Bloody lullaby

Жаркое солнце напекало голову, ветер поднимал огромные облака пыли. Мелкие песчинки надоедливо резали глаза, ей приходилось постоянно жмуриться. Капли пота вперемешку с пылью сбегали по шее, огибали ключицы и стекали под черную майку. Грудь ровно вздымалась от не частых, но глубоких вдохов. Плотно сжатые кулаки поочередно сжимались и расслаблялись. Зажатое в ладони семя какого-то растения оцарапало кожу, Виктория выбросила его. Соленый пот попадал в неглубокие ранки, от чего те приятно пощипывали; на губы девушки сбежала одна капля, которую она тут же слизнула языком. Неудобная обувь натерла мозоль. Плевать: единственное, что ей сейчас нужно — быстрее прийти к загородному дому. Вдали уже появились крыши редких домов. Виктория поправила рюкзак и, шаркнув ногой, двинулась вперед. Дорога осталась позади, а перед ней возвышались несколько домиков, все обшарпанные. Ни на минуту не оставляло ощущение чего-то скользкого и липкого, сочащегося из полуразрушенных стен. Неподалеку послышался визг и лай собак. Черная мертвой хваткой вцепилась в хребет второй. Несколько других поначалу рычали и вертелись вокруг дерущихся псов, а потом одна за другой кинулись на дворнягу. Рычание псов слился с жалобным скулением слабой шавки. Увидев это, девушка сбавила шаг и пристально следила за происходящим. На теле белой собаки проступили кровавые пятна, одна из ног подогнулась. Темно-серая собака впивается челюстью в заднюю лапу жертвы, от чего та болезненно взвизгивает. Черная псина впивается ей в горло, несколько раз мотает головой из стороны в сторону, пока слабая не опрокидывается на спину. В этот момент серая перегрызает ей глотку. Больше шавка, случайно зашедшая на чужую территорию, не сопротивлялась. Псы потрошили её небольшое тельце, жадно отрывая кровоточащие куски мяса. Виктория покачала головой, усмехнулась и продолжила свой путь. Нужный дом располагался в конце поселка. Он огорожен высоким металлическим забором, сберегающим его от посторонних глаз. Когда-то рядом шумел большой лес, сейчас же остались одни стволы, глухо скрипящие по ночам. Виктория быстрым шагом направилась вперед, она уже привыкла к такому угнетающему виду. Наконец, перед ней встает высокий металлический забор. В воздухе витает запах гнилого мяса. Девушка осмотрелась по сторонам. Источником жуткой вони был изуродованный труп кошки. Белая шерсть, заляпанная сухой кровью, клочками валялась на земле. Маленькие белые черви роились во вспоротом зубами брюхе, поедая смердящую падаль. Тонкая змейка, точно черная лента, выползла из дыры пустой глазницы. Над трупом кружились насекомые. Большая черная муха залезла в порванное ухо кошки и отложила яйца прямо в подсохшую рану. Рядом валялись остальные куски мертвечины, но и их сожрут одичавшие псы, или растащат черные вороны. Здесь они не боятся людей и могут преспокойно расхаживать рядом. Виктория повернулась к забору. Механизм замка щелкнул, и со скрежетом металла дверь открылась. Домик обыкновенный, как и везде обветшалые стены, выцветшая краска, но изюминкой дома был подвал. На его обустройство девушка потратила немало времени и денег, однако оно того стоило. Её цель требовала этого. Половицы скрипели при каждом шаге. Входная дверь закрылась, и Виктория оказалась в абсолютно темном помещении. Её шаги оставались быстрыми и уверенными, но вот она наступила на что-то мягкое. Свет фонарика осветил узкий коридор. Некогда цветные обои облезли и свисали со стен, между полом и правой стеной протянулась паутина. Белый луч пал на серый потрескавшийся пол. Мышка, умершая совсем недавно, медленно разлагалась. Девушка брезгливо пнула её в сторону