Бабы - зло!

Бэкхён отпихнул носочком пачку чипсов и влез на журнальный столик. Обвёл торжественным взглядом недовольный, потревоженный народ внизу и изрёк великую истину: — Бабы – зло! — Да-а-а, — раздалось нестройное многоголосье. — Нет, так не пойдёт, — недовольно поморщился Бэкхён и ещё громче, поднимая бокал к потолку, воскликнул: — Бабы – зло! — Да! — ответили ему уже с большим энтузиазмом. — От баб одни проблемы! — продолжил проповедник. — И не говори, — посетовали внизу. — Хорошо себя ведёшь — плохо! Плохо себя ведёшь — ещё хуже! — Бэкхён махнул стаканом и пролил половину хмельного напитка кому-то на колени, но никто не пожаловался. Все присутствующие и собрались, чтобы утопить горе в пиве. Так почему бы не сделать это в прямом смысле? — Им всем от нас нужно только одно! — Да! — поддержали его присутствующие. — Секс и деньги! — Да! — крикнул в толпе кто-то громче остальных. — Кай, не мешай мне вещать, — фыркнул Бэкхён и поморщился, пытаясь уловить мысль, которую потерял. — Секс и деньги, — подсказал кто-то снизу. — Спасибо, Исин, — кивнул проповедник, улавливая ниточку разговора. – Да, им нужен только секс и деньги! А душа? Душа! — всхлипнул расчувствовавшийся от собственных слов Бэкхён. — Ведь мужчины — тоже люди! Мы тоже можем переживать, страдать… Нам хочется найти родную душу, а не телогрейку! — Это точно! — Да подожди ты, Кай! — Бэкхён снова махнул стаканом, расплескав пиво. – Ой, прости! Ты как, Исин? — прижал к груди почти пустой бокал. — Нормально, — ответил парень, сидевший на полу у стола. — Мокро немного, но я переживу. Продолжай. — Так вот, — выпрямился Бэкхён, возвращаясь к проповеди. — Мы все здесь сегодня собрались, чтобы оплакать несостоявшуюся личную жизнь, выпить и начать новую! — он торжественно вскинул стакан, заставляя Исина внизу скукожиться, закрывая голову руками. — Давайте же выпьем за жизнь без баб! — Иногда такое уже трепло, — негромко пробормотал рыжему соседу высокий блондин, — а иногда говорит дельные вещи. — Угу, — кивнул тот ему в ответ, наливая себе ещё. — И мне плесни, — блондин протянул стакан. — Никогда не думал, что мы окажемся в такой ситуации, — сбоку появился ещё один стакан. — Ничего не предвещало катастрофы, да, Чен? — вздохнул блондин, втягивая в себя густую пивную пену. — Мы окончили школу пять лет назад, и за это время ни у кого из нас не появилось даже намёка на серьёзные отношения, — и Чен вздохнул ещё тяжелее. — Потому что бабы – зло! — крикнул со стола Бэкхён. — И налейте мне, а то в горле пересохло. — Меньше надо орать, — проворчал нахохлившийся парнишка, сидящий в углу дивана. — Можно подумать, ты со мной не согласен. — Согласен, но не надо так орать. И вообще, не понимаю, почему такие сборы вечно проходят в моей квартире? — Потому что только у Дио в квартире такая чистота и так много еды в холодильнике, — хохотнул кучерявый великан, щедро накладывая себе салат в тарелку. — Чанёль, я туда плюнул, — тихо сказал Дио. — Уверен, слюна у тебя тоже продезинфицирована, — отмахнулся великан, и ложка с горкой салата скрылась в чёрной пещере его рта. — Народ, у меня тост! — громко провозгласил Бэкхён, заметив, что его паства расползается по углам. — Народ! — Да слушаем мы, слушаем, — ответили со всех сторон. Общее упадническое настроение липким киселём висело в воздухе. — Мы с вами молоды и умны! — Бэкхён начал издалека. — А кое-кто ещё и красив. — И это тоже, Сехун, — Бэкхён отсалютовал ему стаканом, вновь окропив Исина внизу. — Молодые, умные, красивые! У нас всё есть! И в отличие от других представителей мужского пола, мы с вами уже знаем один великий секрет! Одну истину, которая отравляет сильной половине человечества всю жизнь! — Что? — встрепенулась белобрысая голова, прикорнувшая в кресле в углу. — Я ничего не знаю! — и растерянно захлопала миндалевидными глазами. — Потому что ты проспал моё феерическое выступление, Лухан! Пните кто-нибудь Оленя, а то он сейчас всю суть пропустит! И к Лухану тут же направился единственный молчун в комнате. — Не надо! Не надо, Тао! Я уже не сплю! — белобрысый срочно исправил позу, став серьёзным и сосредоточенным. — Так вот… Блин, на чём я остановился? — наморщился Бэкхён. — На истине, — подсказал Исин, смахивая с волос капельки пива. — Ах, да! Истина! Если мужчины из поколения в поколение искренне думали, что надо быть добытчиками, защитниками и кормильцами, а в ответ ты получишь уют, тепло, понимание, заботу и семью, то мы с вами уже знаем! — он резко оборвал предложение, наслаждаясь всеобщим вниманием. — Что? — подался вперёд Лухан. — Что хрен тебе с маслом, а не багаж сердечных благ! — огрызнулся молчун Тао. — Мы знаем, что женщины — существа коварные, высасывающие из мужчины все силы, соки, средства, — перечислял Бэкхён, загибая стаканом пальцы и вновь и вновь окропляя Исина пивом. — Они оставляют после себя раны, боль, пустоту… — Зубную щётку, — брякнул Сехун. — Чувство неуверенности в себе, — проигнорировал его Бэкхён. — Женщины делают нас уязвимыми, зависимыми, слабыми. — Глупыми, — тихо подсказал уткнувшийся в стакан Дио. — Особенно глупыми! — подхватил его Бэкхён. — Но мы-то с вами — лучшие представители мужского пола! — Ну-ну, — усмехнулся Крис, наблюдая за пареньком в переднике, ползающем возле Исина и пытающимся вытереть лужи пива. — Если ты «нунукаешь» в мою сторону, — отозвалась задница из-под стола, — то я уволю тебя с работы, и ты перестанешь считать меня браком эволюции. — Да я вообще молчу, Сухо! — Крис примирительно поднял руки вверх. — Вот и молчи в присутствии начальства, — из-под стола показалась залитая лаком идеальная причёска. — Народ! — прикрикнул Бэкхён. — Не отвлекайтесь на ерунду! — Я сейчас засну, — пожаловался Лухан, медленно сползая на бок. — Эй! Не спать! Тао! — скомандовал Бэкхён, и Лухан тут же стал весь во внимании. — Женщины привыкли только брать, ничего не давая взамен. — Ну, не всегда, скажем так, — поиграл одной бровью Чен. — Секс мы разобрали в первой части моего выступления, — отмахнулся Бэкхён. — Я говорю о заботе, о душевном тепле… Успокойте, пожалуйста, Шиумина! Потребовалось кофе и заварное пирожное, прежде чем всхлипывающий парень немного пришёл в себя. — Да, женщины доводят нас до такого состояния! — Бэкхён махнул стаканом в сторону уплетающего пирожное Шиумина. — Они вообще ломают нас, заставляя делать несвойственные поступки! Вот что самое невероятное сделал ты для своей девушки? — оратор нагнулся к Исину, и все затихли, прислушиваясь и сравнивая с собственной глупостью по любви. — Я… я проколол ухо и сделал тату, — опустив голову, сказал Исин. — И это музыкальный гений! — воскликнул Бэкхён. — А ты, Дио? