааааааааааав ююююююююююююююююююю! Похоже других слов Уэйд просто не знал. Питер снова тихо хихикнул в лихорадочно горящую кожу. Осторожно отстегнул прикрывающий пах сегмент. Подул на поднимающийся член. Уэйд подавился очередной нотой, вздохнул и почти нормальным тоном спросил. - Может, снимешь с моих ног эту пакость? Питер не купился. Просто принялся осторожно, по-кошачьи вылизывать мошонку. - Детка, вообще-то это пиздец как нелогично. Он же наша галлюцинация. Значит и логика у него наша. Логично. Нелогично. Заткнись. Детка. Детка! Пойми меня хотя бы неправильно, если ты решил ограничиться своим язычком, я тебя все-таки развею. Питер высунул язык сильней, облизнул уже полностью вставший член, как эскимо, поцеловал головку. Посмотрел Уэйду в глаза. Можно было сказать, что в его состоянии тяжелые физические упражнения сделают только хуже, так что нечего – только расслабляющая доза целебных эндорфинов. Можно было пожаловаться на то, что сам он не ковбой, и после драки, удара о стену и родео на скользких плечах мало на что способен – даже если хочется. Но он просто улыбнулся и спросил: - Хочешь, чтобы я прямо сейчас это обсуждал? - Нет! – рявкнул Уэйд и рухнул обратно на лавку. Даже вытянул руки по швам и зажмурился от старательности. - Я так и думал, - Питер вернулся к своему занятию. Подумалось, что когда-то он бы умер от одной мысли. От смущения. Да и от отвращения. Но сейчас ему ничто не мешало. Имели значение только чужие прижмуренные глаза, тихие вздохи да лихорадочный пульс под кожей. И тишина. Благословенная тишина. Питер подразнил еще немного – облизнул головку со всех сторон, просунул кончик языка в щелочку. Слизнул прозрачную каплю. Уэйд шумно вздохнул, руки дрогнули, но так и не пошевелились. Питер хмыкнул: - Молодец. И взялся за дело всерьез. Когда-то он задыхался, а Уэйд, скотина, пытался давить на затылок. Говорил, что не может удержаться. Это было давно. Сейчас чужие руки вжимались в плохо оструганные доски и дрожали все сильнее. Но и Питер изменился. В конце-концов, если приноровиться, в этом не было ничего сложного. Проще, чем сражения, чем попытки остаться в живых, чем необходимость хранить близких и намного, намного проще, чем смотреть, как один из этих самых близких и важных сидит, скорчившись в судороге, на постели, или превращается в алую-алую юлу-мясорубку. - Паучок, - тихо сказал Уэйд. Он дрожал уже весь, целиком, и чуть подавался бедрами навстречу, но голос был ровным. – Не надо так. Со стеной… Питер сглотнул, сжимая горло, и последние слова смазались из-за невнятного стона. Питер отстранился, кашлянул. Подтянулся, снова лег поверх. И только теперь чужая ладонь потянулась пригладить его волосы. Уэйд все еще дрожал. - Так что насчет инъектора? – хрипло спросил Питер. - Похуй, - отозвался Уэйд так же хрипло. И, подумав, добавил: - Холодно. Питер прижался тесней.