и, спустившись в подвал, нажала на выключатель. Медицинские лампы разливали свой свет по помещению. Несколько маленьких комнат соединены в одну большую. Кипенно-белая плитка устилала все поверхности. Абсолютно белые: стены, потолок, столы, пол. Вся комната освещалась, кроме одного уголка. Металл ручек хирургического стола блестел на свету. С одной из стен свисали цепи, на концах прикреплены наручники. На маленьком столе поблескивали скальпели, ножи, иглы, щипцы и другие интересные предметы. Виктория подошла ближе и стянула рюкзак с плеч. Железо звонко лязгнуло. Девушка достала большие ножницы, гвозди, острые ножи. Палец аккуратно скользнул по лезвию. Мгновенно выступила капелька крови, которая была слизана языком. Солено-металлический вкус остался во рту. От наслаждения, Виктория прикрыла глаза, внимательно прислушиваясь ко всем шумам. Из темного угла послышался тихий стон, он как будто вернул девушку в реальность. Её взгляд похолодел и наполнился былой злобой и ненавистью. Она швырнула нож и направилась к выключателю, который находился отдельно от других. Щелчок и желтый свет вспыхивает в уголке. На железных цепях висят две женщины: одной на первый взгляд лет двадцать, и она беременна, а другая уже взрослая женщина с проседью в волосах. Рядом на цепях подвешен молодой парень: на лице красовались синяки и царапины, губы пересохли, веки плотно сомкнуты, одежда полностью изорвана, рубашка слегка прикрывала обожженное и изрезанное тело, а на загорелой коже видны кровавые полосы. Парень здесь дольше всех. Неподалеку тихо стонал привязанный к столу мужчина лет пятидесяти. Виктория почти подбежала к нему и изо всех сил ударила его кулаком в челюсть. «Ещё рано!». Багровая струя пробежала по щеке к подбородку. В помещении опять воцарилась тишина. — Этот день особенный, — глухо произнесла Виктория. — Я не позволю его испортить. Девушка подошла к столу, на котором лежала стопка белой одежды. Облачившись в белый халат и взяв в руки пузырек с прозрачной жидкостью, она поднесла его ко всем по очереди. Женщина с проседью еле-еле приоткрыла глаза и издала слабый стон. Девушка коснулась щеки, омытой солеными слезами. Один из кристалликов скатился вниз по скуле, но был стерт большим пальцем Виктории. На секунду её взгляд потеплел, но тут же налился ледяной синевой. Следующей была молодая девушка. Её спутанные черные волосы спускались по плечам, прикрывая оголенную кожу. Живот выпирал, ноги сведены вместе и связаны. На местах, где веревки спутывались, остались кроваво-потертые следы. От неприятного запаха, беременная сморщила лицо и отвернулась, Виктория аккуратно взяла её за подбородок и повернула к себе. — Ну, посмотри на меня. Неужели я такая страшная? — девушка с трудом открыла глаза, в них расцветал страх и ужас. — Вот так лучше. Какая же ты красавица. Не надо бояться, тебя я не трону: ты мне не нужна, — напоследок она приложила ухо к животу и погладила его. Связанная девушка вздрогнула. — Н-не надо… — это всё, что она смогла вымолвить. Обессилив, её голова вновь опустилась, а веки сомкнулись. Несколько шагов, и Виктория стоит рядом с юношей. Кровь и пот вперемешку стекают с его лба, оставляя бурую дорожку. Кожа усеяна разноцветными синяками и царапинами. Пальцы и стопы обожжены и покрыты волдырями. Несколько глубоких порезов загноились, Виктория сунула палец в рану. Парень чуть было не закричал, но наружу вырвался лишь тихий хрип. Это девушку не удовлетворило, и она вылила пол пузырька на воспаленное и кровоточащее место. Он сильно зажмурился и процедил крик сквозь зубы. Мышцы напряглись, руки крепко сжали цепи. Сильный шлепок, и на лице пленника появилась