California dream

Дождь идет всю ночь напролет, но тому, что он продолжает лить и утром, Уоррен даже удивляется — прогнозы не предвещали ничего такого. Однако мерзкая погода, похоже, решила задержаться в Аркадиа Бей надолго. Вместе с дождем в окно бьется неистовый ветер, и стекло неприятно потрескивает, а солнце даже не пытается появиться на горизонте, скрытое тучами. За всем этим безобразием Уоррен наблюдает, облокотившись о подоконник и безучастно следя взглядом за вьющимся в потоках воздуха мусором: листовками и пакетами. С занятий его отпустили пораньше, гулять — не вариант, а интернет и вовсе отключился во всей академии — заняться ему решительно нечем. Макс, конечно же, пропадает где-то с Хлоей, а Нейтан… Прескотт, который самый главный мудак в школе, и который давно стал ему ближе и Колфилд, и Брук, и всех вместе взятых, уже сутки не отвечает на сообщения и звонки, как это, впрочем, часто бывает. Не то чтобы Грэхэм беспокоится за него, нет. Он давно привык к тому, что Нейтан может пропадать несколько дней, но все равно всегда возвращается. Обдолбанный, пьяный или просто злой Прескотт без сил падает на кровать Уоррена, либо же начинает метаться, срывающимся голосом рассказывать об очередных — вернее, вечных — проблемах и неприятностях. Грэхэм слушает его, не перебивая, а потом просто садится рядом и долго успокаивает, обнимает, целует — хоть до утра, пока Нейтан окончательно не приходит в себя. Такого сильного шторма Уоррен еще не видел никогда в жизни. Потоки воды застилают стекло, мобильная связь то появляется, то исчезает вовсе, оставляя после себя лишь пометку «нет сети». Разобрать, день или уже вечер, практически невозможно — небо наглухо залеплено темными тучами, и Уоррену даже становится не по себе от этого хаоса, царящего за окном. Неожиданно телефон в его руке вибрирует. Грэхэм тут же смотрит на экран и, прочитав лишь первые буквы, сразу жмет на «принять». Однако звонок срывается, едва начавшись, и на экране появляется, словно издевка, «нет сети». Он быстро заходит в настройки и в отчаянии пытается что-то сделать — как бы Грэхэм не пытался это отрицать, он действительно ждал хотя бы смс-ки от этого человека. Поиск доступных сетей проходит успешно, и он тут же набирает знакомый номер. Гудки быстро сменяются непонятным шумом — связь сильно сбоит, но сигнал все-таки проходит. — Нейтан? Что случилось? — тут же спрашивает студент, прижимая телефон к уху и упираясь другой рукой в белый холодный подоконник. — Что? Где ты, мать твою? Голос Прескотта дрожит, срывается и тонет в непонятных шумах и частых всхлипах. Грэхэм старается разобрать каждое слово, но получается это до невозможности плохо — более того, Нейтан заикается и путает слоги, будто он мертвецки пьян, и единственное, что Уоррен отчетливо понимает, так это то, что Прескотт вляпался в какое-то грандиозное дерьмо. Как только звонок обрывается (Нейтан что-то мямлит и жмет на отбой) Грэхэм до боли в пальцах сжимает мобильник и зажмуривает глаза, напрягая мозг и пытаясь рассуждать здраво. Он сам не может понять, что чувствует к Прескотту, стремительно утягивающему его за собой на дно, но, пожалуй, если бы ему предложили вернуться во времени и выбрать, остаться ли ему тихим ботаником, влюбленным в Макс Колфилд, или сходить с ума вместе с Нейтаном Прескоттом, он без промедления выбрал бы второе. Уоррен взвешивает все "за" и "против" и приходит к выводу, что если человек, с ног на голову перевернувший его жизнь и обрушивший к чертям все его принципы и моральные устои, скончается где-то от передоза, то он себе этого не простит. Потому что он — Грэхэм, тот самый тихоня-и-любимчик-училки — единственный, кто сможет и, самое главное, захочет спасти Нейтана. Телефон снова вибрирует. Уоррен быстро читает полное опечаток сообщение, выцепляя лишь самую важную информацию — местоположение и просьбу захватить рюкзак Прескотта. Потом сует в карман телефон да ключи от машины и послушно мчится в комнату напротив, быстро находит нужную вещь — она оказывается увесистой, но Уоррену некогда размышлять, что там — и бежит прочь из общежития. Ветер ударяет со страшной силой в лицо и распахивает куртку, но у Уоррена уже нет времени пережидать непогоду. Струи ледяного дождя тут же проникают под тонкую ткань одежды, заставляют волосы липнуть ко лбу и лезть в глаза, лужи хлюпают под ногами, но он, пригнув голову, старается скорее достичь старенького автомобиля. Машина, доставшаяся ему от отца, заводится со второго раза; дворники скрипят, едва справляясь с потоками воды, бегущими по стеклу, и Грэхэм резко надавливает занемевшей от холода ногой на педаль газа. Место, которое описал Прескотт, он знает: это свалка, заваленная ненужным никому барахлом и ржавыми автомобилями. Как Нейтана туда занесло, он не хочет даже думать — Уоррен нутром чует, что за всем происходящим стоит какая-то очередная грязная история, в которую ему совершенно не хочется совать нос. Он и так наслушался достаточно дерьма от Прескотта. И про его отца-мудака, и про тяжелое детство, и про ненависть окружающих. Более того, он сам не может не замечать, с каким отвращением, смешанным со страхом, смотрят Нейтану в спину его же дружки. Это не то что бы раздражает; просто на душе становится отчаянно мерзко, и, как бы Уоррен не пытался успокаивать его и обещать, что все когда-нибудь будет хорошо, Грэхэм прекрасно понимает, что это всего лишь пустые слова, и хорошо ничего точно не будет, только если они не свалят из Аркадиа Бей прямо сейчас. Однако валить некуда, учебу Грэхэм бросать не хочет, а несбыточные обещания все-таки приносят Нейтану кратковременное успокоение, так что все продолжает оставаться на своих местах. Вести машину, практически ничего не видя за пеленой дождя, сложно, тем более Уоррен уже тысячу лет не был на свалке и подзабыл маршрут. Но вскоре темные, кажущиеся безжизненными дома по обе стороны от дороги сменяет густой лес, после справа начинают тянуться рельсы, и наконец Грэхэм, не сбавляя скорости, сворачивает туда, где маячат желтоватые, облупившиеся бока старого школьного автобуса. Машину заносит на липкой грязи, а темные капли и комья земли тут же ударяются о стекло. Уоррен судорожно давит на тормоз, и автомобиль, дернувшись, останавливается, прямо у кромки разрытой и наполненной водой ямы. Грэхэм тут же хватается за телефон — на нем море пропущенных, но ответить раньше возможности не было — и набирает Нейтану. Прескотт прерывисто дышит в трубку, уже даже не всхлипывая, и сбивчиво объясняет путь до низкого, деревянного строения, которое Грэхэм и так видит из окна. У Уоррена ладони потеют от страха, а в голове бьется только одна отчаянная мысль — пути назад нет. Точка невозврата пройдена уже давно. После драки, когда Грэхэм разукрасил Нейтану лицо синяками, после издевок и злобы последовали перемирие и равнодушие, за ними — спонтанные ночные переписки обо всем на свете, а потом один косяк на двоих, поцелуи взахлеб и секс. Уоррен по собственному желанию шагнул в глубокую яму, которую сам себе копал Нейтан, а выбираться теперь уже слишком поздно, да и, как с трудом, но честно признается себе Грэхэм, не хочется. Скользя по грязи и плотнее запахивая куртку, впрочем, мокрую и не греющую, Уоррен устремляется к сараю, дверь которого полуоткрыта и подперта кирпичами, чтобы не захлопнулась на сквозняке. Внутри сумрачно и холодно, а дождь с диким стуком колотит по крыше, стекая потоками по окнам и даже просачиваясь сквозь дощатый потолок. Грэхэм сразу же замечает Нейтана, свернувшегося на полу и сжимающего в руках телефон, и бросается к нему. — Твою ж мать… — хрипло выдыхает Уоррен и тянет Нейтана на себя, заставляя сесть. Тот неловко поджимает ноги и прислоняется к нему, чтобы не упасть. Зрачки Прескотта кажутся неестественно широкими, все тело бьет крупная дрожь, а губы выглядят даже синеватыми на фоне мертвенно бледной кожи. — Он думал, что я отрублюсь от этой дозы, — тихо произносит Нейтан, и Грэхэм со страхом отмечает, как его руки сводит судорога. — Мне так хуево… Скоро он вернется… — О ком ты, черт возьми, постоянно твердишь? — с тревогой спрашивает Грэхэм и, не теряя времени, пытается встать на ноги, при этом поддерживая Прескотта. Тот безвольно виснет на нем и цепляется слабеющими руками за влажную куртку. — Увези меня отсюда к херам, — вместо ответа просит Нейтан и вяло переступает ногами, отчего Грэхэму приходится практически тащить его на себе. — Подальше… Уоррен молчит, слишком сосредоточенный на том, чтобы доволочь Прескотта до машины. Дождь и шквал ледяного ветра обрушиваются на них, стоит только выйти из-под крыши. Расстояние кажется неимоверно огромным, хотя до этого Грэхэм преодолел его за несколько секунд. Ноги вязнут в грязи и скользят по лужам, но, каким бы слабым и бесполезным себя не чувствовал сейчас Уоррен, у него просто нет другого выбора, кроме как добраться до старенькой легковушки, пронзающей светом фар пелену дождя. Нейтан, обычно язвительный и грубый, молчит и прерывисто дышит все время, пока Уоррен тащит его до машины и усаживает на переднее пассажирское сидение. Дворники работают непрерывно, смахивая струи воды, а в пропахший дешевым бензином салон врывается ледяной ветер, пока Грэхэм перегибается через Нейтана и защелкивает ремень безопасности. Наконец Уоррен садится за руль, громко хлопая дверью, и первым делом врубает печку на полную мощность — Нейтан дрожит, кутается в промокший бомбер и обнимает себя руками, пытаясь хоть как-то согреться. Уоррен сбрасывает с плеч бесполезную сырую куртку и сдает назад, выезжая со свалки. — Может, поедем в госпиталь или полицию? Тебе нужно… — начинает он, чувствуя, как потоки горячего воздуха заставляют покрываться кожу мурашками, а руль неприятно холодит ладони. — Нет, — быстро перебивает Нейтан и поднимает на него тяжелый взгляд больных влажных глаз. — Езжай на трассу. Я… Мы должны съебаться из этого гребаного города как можно быстрее. Обычно спокойный Грэхэм на этот раз не может сдержать эмоций и резко давит на педаль тормоза, останавливая машину прямо посреди пустой дороги. Прескотт дергается вперед и упирается ладонями в приборную доску. — Ты охуел? — вопрос повисает в тишине, разрываемой только стуком дождя и завываниями ветра. Нейтан поворачивается к Грэхэму, молчащему и отчаянно пытающемуся собрать мысли в кучу. Уоррену действительно страшно. Он не такой отважный и всесильный, как все эти супергерои, о которых он читал в комиксах. Он не знает, что делать и как правильно поступить. Груз ответственности давит, словно камень на шее утопленника. Накачанный наркотиками Нейтан, такой несчастный, грязный, лохматый, смотрит на него не жалостливо и не зло, а устало-равнодушно, дожидаясь, какое решение вынесет Уоррен. Подчиниться и уехать куда подальше, или включить «взрослого ответственного мужчину» и насильно отвезти Прескотта в больницу? В машине становится теплее, легко тянет теплым воздухом из вентиляторов и