***
— Поехали, — бросил Кенни, звонко хлопнув дверью. «Форд» мягко тронулся с места и выехал на проезжую часть, набирая скорость с каждым метром, отдаляясь от магазинчика в сторону административной границы с соседним штатом. В Неваде уже было ограблено достаточно мест, чтобы покинуть ее и отравиться в Аризону, а после наконец-то добраться до Мексики, где закон Штатов их уже не коснется. Но это еще нескоро, и понимание этого заметно напрягало, подгоняя и раздражая. — От тебя пахнет кровью, — заметил Ури, сжимая руль и бросая взгляды на зеркало заднего вида. Трасса была пустой, и пятная фонарного света, ложившиеся на асфальт, были единственными их преследователями. — Я же просил. — Да не собирался я ее убивать, — Кенни кинул пакет с деньгами под сидение и снова закурил. — Да и выручил меньше сотни… — Что же изменило твои планы? — Выбесила она меня. Я ей говорю: «это ограбление, деньги в пакет», а она: — Кенни изобразил писклявый голос, размахивая руками, — «ой, не убивайте меня, пожалуйста», Зашевелилась, блядь. А я ей говорю: «я не собираюсь никого убивать, просто положи деньги в ебанный пакет», а она снова «а-а-а, мне так страшно, не убивайте», я ей сказал, чтобы она заткнулась, она снова запищала, ну я и грохнул ее. — Да уж, — выдохнул Ури, потирая переносицу, — с каждым разом необходимость покинуть эту страну только сильней возрастает. — Эй, если тебе че-то не нравится, я уже говорил: возвращайся к своей семейке, нечего тут ныть. — Ты прекрасно понимаешь, что я не могу это сделать, — Ури сбавил скорость, сворачивая на опасном повороте, где буквально каждый разбитый фонарь позволял ночному мраку сгущаться в парах холодного тумана до того, что свет фар упирался в сплошную черную стену. — Но ты можешь за мной и не следовать. — Может мне прямо сейчас выйти из машины? — Не-не, кто ж водить-то будет? — Ублюдок, — мрачно произнес Ури, хмурясь. Кенни же рассмеялся, хлопнув его по спине так, что тот чуть не уткнулся носом о руль. — Да ладно тебе, не обижайся. Вдвоем-то легче, чем одному. Доберемся до Мексики, и будет все хорошо, разойдемся, кто куда. У меня там знакомый есть, с документами поможет… — Если доберемся. Туман рассеялся, как только трасса пошла на подъем. Широкое ночное небо куполом накрыло небольшой поселок, что виднелся вдалеке на горизонте. Черная кривая тень неровных крыш тянулась короткой линией под тенью звезд, смешиваясь с черными силуэтами редких иссушенных деревьев, что не прижились в маленьких огородах задних дворов. — Останови здесь, — сказал Кенни, когда они стали приближаться к единственной видной во всем периметре автобусной остановке. Та пустовала, окруженная мусорными мешками. — Бери сумку и выходи, дальше пешком пойдем. Тачку придется бросить, в деревне другую возьмем. Ури, не задавая лишних вопросов, взял с заднего сидения их единственный багаж: полупустую спортивную сумку с несколькими шмотками, пачками с лапшой быстрого приготовления, и бутылкой с водой. Оружие они всегда носили в минимальном количестве и при себе, сбрасывая по пути все лишнее — перепродавая или обменивая. Как днем обжигало солнце в этих местностях, так и ночью воздух леденел под открытым небом, остывая где-то до пяти градусов Цельсия после всех тридцати. Кенни следил за временем на часах: до рассвета еще где-то часов пять, так что они должны дойти до деревни и справиться с угоном. Старый дорожный знак, объеденный коррозией, свисал с погнутого столба, и на облупившейся краске едва можно было различить надпись «Сэнд-Роуд». Ряды старых слабеньких домишек кривой линией окружали местный центр развлечения — бар с самодельной