ярко-красная отметина в виде ладони. Ноготь девушки процарапал еле заметную дорожку, ведущую от локтя к плечу. Ногтем она обводила раны, иногда проникая остро подпиленным ноготком в надрезанную плоть. Парень зажмурил глаза. Довольно улыбаясь, девушка облизнула свою нижнюю губу и провела подушечками пальцев по груди юноши. Со всей силы она ударила его кулаком в район солнечного сплетения. Парень болезненно выдохнул, немного вскрикнув, и опустил голову. Темные сальные волосы упали на лицо. Виктория приподняла его подбородок и впилась в его подсохшие губы настойчивым поцелуем. Её рука скользнула на шею юноши, мокрую от пота. Черные ногти впивались глубже в кожу. Из последних сил парень отвернул голову, прервав поцелуй, за что получил очередной удар в лицо. Алая струйка крови сбежала из носа к губам, но девушка быстро провела по ней пальцами и собрала языком, глядя парню прямо в глаза. Тот отвел взгляд, на что она лишь усмехнулась и медленными шагами направилась к следующей жертве. Мужчина еще не пришел в себя, и Виктории пришлось прибегнуть к нашатырному спирту. Со стоном он открыл глаза и поморщился. Девушка подошла к лежащему телу с боку, оказавшись над ним. Она наклонилась к его уху и прошептала так, чтобы мог услышать только он. — Им всем конец. Да и тебе конец: вы отняли и разрушили мою жизнь, ну, а за мной дело не встанет. Десять лет я мечтала об этом дне. С той самой минуты, когда вы все предали меня, — с каждым словом голос становился суровее и жестче, а в конце она чуть ли не срывалась на крик. — Ну что, поиграем? — шепотом добавила она. В ответ мужчина невнятно замычал, его глаза расширились до предела, чуть ли не выскакивая из орбит. Его дыхание участилось, а ладони не переставали потеть. Он начал дергаться, но тщетно. Толстые кожаные ремни крепко стягивали его конечности. Клеёнка под ним зашелестела и начала сминаться. Девушка подкатила небольшой столик с аккуратно разложенными на нем инструментами и колбочками с прозрачными жидкостями. — Мистер Морт, не дергайтесь, — сказала она, осматривая инструменты. — Вас это не спасет, — игра на страхах доставляла Виктории непередаваемое наслаждение. В руке блеснул скальпель, в глазах девушки заиграли огоньки. Натянув улыбку на лицо, она надвигалась на мужчину. Подойдя совсем близко, медленно провела лезвием по коже, проникая глубже. Из уст пленника вырвался крик. Девушка наносила порезы один за другим, растягивая их пальцами, втыкая скальпель вглубь раны. Кровь ручейками стекала на белый пол. Одежда, руки, лицо Виктории окрасились багровым цветом. Она разрезала окровавленную футболку мужчины. Его дыхание в конец сбито, грудь и живот залиты кровью, кое-где на волосках она успела подсохнуть. Наслаждаясь, девушка вдыхала запах красной жидкости, которая уже успела пропитать здесь всё. Несколько загноившихся ран она вскрыла, левой рукой потянулась за колбой. Капнув немного в открытые гнойники, девушка переложила колбу в правую руку и наклонила сосуд. Место раны начало щипать, боль становилась все сильнее и сильнее, и в конце стала невозможной. Жидкость вспенилась и зашипела в ране, края которой расходились все дальше. Мужчина кричал во все горло, вопли вырывались из его груди один за другим. Виктория и не думала затыкать ему рот. Здесь им никто не помешает. — Ты мне нужен живым и в сознании. Можешь помолиться своему Богу, если хочешь. Жаль, что это будут просто слова. Смотри, — она склонила голову набок и подошла к женщине, которая плакала и молила её простить их всех. На это Вика лишь покачала головой и подтянула столик. Колесики мерзко скрипнули. Блик от света лампы прошмыгнул по металлическим прутьям стола. С улыбкой на лице, она стянула щипцы и зажала их в правой руке. — Ну, давай же, открой рот. Мисс Морт, последний раз повторяю, откройте рот, — она ухватила подвешенную за подбородок и сильно надавила, потянув нижнюю челюсть вниз. Воспользовавшись моментом, та проникла щипцами в рот женщины, которая от испуга пронзительно закричала. Рывок, и белая косточка зажата в железных тисках. Кровь ручьем хлынула по губам, подбородку и груди на пол. Крик сменился протяжным воплем, который в конце стал жалким писком. — Не-е-ет! Мэгги! Оставь её! — закричал пятидесятилетний мужчина. Поняв, что его она не послушает, тот зажмурился и отвернулся. Мгновение, и еще один зуб покинул десну. Кровь стекала вниз вперемешку со слюнями, глаза мученицы красные, несколько сосудов лопнули, слезы градом рушатся вниз. Дикий крик проник в стены и застрял в толстых кирпичах, так и не вырвавшись за пределы камеры пыток. Щипцы обхватили третий зуб, потянули и сломали у основания. Снова крик, вопль, писк, смесь из всего этого. Виктория, заметив, что мистер Морт не смотрит, на минуту прекратила пытку и взяла в руку скальпель. На этот раз шаги были быстрее. — Я говорила, что вести себя надо хорошо? Говорила?! — она наклонилась к лицу мужчины, ухватив его за редкие ресницы, оттянула веко и резко провела скальпелем по тонкой кожице. По подвалу разнесся дикий крик, схожий с визгом свиньи. — Правильно! Говорила! А ты послушал меня?! — со вторым веком она проделала то же самое. Кровь ручьем лилась по щекам на пол, оставляя за собой ярко алый след. Душераздирающий крик не стихал ни на минуту. К этому времени молодая девушка и парень пришли в себя. Девушка плывущей походкой направилась к только очнувшимся людям. Теперь мужчина не мог ни отвести взгляд, ни зажмуриться. Он только лишь смотрел на происходящее своими широко распахнутыми и залитыми кровью глазами, теперь уже без век. Крики все еще рвались из горла мужчины, но Виктории плевать. Она шла к парню, не переступая лужи крови под её ногами. Злая ухмылка не слезала с её лица. В руке вертелся скальпель, покрытый дорожками от красных капель. Она неспешно приближалась к жертве. Встав со спины, девушка провела рукой по скользкой спине юноши. Скальпель прорезал первый слой кожи под аккомпанемент приглушенного крика. Мышцы напряглись, с сумасшедшей улыбкой Виктория погрузила лезвие глубже. Следующий надрез протянулся от левой лопатки к правому бедру. Тонкая линия сочилась кровью. Третий – и красная линия протянулась от правого к левому боку, от него следующим взмахом скальпель пронесся к правому плечу. Следующая глубокая рана распорола кожу по направлению к пояснице и остановилась прямо на нижнем позвонке крестца. Последний, завершающий штрих. От крестца быстрым движением руки, словно алая молния, пронесся последний порез*. Вся спина истекала кровью, крики парня превратились в душераздирающие вопли. Слюни и сопли тонкими нитями стекали по подбородку. Голос уже сорван до хрипоты. Девушка только улыбнулась, сделала глубокий вдох, дабы почувствовать неповторимый запах человеческой крови. Сейчас ею овладело желание ощутить этот вкус на своем языке. Виктория обошла его, остановившись перед лицом. Она накрыла его губы жестким поцелуем, лишенным всякой страсти и чувств. Это и поцелуем сложно назвать, она укусила нижнюю губу юноши до крови, и останавливаться не собиралась. Язык девушки проник в рот пленника. Запах был ужасен. Казалось, он гниет изнутри, но она и на это не обращала внимания. Парень разорвал мокрый поцелуй и, сплюнув, отвернулся. Викторию это еще больше раззадоривало. Она ухватила его за подбородок и, гневно взглянув в маленькие карие