привычно пахнет бензином. За окном творится что-то невообразимое, но Грэхэм неотрывно смотрит на Нейтана, пытаясь определиться с выбором. — Хорошо. Мы поедем в Калифорнию, — наконец произносит Уоррен, чувствуя, как что-то обрывается внутри — он только что задушил в себе того тихого милого мальчика, никогда бы не решившегося на столь отчаянный поступок. — При условии, что ты прямо сейчас расскажешь мне обо всем, что у тебя стряслось. От начала и до конца. Прескотт тяжело выдыхает и откидывается на спинку сидения. Машина плавно трогается — Уоррен крепко сжимает пальцы на руле и всматривается в едва подсвеченную фарами дорогу. Нейтан начинает рассказывать. Тихо, местами невнятно, путая слова, но Уоррена то и дело от страха и отвращения сжимаются пальцы и холодеет спина. Образ Марка Джефферсона легко восстает в его памяти — это тот самый учитель Макс Колфилд, такой приятный и интеллигентный с виду. Сразу за ним вспоминается Кейт, та самая милая девочка-фотограф, которую Уоррен видел миллион раз. Стоит ему представить её без сознания лежащей на белой драпировке под яркими лампами, становится дурно. Непогода за окном только усиливается. Грэхэм сбрасывает скорость — яростный ветер забивает под днище автомобиля и грозит перевернуть его, словно консервную банку — и начинает петлять, объезжая строительный мусор и сломанные ветви деревьев. Уоррену отчаянно не хочется верить в то, что Нейтан принимал участие во всех этих похищениях и кошмарных фотосессиях. Не хочется верить… На моменте с Рейчел и передозировкой Прескотт судорожно всхлипывает, а Грэхэм нервно поддает газу — реальность обрушивается на него отвратительным комом болотной тины и душит, душит, душит. Уоррен думает, что сейчас он мог бы затормозить, сдать назад, выполнить полицейский разворот и отправиться обратно в Аркадиа Бей. Копы разберутся и с Прескоттом, который сейчас слишком слаб, чтобы предпринять хоть что-то, и с Джефферсоном. Нейтан продолжает бормотать невразумительные подробности произошедшего и оправдываться уже скорее перед самим собой, чем Грэхэмом. Уоррену отчаянно плохо. С одной стороны, остатки здравого разума подсказывают выкинуть Нейтана из автомобиля прямо сейчас и навсегда забыть все, что связывало их — и каждый момент, проведенный вместе, и издевки, и долгие разговоры по душам, и безумные, противоестественные отношения, все эти поцелуи и ночи в одной постели, а с другой, сердце разбирает тоска, сочувствие и обида на дрянную судьбу, по воле которой Прескотт оказался в таком дерьме. Нейтан наконец замолкает, и на несколько секунд вновь повисает тишина, прерываемая только шорохом шин, воем ветра и стуком дождя о стекло и крышу. Уоррен нервно сглатывает и пытается подобрать подходящие слова, но в голове пусто, а думать становится тяжело — сил хватает только на то, чтобы неотрывно следить за дорогой. — И что теперь? Давай, пошли меня нахуй и высади на обочине, — в нервно дрожащем голосе Нейтана проскальзывают привычные язвительные нотки. Прескотт начинает приходить в себя. — Заткнись и попробуй заснуть, — тихо отвечает Грэхэм, не поворачиваясь. — Мы выедем из Орегона не больше чем через полчаса. Нейтан вздыхает, будто собирается что-то сказать, но так ничего и не произносит, только ерзает на сидении, устраиваясь поудобнее. Уоррен бросает косой взгляд на Нейтана, подобравшего под себя ноги и закрывшего глаза, и думает, что выбор он сделал уже давно, и мучать себя терзаниями и мыслями сейчас было бессмысленно. Он уже просто не может повернуть назад и отречься от Прескотта, так кардинально изменившего его жизнь, что бы тот ни натворил. По приближении к Калифорнии шторм за