вывеской «Хмельные орлы», освещенной рождественскими гирляндами. Быстрым взглядом Кенни осмотрел маленькую улицу: та пустовала, пропитанныая ночным холодом, в то время как вся жизнь кипела в баре, медленно угасая с приближением всеобщего похмелья и необходимостью окружить стену заднего двора, чтобы облить ее переработанным организмом пивом, или чем они там утоляли жажду и необходимость в еженедельном абстрагировании от реальности. Около входа виднелась пара-тройка непримечательных фургонов и пикапов, такие же ржавые, как вывеска на входе в поселок. Кенни похлопал Ури по плечу, указал на крайнюю «Тойоту» цвета, как после сказал Кенни, мочи, и оба подобрались к ней. С дверями особо возиться не пришлось: замок был сломан и дверца закрывалась с помощью эластичного жгута, привязанного к боковому зеркалу. Оба внимательно прислушивались к звукам, исходящим из бара, и пока Ури прикрывал Кенни, тот, вооружившись карманным фонариком, снял крышку рулевой колонки «Тойоты» и принялся ножиком оголять провода зажигания. «Хоть бы не ебнуло» — думал Кенни, срезая желтую пластмассу с провода стартера, матерясь, упирался одной ногой в сидение, вторая опрометчиво выглядывала из машины. Стоило Ури научить этому делу, он-то мелкий, в любую щель пролезет, не придется как Кенни сидеть в раскоряку. Звук открывшейся двери заднего входа в бар и блуждающие шаги заставили замереть на миг, но прерывать процесс Кенни не стал. Только вслушался в то, как и Ури зашевелился, своими крошечными и тихими шажками отправился к источнику основного звука, что начал и возмущаться по поводу чего-то, спотыкаясь и чертыхаясь. Глухой удар, звук падения тела. Вряд ли убил, скорей отключил, но Кенни про себя одобрительно кивнул, продолжил свое дело. Осторожно поднес провод стартера к проводу батареи, вызвав искру. Нажал на педаль газа пару раз, и двигатель устало, но отозвался хриплым ревом. — Получилось? — тут же прибежал Ури на звук мотора. — Конечно, получилось! Осталось замок руля сломать и поедем. Не вздумай только глушить мотор без моего разрешения, влом лезть сюда снова. Сломанная дверца «Тойоты» противно стучала о кузов во время езды, когда они выезжали из Сэнд-Роуда, пересекая небольшой поселок по единственной заасфальтированной дороге. Ури с трудом вдохнул тяжелый воздух в салоне, потер глаза пальцами, крепко держа непослушный руль свободной рукой. Сколько они уже не спали? Голова казалась ватной, а жар в салоне только сильней клонил в сон, размывая дорогу впереди сквозь и без того мутное стекло. — Эй, не спи, — сказал Кенни и хлопнул Ури по лбу. Это помогло проснуться, но и вызвало волну негодования. — Где-то должен быть какой-нибудь хостел, там и остановимся ненадолго, как доедем. Пикап издавал множество посторонних звуков, от которых Ури было неспокойно, но, к счастью, здоровье машины хватило, чтобы проехать платину Гувера и плакат с надписью синим на белом «Добро пожаловать в Аризону», а с помощью силы инерции уже добрались до первого заправочного кафе нового штата. Но сперва они протолкали пикап к высокому обрыву за кущами перекати-поле, оттуда и столкнули его вниз. Машина недолго летела, но смачно приземлилась, упав на крышу, что тут же смялась под общим весом автомобиля. Рассветные лучи, поднимающиеся из-за каменистых подъемов, беспощадно обжигали, и следы ночной прохлады не могли этому помешать. Кенни снял кожаную куртку, оставаясь в одной футболке. Надпись «Антихрист — Суперзвезда» красовалась на его спине, растянувшись от плеча к плечу. Крохотное кафе «У Боба» находилось в тени широкой крыши, сверкало заклеенными светоотражающей пленкой стеклами