глаза, сквозь зубы произнесла: — Ой, неужели тебе не нравится, Мэтти? А десять лет назад мне так не казалось… — она вновь коснулась шершавых губ. Парень неуверенно или нехотя ответил. Их языки соприкоснулись, и девушка с силой сжала челюсть. Мэтт завопил не своим голосом и попытался отдернуть голову. Но у Виктории другие планы. Она пропустила пальцы в короткие волосы, не позволяя ему двигать головой. Его язык снова у нее во рту, девушка принялась слизывать кровь, немного посасывая место ранки. Её желание исполнилось, она ощутила этот солено-металлический вкус. С довольной ухмылкой она оттолкнула его, утерев протянувшиеся нити слюны. Юноша немного расслабился, но зря. Обойдя его, Виктория вновь принялась за дело. Скальпель все также крепко сжат в руке, взмах, и появляется очередная полоса. Девушка наносила линии одну за другой, очерчивая квадрат вокруг пятиконечной звезды, вычерченной ранее. Когда концы сторон соединились, пришло время для самого интересного. Разрезая очередной слой кожи, она пальцами нашла краешек ранки и проникла ногтями под кожу, скальпелем подрезая ту, что впереди. Аккуратно, почти заботливо, она оттягивала слои кожи, чтобы не повредить её. Пальцы то и дело скользили по склизкому мясу. Сквозь кровь кое-где виднелись слабо сокращающиеся мышцы. Виктория не смогла удержаться и не перерезать сухожилие и выступающую вену. Кровь хлестала по стенам, заливала белый пол, стекаясь в один темно-багровый бархатный ковер. В небольших озерцах отражался холодный свет ламп. Воздух уже насквозь пропитался кровью и влагой. Тихие стоны, плач и частые вскрики напоминали о присутствии здесь женщин. Парень уже не кричал, а обмякшим телом висел на цепях. Смерть от болевого шока, как предсказуемо. Девушка подошла и проверила пульс. «Жив еще! Замечательно!». У двери стоял большой молот, упершись о стену. Виктория взяла ее в две руки и поднесла к молодому, уже истерзанному парню. Она размахнулась и ударила подвешенного по ноге. Раздался хруст. Берцовая кость переломана. Белые осколки прорвали мышцы и вылезли наружу. Со второй костью она повторила то же. Реакции нет. Приложив два пальца к артерии, она удостоверилась, что пульса нет. Буркнув что-то в роде: «Черт!», она начала спешно выдирать вены из его правой руки через тоненький разрез на запястье. Через минуту она аккуратно складывала красно-синий сосуд на столик. По помещению разнесся протяжный стон. Глаза лежачего мужчины сильно подсохли. Завидев приближающуюся девушку, он замычал, но та лишь вылила банку воды в лицо человека. Он отчаянно пытался уловить хоть немного жидкости, но только несколько капель попало ему в рот. — Для тебя у меня особый сюрприз, — прорычала она ему в лицо. Отстранившись, она подошла к столу и неторопливо взяла с него два листа железа, свернутых цилиндром, с боку располагались ремни из твердой и толстой ткани. С трудом натянув их на ноги мужчины, она затянула ремни так, что металл плотно облегал конечности. В руках убийцы уже разгоралась паяльная лампа, как тихий плач женщины заставил обратить на себя внимание. Виктория увидела, что седовласая женщина вернулась в сознание. С дикой, хищной улыбкой она шагала к цепям, потирая руки. Кровавые лужи хлюпали под ногами, носки белых кед стали красными. На ходу она схватила прозрачный пузырек и стеклянный шприц со стола. Тонкими струйками кровь, всё так же полосовала горло и подбородок, заполняя каждую морщинку. Постоянные всхлипы и сиплый крик, подвешенной рядом беременной, раздражали Викторию. Она собиралась ударить несчастную так, чтобы та потеряла сознание или умерла, но цель требовала другого. С трудом она глушила в себе порывы