Чай

      Так бывает, что день кажется волшебным. С утра живёшь ожиданием чуда. Ни снег, сыплющий манной крупой, ни угрюмо серые лужи, ни низкое пасмурное небо, ни укутавшиеся в шарфы и воротники хмурые прохожие – ничто не испортит сказочного настроения. Не идёшь – летишь, перепрыгивая слякотные борозды и ямы в асфальте.       День пронесётся стайкой испуганных воробьёв, трепетом крыльев растает ежедневная мура.       Вечером, сидя на кухне, я вслушивался в урчание чайника и влажный шелест шин проезжающих под окнами автомобилей. Подперев рукой подбородок, разглядывал падающие хлопья снега. Жизнь на первом этаже, помимо очевидных минусов, имеет свои плюсы. Как там у классика?.. Ночь. Улица. Фонарь… над козырьком подъезда. Холодный свет выхватывал крыльцо и часть дороги, влажно-чёрной среди нарастающих белых покрывал на клумбах.       Чай ароматным паром обдал лицо и согрел горло, по телу разлилось тепло. Чёрные чаинки-снежинки вспорхнули со дна горячей чашки и закружились в коричневом танце.       А за окном сыпал снег, не первый, но, наверное, останется до весны и не растает днём.       Сонный Джек бесцельно бродил по квартире. Цокот когтей то отдалялся, то приближался. Да, скоро на боковую. Вечернее время неспешно текло ленивыми снежинками, появляясь во тьме и поглощаясь чернотой асфальта. Всё волшебство дня стремилось к этому мгновению – к чашке чая, к умиротворению и безмятежности монохромного вида за окном. Ночь. Улица…       Из глубин мрака, царящего по ту сторону светового пятна, выскользнула стройная фигурка. Сапожки, блеснувшие металлом каблучков, выбили мокрую дробь по асфальтовой дорожке. Чёрное пальто от коленей до щёк кутало иллюзией тепла спешившую под защиту козырька девушку. Она промелькнула и скрылась в тени, а я так и замер с остывающей чашкой у рта.       Мгновенье неуловимо – и в белом свете фонаря вновь тёмная асфальтовая дорожка, лужи и холмики снега на месте засохших клумб. Я выдохнул, прикрыл глаза и отставил чашку. «Ну надо же», – улыбнулся сам себе.       Не сон, а явь – видение возникло вновь, не из загадочных чертогов памяти, а вполне реально. Фигурка в чёрном появилась в пятне света. Было в ней нечто знакомое, едва уловимое. Девушка отошла в сторону от подъезда и посмотрела вверх. Я поймал себя на мысли, что тоже поднимаю глаза к потолку в надежде разглядеть…       Девушка, постояв с минуту, достала из недр болтавшейся на сгибе локтя сумочки телефон – к белому свету от фонаря на её лице примешался ещё и голубоватый блик экрана. Она посмотрела на него, посмотрела вверх и вновь на телефон.       «Наверное, кого-то ждёт», – мыслепоток лениво струился в разомлевшем от уютного чая разуме.       И кого из наших ждать-то? Выше – две семейные пары, одним за тридцать, другим за шестьдесят. Не к бабе Нюре она пришла – уж её-то внучку я знаю, с детства росли вместе, пока Таисия не переехала с родителями в столицу. Ещё две старушки жили на предпоследнем этаже, но к ним никто и никогда не приходил. А выше… На последнем этаже жил один из тех субъектов, которых бабульки, извечно сидящие на подъездной лавке, называют сатанистами и наркоманами. Юрка-рокер изводил соседей музыкой. Право, лучше б ремонт делал или по батарее стучал – такое слушать приятнее. Нечто громыхающее, лающее и скрипящее ревело из-за тяжёлой железной двери и сочилось сквозь стены из квартиры Юрчика.       Тем временем фигурка в чёрном поёжилась и выше подняла ворот пальто. Хотя выше – это самой по макушку зарыться в тёплые недра. Круглые коленки зябко жались друг к другу. Девушка приплясывала, попеременно смотря то на телефон, то на далёкое и, я уверен, тёмное окно. Юрчик в такую «рань» ещё тусил по кабакам с друзьями «по группе».       На мгновение распахнулась подъездная дверь. С жёлтым тёплым светом на улицу вырвалась псина породы лайка, тянущая на длиннющем поводке хозяина. Николая Семёновича вывела на вечернюю прогулку Найда. Псина оторопело остановилась, опустила голову и подалась к замершей фигурке. Девушка шарахнулась в сторону.       – Фу! – гаркнул дядя Коля, как и собака, настороженно рассматривая незнакомку.       Любопытство Найды померкло перед зовом нужды, и она рванула прочь, таща на поводке хмурого хозяина, который кутался в тёмный пуховик и по-птичьи поджимал ноги в вытянутых на коленях трениках и домашних тапках.       Девушка проводила взглядом радивого собаковладельца и посмотрела в далёкое окно. Николай Семёнович и Найда протопали обратно через несколько минут. В четыре глаза они покосились на незнакомку, но, не останавливаясь, устремились к подъезду. Жёлтый свет вспыхнул на крыльце и задержался.       «Ну, заходи. Чего ты ждёшь?» Чёрная фигурка осталась стоять на холодном крыльце под сыплющими с неба хлопьями липкого и мокрого снега. «Ну что за дурочка».       Чай остыл, коричневато-красная жижа едва не выплеснулась на столешницу, когда я раздражённо стукнул чашкой. Вставать не хотелось, но дальше смотреть на мокнущее под снегом и приплясывающее от холода чудо в чёрном я не мог.       Чашка кубарем полетела в раковину, чайник со свежей холодной водой плюхнулся на плиту.       – Джек! Гулять!       В глубине квартиры, в спальне, что-то грохнуло, и с радостным лаем в коридор выскочил рыже-палевый ни капли не сонный Джек. Мясистый обрубок хвоста так задорно метался, что пёсьи лапы разъезжались по паркету. Широколобый, вислоухий, плоскомордый немецкий боксёр Джек с победным лаем юркнул в подъезд, стоило только щёлкнуть замку. Точно так же он вынырнул на улицу и унёсся во тьму по своим очень важным делам. Я, как и Джек, гуляю сам по себе.       Я встал на крыльце под защитой козырька. В кармане наспех накинутой куртки отыскались полупустая пачка сигарет и зажигалка. Не успевшее остыть после чая горло обдало горечью дыма.       Девушка мельком посмотрела на меня и уткнулась в телефон. Я понял, что видел её раньше в компании Юрчика.       – Хороший вечер, – выпустив сизое облачко, произнёс я.       Фигурка в чёрном дёрнулась, кивнула и отвернулась. Интересно, а она меня узнала?       В холодном свете подъездного фонаря в тишине и под снегопадом мы стояли – я курил, она ждала. Вечер неспешно вальсировал со снежинками вокруг нас, а во тьме времени не существовало.       – Ждёшь? – потревожил я мгновения тишины.       – Жду, – кивнула девушка, трагично выдохнула и вновь посмотрела вверх.       – А чего не позвонила? Почему мнёшься под снегом?       – Сюрприз хотела сделать, – пробормотала так жалостливо, что будь рядом Юрка, непременно съездил бы ему пару раз по разрисованной рокерской роже.       – Юрку из пятьдесят второй сюрпризами только и радовать, – буркнул я в ответ, выпуская на волю последний глоток отравленного дымом воздуха.       Сигарета светлячком пролетела до мусорной урны и, тихо зашипев, плюхнулась в грязную жижу. Время возобновило путь – я услышал, как на плите надрывается свисток чайника.       «Была ни была».       – Джек! – рявкнул я, подкрепив команду коротким свистом.       Джек вынырнул из дворовой тьмы, сверкнув белой грудью в холодном свете. Он замер передо мной, преданно заглядывая в глаза и вывалив из пасти влажный язык. Я потрепал пса по голове, нарочно оттягивая время.       – Домой, – коротко скомандовал я и повернулся к двери.       Пропуская пса в подъезд, я повернулся и посмотрел назад. Девушка потёрла глаза затянутой в тонкую перчатку рукой.       – Эй! – окликнул я, и она перевела взгляд на меня – в глазах блестели слёзы. – Пойдём, чаем угощу. – Кивнув в нутро подъезда, я шире открыл дверь и отступил в сторону.       Девушка вновь вытерла тыльной стороной ладони глаза и недоверчиво покачала головой.       – Да не бойся, – я ободряюще улыбнулся. – Я на первом этаже живу, увидишь, когда Юрка вернётся. Не дело – мёрзнуть и мокнуть.       Каким-то чудом незнакомка согласилась и скользнула мимо меня в распахнутую дверь. На лестнице нас ждал Джек, недоуменно склонивший голову набок.       Чайник на кухне недовольно визжал, брызгая вокруг себя кипятком. Через минуту в чашках парил свежий чай. Девушка – её звали Юля – тихо бормотала в коридоре, заказывая такси, а я плюхнулся на стул, едва не расплескав кипяток себе на пальцы.       В белый свет фонаря ступили две чёрные тени – обнявшись и шатаясь, брели неспешно Юрчик с новой дамой сердца. Подъездная дверь хлопнула, как раз когда смущённая Юля вернулась на кухню.       Она жадно обхватила ладошками горячую чашку и, закрыв глаза, глубоко вдохнула ароматный парок. Джек, обнюхав ноги гостьи, позволил ей себя погладить и отправился в глубины квартиры, очевидно, в поисках места для сна, цокот смолк в соседней комнате.       Юля разглядывала колечки пара и коричнево-красные глубины. Её чёрные волосы влажными прядями облепляли лицо, завиваясь кудельками на висках. На бледных щеках расплывался жаркий румянец. В глазах цвета чёрного чая через пелену беспокойства расцвело умиротворение.       – Спасибо, – улыбнулась Юля.       – Не за что, – кивнул я в ответ, и, заметив, что чашка в её ладонях опустела, добавил: – Может, ещё чаю?       Волшебство дня закружилось по кухне, зажурчало в словах Юли и её умиротворённой, открытой улыбке. Вечер ласково обнял нас ароматным теплом свежезаваренного чая.