окон, а в паре метров от нее находилась едва ли чуть больше по размерам здание с выведенными неоновыми лампами надписью «Феникс» на фоне ярко-красной деревяшки. Ури издалека оценил тонкие гипсокартоновые стены, узкие окна и грязные подоконники. Он догадывался, что ждало их внутри, но выбирать не приходилось — они просто оттолкнули скрипучую деревянную дверь, протопали по гнилым половицам к ресепшену. Кенни долго и настырно стучал по колокольчику, и ему было плевать, что сейчас едва ли пять часов утра — он таки вынудил сухого старичка, смотрителя, выйти к ним и дать ключ от номера за тридцать баксов. К счастью, сонный старичок и не разглядел в лицах Ури и Кенни тех разыскиваемых преступников, чьи фотографии у него же висели за спиной. Ури хмурился черно-белой ксерокопии собственной фотографии, сделанной, кажется года два назад или около того. Там он у него еще была аккуратная стрижка и спокойный, светлый вид, и не было того усталого, сонного взгляда и впалых щек, что сейчас. То ли дело Кенни: ничуть не изменился за несколько лет. Такое же худое длинное недовольное лицо с колючим взглядом, и нестриженые черные волосы, что зачесывались назад. — Целая тридцатка за этот свинарник! — возмутился Кенни, бросив сумку на двуспальную кровать, подняв облако пыли. — Фашизм! Он оглядел заплесневелые обои в углах потолка и влажные подтеки, уходящие до того места, где, судя по бледным полоскам, когда-то были плинтуса. Постельное белье на ощупь было жестким и сыроватым. — Надеюсь, тут хотя бы есть эротические каналы, — Кенни полез за пультом, принялся переключать каналы на старом телевизоре, стоящем прямо перед кроватью. Ури не вдохновляла перспектива совместного просмотра порнографии и едва удерживался от того, чтобы улечься спать прямо сейчас. Первая секунда осознанной стабильности и относительной безопасности включила все те чувства, что притуплялись все это время, прежде всего голод. Особо доверять местной еде не было желания, поэтому старая проверенная лапша быстрого приготовления была их вечным спутником на протяжении всей их неровной дороги. Электрический чайник тоже с собой имелся. Старый грязно-белый «Филипс» мирно шумел, нагревая воду, набранной из-под крана, пока Ури вовсю мылся в душе, где, на удивление, вода была стабильно едва теплой, без перебоев или других сюрпризов. Он лениво намывался маленьким белым мылом с чуть слышным травяным запахом, чувствуя, как мышцы по всему телу окликаются тянущей болью, требуя отдыха. Маленькие пробники с шампунем с трудом открывались, и содержимого едва хватало, чтобы отмыть волосы от пыли, грязи и крови. Ури глядел на свои стопы и на стекающую по ногам пену, пропуская через себя кроткое чувство безопасности и уединения. С тех пор, как он сбежал из дома, опасность и тревога на пару с Кенни стали единственными его спутниками, и временами Ури утопал в сомнениях и сожалениях, от которых избавлялся четкой установкой: дороги назад нет. Три года назад разыскиваемый преступник Кенни Аккерман вторгся в дом Рейссов с целью ограбления, только в его планах был небольшой просчет: на момент ограбления дом оказался не совсем пустым. И, дабы избавиться от свидетеля, которым стал, к своему несчастью, младший сын Рейсса, Ури, Кенни совершил на него покушение. И снова потерпел неудачу: Ури оказался достаточно ловким и сумел обезоружить и обездвижить агрессора. Только чего-то не стал вызывать копов и отпустил его, взяв с него обещание, что больше не переступит порог этого дома. Конечно, узнав об этом, отец сына по голове не погладил, даже наоборот: решил привлечь его к ответственности за соучастие