гнева и злобы, срываясь на покалеченной женщиной. Разъяренная девушка наносила удары один за другим и, в конце концов, продолжила орудовать щипцами у неё во рту. На пол друг за другом падали маленький косточки и тонули в алых лужах. Десны, в которых нет ни одного зуба, разворочены. — А сейчас последний штрих, — загадочно произнесла Виктория. Длинная железная игла проникла в пузырек; внутрь шприца набежала жидкость. Веки женщины плотно сжаты, казалось, что смерть оставила свой поцелуй на ее щеке, но жизнь все еще теплилась в измученном теле. Девушка с сумасшедшей улыбкой постучала ногтем по стеклянным стенкам и медленно ввела иглу в вену несчастной. По ходу попадания яда в сосуд, он становился темнее. Кровь разносила вещество дальше по организму, причиняя ужасные рези и судороги. Лицо женщины застыло, замерло навсегда, искаженное страхом и болью. На этом пытка не закончилась, тот факт, что женщина уже труп, не останавливал Викторию. Она вновь взяла в руки щипцы и начала выдирать ногти погибшей. Много времени на это не ушло, но выслушивание постоянных воплей и плача девушки ей поднадоело и, подойдя очень близко, влепила беременной пощечину. — Прости меня, Алиса. Слышишь? Прости, — теперь голос убийцы был нежен и невинен, как у нашкодившего ребенка, просящего прощения. — Я не повторю такого больше. Честно, — окровавленная ладонь оставила следы на лице закованной девушки, по телу которой пронеслась дрожь. — Я к тебе позже подойду, — Виктория одарила ее искренней улыбкой и отошла к мужчине. Тот дергался из последних сил, глупая надежда все не покидала его. «Как глупо и наивно. Ты все равно умрешь. Зачем пытаться? Зачем?», думала Виктория, протирая скальпель уже пропитанной кровью тряпкой. Рывки стали слабее и реже, не дожидаясь пока они совсем прекратятся, Виктория приблизилась к уху Морта: — Мне жаль, но поджарить тебе ноги мы не успеваем, это твоя вина, поэтому приступим сразу к делу. А знаешь, пока ты еще жив, я расскажу, как мне жилось там, за стенами, — говорила девушка, прощупывая вены. — После того как вы запихнули меня в психушку, образ того страшного существа преследовал меня и во сне и наяву, голоса не отпускали меня ни на мгновение. Они звучали в моей голове и днем и ночью, сводили с ума. Ничто не могло их заглушить, только иногда они уходили, только от боли и внешнего шума. Мне приходилось бить руками и ногами в стены до такого состояния, что костяшки превращались в кровавое месиво. Даже сухожилия приходилось сшивать, когда я рассекла его о решетку на окне. В моей палате не было ни кровати, ни лампочки. Ничего кроме голых, обшарпанных стен. В моменты тишины, кровь в ушах так стучала, казалось, что мне скоро порвет перепонки, — отыскав толстую вену на руке, она аккуратно надрезала её и положила так, что кровь тонкой алой струйкой стекала в ведро. — Девять лет меня считали сумасшедшей из-за того, что я видела её. С восьми лет я замечала её в своей комнате, но меня отправляли обратно. Она гладила меня по голове и напевала что-то. Как сейчас помню её черные волосы, скрывающие исполосованную шрамами кожу, щекотали мне руки и лицо, когда та наклонялась, чтобы поцеловать в лоб. Я боялась; её глаза такие холодные и стеклянные, глядящие в одну точку, чешуя на ногах и руках. Страх постоянно сковывал меня, заставлял съеживаться и сидеть, не двигаясь, но потом она стала мне ближе родителей. Тот год многое изменил. Так, рассказывая свою историю, девушка вспорола все толстые вены на руках, ногах и шее мужчины. «Пока не стекла вся кровь надо действовать», — проговорила Виктория. Ухватив большой острый тесак, она начала протискивать его в грудную клетку полумертвого человека. Он был уже без сознания, ни криков, ни стонов, ничего. Вскрыв грудь, она принялась медленно отодвигать кожу и прочее, чтобы добраться до сердца. Наконец, перед ней слабо сокращается небольшой орган. Секунду девушка заворожённо смотрела на пульсирующую мышцу, а потом перерезала коронарные сосуды ножом и вытащила еще живое сердце, затем, положив его на столик. Кровь не плескала, не била фонтаном, а всё так же стекала на белую плитку и в ведра. По полу разлилось небольшое озеро из красного бархата. — Ну, вот и все, — переливая жидкость из пяти ведер в одно, сказала девушка. — Почти все. С трудом выловив четырнадцать зубов со дна «озера» и завернув их в карман, Виктория подошла к девушке. — Я же говорила, что вернусь, — на лице беременной размазанная и запекшаяся кровь уже образовала коричневую корку, которую смочили соленые слезы. — Ну, что ты плачешь? Не бойся, мне нужен только он. Подожди еще пару минут, хорошо? — глядя прямо в глаза, произнесла она, касаясь рукой выпирающего живота. Она поцеловала в щеку девушку и, взяв со стола замершее сердце, ведро и аккуратно свернутую кожу, удалилась во двор дома. Луна освещала небо и пустынные улицы городка. Совы и филины зловеще ухали на верхушках деревьев. Вдалеке завыла стая псов, одичавших со временем. Лес пугал скрипами своих деревьев и шелестом опавших листьев. Темное небо густо усыпано мелкими звездами, несколько полупрозрачных облаков затянули луну, словно ситцевая занавесь. Короткие волосы развевал холодный ветер. «Идеально», — шепотом произнесла девушка, оглядывая звездное небо. Кожаный «ковер из плоти человека, обесчестившего её» уже расстелен, а толстые свечи расставлены на концах изображенной там звезды. В середину кровавой пентаграммы она положила «сердце врага своего», на каждой линии возложила по «зубу обидчицы своей». Все необходимое собрано. Свечи загорелись желтым пламенем, по стенам дома заиграли тени, закружились в своем дьявольском танце. Ветер затих, загробные арии сов умолкли. Угнетающая тишина повисла в воздухе. Виктория, не мигая, уставилась в темноту. Слабый порыв ветра сдернул сухой лист с дерева. Девушка тут же упала на колени и зажала глаза руками и стала что-то быстро проговаривать на каком-то языке. Пока глаза были закрыты, к ней подошла большая собака и села рядом, жадно облизываясь. Черная как перо ворона шерсть лоснилась в свете дрожащих свечей. Псина оголила пожелтевшие клыки и перескочила в центр пентаграммы. Она почти целиком проглотила лежащее там сердце. По челюсти собаки тонкими нитями стекала кровь вперемешку со слюной. Резкое свечение озарило двор, и вместо пса стояло нечто похожее не то на змею, не то на сильно исхудавшую девушку. Густые черные волосы скрывали исполосованное шрамами лицо так, что ни глаз, ни губ не разглядеть, только края рубцов. Темно-серая чешуя покрывала ноги и кисти рук, длинные когти красовались на посиневших пальцах. По телу Виктории прокатилась волна страха, колени затряслись и руки ослабели. «Нельзя! Не бойся!», — твердила она себе. — Правильно, не бойся, — загробным голосом произнесло существо. Теперь жертва она, её душа подвергнется мукам за все деяния её. Она это понимала, но месть – чувство, сжигающее изнутри, не оставляющее ничего кроме пустого пожарища, которое иногда заполняется безрассудством и слепой яростью. — Значит ли это, что ты выполнила мой приказ? — Да, госпожа. Все готово, — Виктория покорно опустила голову. — Умница. Я в тебе не ошиблась, — шершавая рука скользнула по щеке девушки и задержалась на подбородке. — Ты должна закончить. Иди. — Да. Убийца вернулась в дом, спустилась в подвал и, ступая по кровавому