окном все уменьшается, ехать становится проще. Грэхэм включает радио и ставит звук на минимум, чтобы не разбудить только задремавшего Нейтана. «Город терпит многочисленные разрушения. Уже есть несколько погибших. Если ситуация будет так развиваться и дальше, то…» Голос диктора жутко испуганный. Уоррен не хочет даже представлять, что творится в Аркадиа Бей — проблем и так достаточно. Ну что за дерьмовый день? «Еще двадцать раненых нашли под завалами. Скорая уже не может проехать на место происшествия. С океана надвигается торнадо…» Трасса выносит старенькую машину Грэхэма к побережью. Огромные волны бьются о камни и белой пеной расползаются по песку. Над темной, почти черной водой то и дело сверкают молнии, и Уоррен едва может оторваться от этого ужасного и в то же время завораживающего зрелища, чтобы вновь следить за дорогой. «Люди спешно покидают свои рабочие места… Эй, что случилось?! Вход завален обломками?!» Редкие машины проносятся мимо, вздымая кучу брызг. Нейтан дрожит даже во сне, не в силах полностью отойти от действия наркотика. Уоррен думает о том, что надо бы остановиться на ближайшей заправке и купить ему воды, если в карманах найдутся деньги. А если денег не найдется, то им может не хватить даже бензина на возвращение в Аркадиа Бей, когда все утрясется. «Черт, черт, черт! Мы заперты на радиостанции! Гребаный город рушится!» «Добро пожаловать в Калифорнию». Едва Уоррен замечает табличку, на душе у него становится чуть спокойнее. Такое чувство, будто как минимум половина проблем вместе со штормом, Джефферсоном, Рейчел и всем прочим осталась в Орегоне, а впереди маячит только надежда. «Мы все сдохнем здесь! О, Боже… Кто-нибудь, помогите! Пожалуйста! Кто-нибудь!» Крик диктора сменяется шипением, радио автоматически перестраивается на волну городка Смит-Ривер. Только заслышав приятный женский голос, рекламирующий банковские услуги, Уоррен вырубает радио. Он отказывается верить в то, что какой-то шторм, даже не прописанный в прогнозах, способен уничтожить целый город. Нет, не сегодня. Впереди в темноте маячит заправка. Уоррен быстро сворачивает и тормозит машину около шлангов, подальше от дверей мини-маркета. Потом выбирается из машины, разминая занемевшие ноги, легко затворяет дверцу, стараясь не создать много шума, и втыкает пистолет в бензобак. Свежий ветер (проливного дождя здесь будто и не было, асфальт лишь немного сырой) отрезвляет и помогает мыслям собраться в кучу. Уоррен набрасывает чуть влажную куртку на плечи и прислоняется спиной к боку автомобиля, закрывая глаза. Поздно в очередной раз думать, правильно он поступает или нет — нужно просто идти до конца, раз уж он ступил на эту скользкую тропинку. Грэхэм запускает руки в карманы штанов, потом шарит в куртке — десять долларов все-таки находятся — и идет в магазинчик. Лампы дневного освещения нещадно режут глаза, продавец за прилавком смотрит на него равнодушно-устало, и Уоррен окончательно приходит в себя. Рассказ Нейтана кажется странным и нереалистичным, а события двухчасовой давности на свалке и вовсе остались где-то далеко. — Заправьте самым дешевым треть бака на первой, — просит он и ставит на прилавок бутылку, взятую с полки. — И воду. — Все? — Все, — отвечает Уоррен и хочет было отойти, как мужчина спрашивает: — Слышали, что творится в Орегоне? Как там этот город… Аркадиа… — Аркадиа Бей. Шторм и торнадо, — коротко объясняет он и сминает в пальцах чек. Беспечный добрый Грэхэм канул в лету и больше не улыбается первым встречным. — Я как раз еду оттуда. Уоррен уходит, не оборачиваясь, и автоматические двери разъезжаются перед ним, выпуская вновь на продуваемую всеми ветрами улицу. Нейтана он замечает сразу же. Дверца машины распахнута, а Прескотт стоит у капота, одной рукой держась за машину, а другой судорожно пытаясь вытащить что-то из своего рюкзака. Грэхэм тяжело выдыхает — только очередных проблем ему не хватало — и быстрым шагом приближается к автомобилю. — Что ты делаешь? — он кладет ладонь Нейтану на плечо, а тот, вздрогнув, отрывается от поисков и поднимает на него взгляд. — Отъебись, — коротко бросает он, и Грэхэм нутром чует, что Прескотту отчаянно плохо уже даже не физически, сколько морально. — Успокойся, — тихо произносит он и скользит ладонью по его спине, будто это может снять напряжение. Даже сквозь полумрак Уоррен может различить, что рюкзак заполнен смятыми стодолларовыми купюрами и блистерами с таблетками. — Чем я могу тебе помочь? Вместо ответа Нейтан все-таки извлекает камеру и поводит плечом, сбрасывая руку Грэхэма. Крутит прибор в пальцах, не обращая внимания на Уоррена, с нескрываемой тревогой смотрящего на него, а потом размахивается и изо всех оставшихся сил швыряет фотоаппарат об асфальт. Объектив отваливается, и линза раскалывается на маленькие кусочки, блестящие в свете одинокого фонаря. Грэхэм отшатывается и замирает, следя за тем, как Нейтан поддает корпус камеры ногой, и та ударяется о бетонный столб. Сильный ветер с океана обдает холодом, но Уоррен уже не чувствует его, завороженно наблюдая, как Прескотт раз за разом ударяет по фотоаппарату ногой, ломая пластиковый каркас и электронику внутри да сминая экран. Грэхэм думает, что его развалюха-машина стоит и то дешевле, чем эта новенькая камера, однако все равно не останавливает Нейтана — будет только хуже. Наконец Прескотт успокаивается и, тяжело дыша и не сводя глаз с убитого фотоаппарата, делает шаг назад. Грэхэм, будто выйдя из оцепенения, бросается к нему и, развернув к себе, заключает в крепкие объятия. Нейтан носом утыкается в чужую шею и отчаянно вцепляется пальцами в его куртку на спине. Затем шумно всхлипывает, а Уоррен чувствует, как его тело снова колотит дрожь — нервы и наркотики. — Ну, ну, что ты… Теперь-то все точно будет хорошо, — привычные слова утешения, произнесенные шепотом, в этот раз звучат необычайно тепло и правдиво. Уоррен зарывается пальцами в волосах Нейтана и целует его висок, потом скулу, с нежностью касаясь губами холодной кожи. — Мы сдадим Джефферсона копам, если он вообще жив после торнадо, а тебя представим как жертву… И больше никогда не вернемся в Аркадиа Бей. Уоррен не верит, что говорит все это. Не верит, что готов перевестись в другой колледж, даже не посоветовавшись с мамой и папой, не верит, что сейчас стоит посреди заправки в гребаной Калифорнии и прижимает к себе человека, которому еще только недавно сам же разбил морду в коридоре общежития. Нейтан рыдает, в попытке выплеснуть накопившиеся эмоции, и прячет лицо в вороте чужой куртки. Грэхэм привычным жестом гладит его по спине и снова целует, пропуская мимо ушей тихие проклятия, адресованные и Прескотту-старшему, и Марку Джефферсону, и даже Макс Колфилд. Уоррен не следит за временем, да и плевать, сколько там показывают часы. Торопиться уже некуда — вряд ли Джефферсон будет искать их здесь, на дешевой заправке посреди трассы. Где-то не так уж далеко низко шумит океан да истошным криком заливаются никогда не спящие чайки. Ветер ослаб и, кажется, еще немного и над черной, вздымающейся огромными валами водой, появится красная полоска рассветного солнца. Сейчас Уоррен действительно верит в собственные прогнозы на будущее и в очередной раз одними губами повторяет уже скорее для себя, чем для Нейтана: — Все будет хорошо.