в преступлении. Тогда-то Ури и сбежал, хоть и понятия не имел, что ему делать и куда идти. С Кенни его воссоединила случайность, наверное, только это и спасло его от полного провала, вроде нелепой смерти или необходимости возвращаться домой и ждать ареста или отцовского прощения за собственную глупость. Он знал, что отец не шутил. И уже давно, как не было матери, которая бы могла его остановить — только ей были известны те рычажки, что могли разбудить в отце понимание и сочувствие. Ни Ури, ни брату его, Роду, эти приемы не были известны, и было страшно даже представить, что было бы, если бы они попытались посягнуть на эту часть отцовского сердца, в которую был разрешен вход только матери. Повязав на бедрах полотенце, Ури вернулся в комнату. Кенни уже доедал свою лапшу и пошел в душ следующим, оставив после себя грязную одноразовую тарелку. Они задернули шторы, скрываясь от горячих лучей солнца и посторонних глаз. Из номера не выходили, обговаривая дальнейший план действий на месте и, хоть Кенни до жути хотелось выпить, он, как Ури показалось, мужественно сдерживался от опрометчивых поступков и даже не закуривал, дабы исключить любой повод, по которому к ним кто-то может заглянуть в комнату. Даже телевизор чуть слышно шумел, нечеткой картинкой транслируя уже какой-то старый фильм. Ури уткнулся в вонючую подушку, не морща нос. Было время, когда приходилось нюхать вещи и похуже. От одного призрака воспоминаний бросило в мерзкую дрожь, и Ури сжался, стараясь унять ее. Сон милосердно накрыл его теплом прерванных солнечных лучей и витающим запахом заваренного порошкового бульона — сквозь сонный туман было слышно, как Кенни чавкает. Снилась Ури та еще чушь: будто он — король в каком-то небольшом городе, а Кенни послушно выполняет его приказы, даже самые странные, но краткие ощущения всевластия испарились слишком быстро. Его сильно трясли и звали по имени, хлопали по щекам, а затем и вовсе врезали кулаком в челюсть. — Ну наконец-то! — воскликнул Кенни в темноте. — Я уже подумал, что ты сдох. Пошли! — Куда? — сонно произнес Ури, потирая место удара. Пусть постель дурно пахла, но в ней все же мягче, чем на полу или где-то еще, где им до этого приходилось спать, зачем сейчас куда-то идти? Кенни поднял перед его лицом связку ключей, потряс ею, не говоря ни слова. Ури глянул сначала на товарища, после — на ключи, чуть дольше необходимого пялился на брелок со значком «Хонда», пока до него не дошло. Он подорвался с постели, быстро оглянув комнату, привыкший к темноте Ури нашел уже собранную спортивную сумку, схватил ее и помчался за Кенни, что бесшумно исчез за окном. Песочного цвета «Хонда» замурлыкала двигателем, когда они тронулись прочь от хостела. — Где ты ее нашел? — с искренним удивлением спросил Ури, потирая глаза, чтобы лучше видеть дорогу: Кенни снова усадил его за руль, а сам развалился рядом, открыл уже где-то спизженную бутылку текилы. — Удачно вышел за сигаретами. Выспался? — Вроде, — прозевал Ури, тряхнув головой, чтобы взбодриться. Когда они уже постепенно входили в Форт Мохаве, оставив реку Колорадо далеко позади, он завернул в первый попавшийся переулок за стареньким киоском. — Мне надо отойти на минутку. — Окей, — Кенни пожал плечами, сделав глоток из бутылки. Ури слегка потряхивало, бросая в сомнения, как в озеро с ледяной водой. Темные переулки прятали его от редкого фонарного света, и даже луна скрылась за густой тучкой, когда обоссаная, исписанная граффити и обклеенная объявлениями стена кончилась на повороте следующего квартала, где между неработающим фонарным столбом и почтовым ящиком выглядывал