озеру, подошла к беременной. На лице бедной девушки застыл обезумевший взгляд, она не замечала ничего и никого вокруг. Слипшиеся от пота волосы спутались на лице и шее. Касание ладони по потной щеке все еще не вывело несчастную из ступора. — Как ты? Я вернулась, как и обещала. Не надо меня бояться, ты не понадобишься, только он, — она указала пальцем на сильно выпирающий живот. — Ты чуть-чуть потерпи, хорошо? Одной рукой она гладила беременную по голове, а другой – зажимала нож. Мгновение, и лезвие утонуло в теле жертвы. Наружу вырвался хриплый крик, превратившийся в слабый, жалобный писк. Рука, сжимавшая тесак, перемещалась к другому боку, распарывая кожу и матку. Изнутри полилась какая-то жидкость, смешавшаяся на полу с кровью. Девушка продолжала истошно кричать, пищать, с ее губ постоянно срывались громкие болезненные стоны. Виктория то и дело успокаивала бедняжку, говорила, что надо лишь потерпеть немного. Наконец, руки убийцы нащупали нечто внутри тела несчастной и потянули наружу. Малыш с трудом протиснулся в маленькое отверстие, и Виктории пришлось сделать новый порез, доходящий до пупка. На этот раз ребенок поместился в образовавшуюся дыру. Между ним и матерью протянулась толстая вена, которую убийца перерезала одним взмахом. Из темно-синей вены хлынула кровь. Пережав конец, ведущий от тела ребенка, она поцеловала в щеку умершую девушку и удалилась во двор. Там её поджидала гостья из потустороннего мира. Завидев беззащитное существо, она двинулась на него с хищной ухмылкой, как будто вырезанной тупым ножом. По краям пасти проскользнул кончик змеиного языка. Огромная пасть открылась, источая ужасную вонь трупного мяса. Она выхватила окровавленное тельце малыша и разом проглотила его. Вот и все. Назад пути нет. — Ты готова? — из уст существа это звучало как утверждение, чем вопрос. Виктория готова, уже давно. Ей нечего терять, ей ничего не даст будущее, кроме вечных страданий и побега от правосудия. НИ-ЧЕ-ГО. — Да, госпожа. Монстр подходила все ближе, указывая, что нужно делать. Длинные когти обвели шею и ключицы девушки. «Отрежь мне язык и выпей мои глаза», — приказала черноволосая. Девушка без слов повиновалась. Приложив лезвие тесака к краю длинного раздвоенного языка Ламии, Виктория быстро дернула рукой, отсекая двигающийся кусок плоти. Только коснувшись земли, он мгновенно разложился. Черная жидкость брызнула в лицо девушки, окропив вонючей жижей. Тварь даже не пискнула, лишь указала ногтем на глаза, вдавливая палец внутрь. Нож со звоном упал на крыльцо. Девушка вводила по пальцу под веки ходячего трупа, проталкивая их дальше. Брызнула струйка той же вязкой, черной субстанции, но ее это не останавливало. Раздался громкий щелчок и ноготь воткнулся в глазное яблоко. Рука двигалась назад, раздирая оболочку. Глаз постепенно начал вытекать, а девушка все медлила. Ламия взяла инициативу в свои руки. Солоноватая жидкость коснулась языка. Зажмурившись, она допила ее, еле сдерживая рвотный позыв. Вылизав каждую каплю вязкой жижи, она отошла, утирая остатки с губ. Ламия засмеялась и впилась глубоким поцелуем в Викторию. На секунду девушке показалось, что из неё выкачали все ощущения. Создалось впечатление, будто что-то проникло ей не только в рот, но и дальше в организм, заполняя пустоты. Через пару минут она потеряла всякий контроль над телом, а позже и вовсе перестала находиться на земле. Ламия вселилась в ее тело, вытеснив душу в ад. Там её будут пытать вечно, разрывая на куски и вновь сшивая. И геенна огненная поглотит все её крики и вопли. С ней проведут все те пытки, что проделывала она с жертвами. Убить свою семью — что может быть хуже?