Есть

- Свон, постойте, - мэр окликнула шерифа, выходящую из ее кабинета, - форменная рубашка отлично соответствует Вашему статусу. Блондинка удивленно посмотрела на мэра, которая стояла за своим столом, сложа руки на груди. - После двухчасового унижения на заседании совета за Вашим круглым столом? - Свон приблизилась вплотную к столу, - Что Вы имеете ввиду, говоря про форму? - Я имею ввиду, - Миллс опустила глаза. Шериф не дала закончить фразу мэру: - Поимели уже - слабый контроль над ситуацией в городе, социальная работа с горожанами не производится, низкая степень авторитета шерифа, а сам авторитет основан на личных связях и панибратстве... Что еще? Миллс, вы меня унизили перед всем советом! Я терплю! Я Вас терплю, потому, что... потому что Вы...мэр! - Свон сжала руки в кулаки. - Вы переиначили слова. Может быть, может быть мои слова и кажутся излишне острыми... я настроена только на повышение эффективности работы ведомства! Свон, не принимайте близко к..., - Миллс развела руками, - впрочем, принимайте к чему хотите, главное, чтобы в срок были освоены средства на камеры наружного уличного наблюдения, выделенные администрацией, в моем лице. "В Вашем до неприличия прекрасном лице", - подумала Свон и озвучила вслух: - Я учту, что форменная рубашка Вам кажется более соответствующей статусу и лицу шерифа, официальному лицу. - Я не это имела ввиду... - Миллс, ну что? Что Вы имели ввиду? - Хотела, - Миллс вышла из-за стола и встала напротив Свон, - сказать, нечто приятное, чтобы сгладить... возможно, мои острые слова, - левая бровь Миллс слегка изогнулась, а взгляд будто-то заглянул в глубь души Свон и поглотил ее в свою янтарную бесконечность волнами, светом из глубины сверкающей на солнце, - Только слова. "Запутаться, утонуть" - подумала Свон и повернула голову, не пытаясь выбраться из взгляда Миллс, не пытаясь приблизиться к женщине, пытаясь остаться в дрожащем воздухе, в смеси цвета и солнца как можно дольше, захлебнуться этим цветом и светом. "Бездна", - подумала Миллс и оборвала зрительный контакт взмахом ресниц, и отошла в сторону, опустив глаза в пол: - Жду действий, - проговорила Миллс. - Освоения средств на камеры, - подвела итог беседы Свон. - Да, - подтвердила Миллс. - Да, - Свон нелепо улыбнулась, пожала плечами, - все как всегда по форме. - Надлежащей форме, - грустно улыбнулась Миллс, - по-другому и быть не может. Отзвуки стука ботинок шерифа по пустому коридору мэрии, Миллс стояла лицом к окну и повторяла по себя единственное слово - "не может", которое как эхо разлеталось в тишине и преследовало ее, готово было ухватить за шею и задушить между "не" и "может", придавить камнем содержания, который лежал за гранью этого слова. А Свон уходила не оборачиваясь, убегала, сжав руки в кулаки, будто преследуемая тем же словом - "не может", "не может быть", "быть" и каждый раз ловила себя на боли, дробящей сердце, будто огромным камнем, несущимся с горы, захлебывалась кровью, а ее неподвижный зрачок бездыханного тела видел длинный янтарный туннель, очень длинный туннель, в котором билось "есть" - как живой дух, сияющей и манящий. Она хотела бы верить, что когда-нибудь сможет пройти этот янтарный тоннель и доказать, что то, что не может быть уже есть и это выше понимания, религии и любых устоев. Это ее смерть и ее жизнь, заключенная в плоть, такую родную плоть и бездну янтарного света глаз.