таксофон. Улицы были пусты, как была пуста вся их дорога, как была пуста вся их жизнь, и Ури больше не мог сдерживаться: ему нужно ее чем-то наполнить. Он скучал, очень скучал по семье, и было невыносимо убеждать себя в том, что ему это не нужно, что он уже сделал свой выбор, от которого не может отречься. Что же случится, если он просто позвонит домой? Просто позвонит, чтобы послушать голос отца или брата, может трубку вообще возьмет его жена или, о боже, его сын, но Ури будет счастлив, узнав, что все в порядке. Он не надеялся на адекватный разговор, не надеялся на понимание и уж точно на просьбы вернуться или прощение. Хотя, если быть честным с самим собой, то да, надеялся и всем сердцем верил, что не может такая глупость разделить его с родными. Ури взял трубку, поднес к уху. Второй рукой потянулся в карман за мелочью, но даже не успели достать и цента, как прозвенел выстрел и острая боль вонзилась в руку с трубкой, проткнув их насквозь. Ури схватился за кровоточащую ладонь, оперся о простреленный таксофон с болтающимся туда-сюда проводом, с злостью глядел на Кенни. — О, попал, — произнес он, поправляя шляпу. — Ты, больной ублюдок! Какого хрена ты творишь?! — А какого хрена творишь ты, тупица? Хочешь, чтобы нас выследили по твоему звоночку домой? Раз решил плестись со мной, так иди до конца! Ури крепко держался за раненную ладонь, шипя от боли и не в силах унять дрожь, что ударяла нервными импульсами до самого локтя. Но его задевала не столько боль, сколько ощущение предательства. — Полезай в машину, нытик, — бросил Кенни, садясь на водительское место. — Так уж быть, сегодня я за рулем, а ты пока подумай над своим поведением. Наполненный обидой и ненавистью, Ури послушался, неловко открывая дверь левой рукой — Кенни не стал помогать ему. Он водил отвратительно, и к его несчастью в Форт Мохаве поток машин сгустился, и те сигналили ему, чтобы держался по правую сторону дороги. Кенни в ответ лишь выставил руку в окно с поднятым средним пальцем, а второй продолжал рулить. Ури же меланхолично глядел в раскрытое окно со своей стороны, стараясь не думать о пульсирующей боли в ладони и о наполняющей его тоски. Он скучал по дому, скучал по семье, как Кенни смел стрелять в него? Им еще ехать целые сутки до Сан Луис, и Ури не был уверен, что выдержит. Он краем глаза зыркнул в сторону Кенни, и на какое-то мгновение его охватила жажда убийства, и это в мгновение казалось, будто это отличная идея и единственный выход из ситуации. — Чего вылупился? — спросил Кенни, разминая шею. — Черт, я задолбался водить, да и что-то накрывает быстро от этого пойла. Давай, поменяемся. «Хонда» неловко съехала к обочине у первого столба, и Кенни вышел из машины, забрав с собой прозрачную бутылку с красной крышкой в виде маленького сомбреро. Обошел автомобиль, чтобы занять пассажирское место. Ури отстегнул ремень безопасности, пересел за руль, и тут в зад ему уткнулось что-то твердое. Привстав и нащупав рукой помеху, он обнаружил «Беретту» Кенни. Видимо, обронил случайно. — Эй, ты чего? — нахмурился Кенни, когда Ури приставил ко лбу его же оружие. Он в недоумении пошарил в куртке и за поясом, не сводя глаз с товарища. — Убери пушку, Ури, твои шутки нихуя не смешные. — А я и не шучу. Проваливай, Кенни. Дальше я сам. — Воу-воу, серьезно? — он поднял руки вверх, чуть отойдя от машины. — «Дальше» это куда? Нахуй? Ты без меня не выживешь, Ури, ты вообще не приспособлен к жизни в реальном мире. — Да уж как-нибудь разберусь, — Ури снял «Беретту» с предохранителя. — Все же лучше, чем играть роль твоей шестерки. Кенни цокнул языком, ногой захлопнул дверь. — Ну