eight-

А у Лили руки тонкие, длинные, изящные. И будь он девушкой, отбоя бы не было от тех, кто падал бы к не менее длинным и не менее изящным ногам. Но Лили пахнет сигаретами и смотрит на Мисоно из-под ниспадающих на лицо прядей. Мисоно молчит и пожирает Лили глазами. Кофта у того слегка съехала с худого плеча. И как бы нужно прикрикнуть: «Да оденься же ты, извращенец!..» Но как-то это уже не проканает. - Аллисейн искусывает губы изнутри. Зачем-то он сидит на краю стола и даже не достает ногами до пола. В комнате слишком тихо, и ему хочется, чтобы кто-то был рядом. Точнее – он прекрасно знает, что это за «кто-то». – Лили. – Голос предательски дрожит. Сноу появляется сразу же. Буквально в паре сантиметров от чертового стола. Рубашка на груди слегка расстегнута, и из-под нее виднеются выступающие косточки ключиц. – Да? – Может быть, Сноу и многословен, когда вокруг все кишит людьми, но сейчас их только двое, и потоки слов совершенно ни к чему. С Мисоно ни к чему притворяться. – Хотел меня видеть? – Медленно произносит Лили, наклоняясь к хозяину так, что тот даже чувствует этот горький запах табака. Им пахнет все. Волосы. Одежда. Кожа. Весь Лили. Почему-то Мисоно это не раздражает. Но… – От тебя табаком несет. Отойди, – морщится Аллисейн, но не сдвигается с места и оглядывает открытые участки кожи, которые едва скрывает рубашка. – Ты знал, что я делаю, но все равно позвал меня. Терпи, – безразлично отвечает Сноу и приближается еще сильнее. Мисоно кусает губы изнутри, ощущая на языке привкус собственной крови. Мисоно хочет сказать что-то, но его слова ловят сухие, теплые губы. Поцелуй выходит неловким, но Аллисейну хватает, чтобы упасть в него с головой. Лили наклоняется, поставив ладони по обе стороны от Мисоно на стол, и снова целует, не дав опомниться. Сейчас все происходящее больше похоже на танец, а не на прелюдию. Его называют «Любовник». Похоть. Желание, захлестывающее от кончиков пальцев ног до самой макушки, должно сжигать. Так почему же поцелуи Лили такие нежные, мягкие. Почему рука приобнимает Мисоно, ласково поглаживая спину. Почему он тепло выдыхает на губы и смотрит на Аллисейна не с желанием, а с…любовью? У Мисоно влажные после поцелуя губы и смотрит он слегка расфокусировано. – Л-лили… – С тихим всхлипом срывается с губ, и макушка утыкается куда-то в эти чертовы ключицы. – Твое тело такое слабое, Мисоно, – Сноу все еще обнимает, и Мисоно кажется, что это все слишком близко. – Заткнись, извращенец… – Упорно шипит он, прижимаясь уже лбом, и притягивая Лили ближе. – Заткнись… Заткнись. Перед глазами молочно-белая кожа, и сейчас она пахнет чем-то сладким, не приторным, приятным, и Аллисейну просто хочется уткнуться в нее и дышать настолько долго, насколько это возможно. А на фоне – все еще запахи сигарет. Мисоно упускает момент, когда его мягко опрокидывают на стол. Тело слушается плохо, да и не хочется ему, чтобы оно слушалось. Потому что руки у Лили теплые и слишком ласковые – и они где-то не там, где должны быть. Скользят по животу, выше, задирая одежду, расстегивая и снимая. Мисоно уже едва дышит, когда на месте рук оказываются губы. – Ты… – На остаток предложения его уже не хватает, а Лили смотрит исподлобья и скользит языком по коже. Мисоно дрожит и краснеет, отворачиваясь от взгляда и прикрывая руками рот, сквозь сжатые зубы просачиваются тихие стоны – сдавленные, неловкие, но Лили не просит его не сдерживаться. Он лишь продолжает. Мисоно уже едва ли не умоляет. Лили улыбается. - Сноу не двигается быстро. Мисоно тугой и горячий изнутри – снаружи он жмурится, шипит и царапает твердую, холодную столешницу. Когда Лили снова толкается аккуратно и медленно, Аллисейн обхватывает его ногами и смотрит сквозь пальцы. - Давай уже… Ч-чертов… Извращенец… – Слова даются с трудом сквозь рваные выдохи и тихие стоны. Лили ухмыляется даже, и, упираясь руками в ту же столешницу, он вбивает в нее Мисоно. Руки царапают уже светлую кожу на шее, которая обычно скрыта волосами. Аллисейн крепко обхватывает Лили и отзывается стонами на каждый толчок. Голова запрокинута, и Мисоно кажется, что еще немного, и его просто выбросит из этого мира. А Лили оглядывает следы собственных зубов и впивается в тонкую кожу; рука проходится по темным волосам, сжимая их в ладони, и Сноу касается приоткрытых губ, вовлекая своего хозяина на этот раз в настоящий поцелуй. Мисоно дрожит в его руках – горячий, живой и беззащитный. Лили целует трепещущие губы, все еще продолжая двигаться внутри пылающего тела Аллисейна. Тот уже тихо скулит – и когда прерывается поцелуй, и когда Лили принимается ласкать его в такт своим движениям, и когда движения прекращаются. - Дыхание восстанавливается долго – оно хриплое и сбитое. Мисоно смотрит куда-то вбок, все еще лежа на столе. Лили хочет закурить, но он стоит рядом, облокотившись на стол. Все случается само собой. - У Мисоно взгляд, прожигающий насквозь. И улыбку его лучше не видеть. Но сейчас он чувствует на себе запах табака. – Лили, – голос надломленный и тихий. – Да? – Снова отзывается вампир. – Помоги одеться. У Мисоно взгляд, прожигающий насквозь. Но пока Лили одевает его, он смотрит куда угодно, но не на своего сервампа. Лили ведет себя как обычно. Наклонившись, чтобы надеть на Мисоно обувь, он склоняет голову и открывает едва заметные царапины на шее. – П-прости. Поцарапал тебя, – шепчет Аллисейн. Хотя можно было и молчать. – Еще на спине есть, – добавляет Сноу и косится на Мисоно снизу вверх, – хочешь, я могу показать? – С улыбкой он приспускает рубашку с плеч. Мисоно вспыхивает. – Од-денься, и-извращенец! – Скорее смущенно, нежели разозлено кричит Мисоно, думая, куда бы провалиться на этом самом месте. - Лили тихо смеется. Мисоно вроде-как-обиженно отворачивается, сложив руки на груди. Потому что обычные слова уже явно не проканают.