и пиздуй, — глухо прозвучал его голос за стеклом, и Ури тронулся с места. Но не успел он проехать и пару метров, как стук по крыше дал понять, что Кенни и не собирался сдаться. — Думал, так просто от меня свалишь, ты, мелкий кусок дерьма? — крепко держась за крышу, Кенни опустил голову к открытому окну со стороны водителя. Глаза были красными от злости, и он было протянул руку, чтобы схватить руль, но Ури повел в сторону, отчего Кенни чуть не свалился на дорогу. — Надо было в первый же день тебя прикончить! Я-то чего тогда не сразу прирезал, принял тебя за телку и решил что еще пригодишься! Стараясь подавить собственную ярость, Ури водил рулем туда-сюда, и «Хонда» лавировала по трассе, а поточные машины объезжали ее, не желая вмешиваться, догадываясь, что, рано или поздно это привлечет внимание полиции. Ури не заметил, как выехал на встречную полосу, пока сигнал опасно приближающегося грузовика не оповестил об этом, ослепляя фарами, и «Хонда» съехала на пешеходную дорожку, едва не столкнувшись с высокими мусорными баками. Двигатель заглох, и, не тратя времени, Ури вытащил ключи из зажигания, спрятал в карман джинсов, а сам выбрался из машины прежде, чем Кенни, валяющийся на земле, не очухается. Старый фермерский сарай за сломанными решетчатым ограждением был единственным местом, где он мог спрятаться. Кенни ведь теперь не успокоится. Остаточные осколки в рамке разбитого окна цеплялись на одежду, а в сарае было сыро и воняло курами — помещение было целиком забито старыми куриными гнездами, внутри которых оседало сено и перья, пованивало птичьим пометом. Спрятавшись в густой тени старых сменных дверей, Ури прижал колени к груди, задевая кедами горстки земли и пыли, крепко держал чужой пистолет, хоть и понимал целиком и полностью, когда гнев начал отступать, что все-таки не хочет стрелять в Кенни. — У-у-ури-и-и, — жутким голосом протянул Кенни за главной дверью. Балка, закрывающая ее изнутри, тревожно вздрогнула, когда тяжелая нога ударила по гнилому дереву снаружи. — Ну, чего ты убегаешь от меня? Я же пошутил, когда сказал, что надо было тебя прикончить. И на бабу ты не похож... Ладно, все-таки немного похож, но не в плохом смысле. Давай поговорим, ну? Снова удар ногой — балка треснула, и с последующими ударами разломилась, а двери распахнулись, подняв в вихрь кучки маленьких белых перышек. — И чего ты залез в этот петушатник? По зоне затосковал, а? — Тяжелые шаги продавливали под собой трескучие половицы. — Ну, вылезай, Кролик. Я отсюда слышу, как колотится твое трусливое сердце. Ури нервно сглотнул, услышав свое старое прозвище, о котором предпочел бы никогда не вспоминать. — Да-да, я знаю о твоих старых приключениях в тюрячке, — продолжил говорить Кенни своим жутким голосом с излишне наигранным дружелюбием. — Эй, я тебя не осуждаю, с кем не бывает? Тебе наверняка угрожали, что тебе оставалось? Замерев, Ури изо всех сил пытался не делать никаких лишних движений, как это обычно бывало прежде: то рука дернется ни с того, ни с сего, то нога. Кенни наверняка помнил об этом и выжидал. — Я нашел топор, — вдруг сказал он и свист тяжелого деревянно-металлического оружия рассек воздух, впился грубым лезвием в первую дверь, за которой прятался Ури. Тот быстро среагировал, пальнув с «Беретты» в сторону Кенни. Шляпа отлетела в сторону, а Кенни замер от удивления. Неспешно и с интересом он поднял шляпу с пола, стряхнул с нее приставшие перья. Поднял перед собой, глядя сквозь дыру от пули. — Ах ты сукин сын, — прошипел он, подняв глаза. — Эй, Ури, если стреляешь, то хотя бы не мажь. Ты пустил последнюю пулю в мою шляпу. «Черт» — подумал Ури, удостоверившись в том, что Кенни говорил правду: магазин пистолета был пуст. Но так было даже лучше, в какой-то степени. Ури вытянул руку, схватился за рукоять топора, выбираясь из своего укрытия. Так уж быть, наверное, действительно следует обсудить все те недоразумения, что держали их отношения в таком напряжении, в котором невозможно ни работать, ни сосуществовать. — Хорошо, давай, поговорим… — начал было он, как Кенни накинулся на него, припечатав к грязному полу. Длинные цепкие пальцы обвили чужую шею, сдавливая до посинения. — Уже наговорились, засранец. Задыхаясь, Ури потянулся к отлетевшему топору, но он был слишком далеко, а Кенни только сильней душил его, будто надеясь убить как можно быстрее. Темнота в сарае только сгущалась, мутнея, поглощая остатки сознания, из последних соображений Ури протянул руки к Кенни, вслепую ощупывая лицо, на что тот повергся в секундную растерянность, и этого хватило, чтобы Ури нашел во внутреннем кармане куртки чужой нож и воткнул его в плечо. Кенни ослаб хватку совсем ненамного, и Ури осторожно вдохнул воздуха, пинком отстранил от себя противника, но подняться на ноги и убежать не вышло — он тут же упал на куриные гнезда, что уголками впились меж ребер, звеня металлическими решетками. Кенни с шипением вытащил собственный нож из плеча и продырявленной куртки, собирая кровь в ладонь. Заметив, что его товарищ пока не спешит к побегу, он схватил его за щиколотки, потянул назад и осел сверху, придавив своим весом. Схватив Ури за волосы, Кенни наклонился к нему, заглянул в лицо. — Ладно, если тебе так хочется, попробуем еще раз. Так в чем твоя проблема? Ури с трудом дышал, откашливаясь, сверлил полными ненавистью глазами, в которых от секунды к секунде мелькала усталость и странная тоска. — Как ты меня заебал, — глухо произнес он, на что Кенни только рассмеялся ему на ухо. — О, я понимаю, — он печально улыбнулся, отпуская чужие волосы, но не спешил вставать с Ури. Кенни пошарил в куртке, достал оттуда свою драгоценную текилу. Без спроса, взял Ури за ту руку, что прострелил. Дыра в ней была небольшая, но кое-что разглядеть получалось сквозь нее. Откупорив бутылочку зубами, Кенни вылил на чужую руку содержимое. Ури сдержал шипение, пока текила въедалась в рану, капая сквозь пальцы на половицы, задевая куриные перья. — Спасибо, — тихо проговорил он. Вылить текилу, водку, вино или даже пиво для Кенни — та еще жертва. С чего вдруг такая щедрость, Ури не мог знать. — Ты же не думал, что я и правда хотел тебя придушить? Хотя за испорченную шляпу стоило бы. — Я уже не знаю, что думать. — Вот и не думай ни о чем, тебе это только во вред. Да и мне тоже. Вон, сколько херни намутил меньше, чем за час, чуть не убили друг друга. К машине оба вернулись в полной тишине, также молча сели: Ури за руль, Кенни — рядом. Дальнейшую дорогу он крепко спал на своем месте, и Ури только сейчас обратил внимание на глубокие синяки под глазами, что в последние дни стали практически черными. Видимо, даже в «Фениксе» Кенни не спал, занятый угоном этой «Хонды», что даже после их выходки продолжала плавно следовать по намеченному пути. — Наверное, я идиот, — пробормотал Ури, погруженный в свои мысли, глубоко вздохнул. — Это точно. — А? Так ты не спишь? Поерзав на своем месте, Кенни достал из бардачка помятую пачку с последней сигаретой, молча закурил до середины. После предложил ее Ури. Они снова выехали на широкую трассу, и уже стоило подумать над тем, чтобы бросить и «Хонду». — Кенни, у тебя есть семья? — А? С чего вдруг такие разговоры? Все обижаешься за телефон? — Мне просто интересно. Кенни напряженно нахмурился, отводя взгляд к окну. — Ну, есть, и что с того? — И тебе никогда не хотелось просто позвонить им, спросить, как у них дела? Напомнить о себе? — Моя младшая сестра со своим сыном живут в Детройте, я и без этого догадываюсь, как у них дела. А обо мне она, скорей всего, и знать не хочет. Я не из тех людей, по ком скучают, знаешь ли. — Мне жаль, — тихо произнес Ури, краем глаза глядя на товарища, что очевидно искренне не понимал или не принимал его слов. — Чего тебе жаль? Это же не твоя сестра. Себя бы пожалел, — усмехнулся Кенни. Под утро они повернули у очередного поселка, оставляя машину под тенью высокого обрыва. Было бы неплохо найти местечко, где бы могли перекантоваться хотя бы пару дней, но пока только кусты и брошенные сараи. Ури уже успел соскучиться даже по вонючим простыням в «Фениксе», по той подушке и покрывалу. Спать на сене было дико неудобно, даже если что-то на него постелить — все равно колючие стебли выглядывали из-под любой ткани, или же своеобразно выгибались, создавая бугры. Уж лучше на ровной земле спать, но вечерами и ночами так было легко поймать простуду, а уж этого не было нужно никому. Ури свернулся в клубок и заставил себя уснуть.***
Когда их новым транспортом стал еще один «Форд», добытый практически законным путем, Кенни решил это отметить и отправил Ури в магазин за «нормальной едой» и выпивкой, решив, что сегодня они пойдут в хостел, притом в кое-какой получше, чем «Феникс». Закат быстро тонул на горизонте, подрагивая в горячем воздухе своим красным силуэтом. Им не так часто приходилось вести себя как законопослушные граждане, но Ури чем-то нравилось набирать товар в корзину и расплачиваться на кассе, как нормальный человек, нести еду в пакетах, без спешки, словно он свободный. Но свобода в человеке измеряется чистотой его совести, так что Ури был далек от совершенства. Собственно, как и Кенни. Только вот он это упорно отрицал, уверенный, будто ничто иное, как общество, виновато в том, каким стал он и его жизнь. И что в его случае никак иначе, кроме как насилием, и не добиться ничего в этом мире. Такие, как он, не имеют права проявлять доброту или сочувствие, так как это бы значило дать слабину. Но слабость заключалась не в самом проявлении доброты, а в том, каким беззащитным при этом оставался человек — сочувствие и всепрощение порождают в других чувство вседозволенности, потом проблем не оберешься. Так что с этим нужно быть очень осторожным, да и не так много людей с мягким сердцем и твердой рукой. Кенни оперся здоровым плечом о деревянную колонну у входа в магазин, закурил первую сигарету в новой пачке, пока ждал Ури. Чуть подальше, в тени под навесом, сидел какой-то мужик, обросший густой спутанной бородой. Наверное, ему жутко жарко в ней. Бомж устало прикрыл глаза, пока капли пота стекали со лба, теряясь в густых бровях. Костлявая загорелая рука привычно держала пластиковый стаканчик с мелочью. Колеблясь, Кенни переступил под навес, достал из кармана пару баксов и засунул их в стаканчик. Просто так. — Gracias, — прохрипел бомж. Кенни пожал плечами, едва вспомнив те уроки испанского, что он еще не пропускал в школе. — De nada, — бросил он с неловким акцентом, разворачиваясь к машине, намеренный спрятаться на заднем сидении побитого, но рабочего «Форда» и ждать там Ури. Но Ури уже ждал его сам, глядел на Кенни с умиленной улыбкой. — Это так трогательно, — мягко произнес он, улыбаясь еще шире. — Да иди ты к черту, — Кенни почудилось, будто смущается, и это злило. Он надвинул на глаза продырявленную шляпу, скрывая лицо. А до Мексики было еще ехать и ехать.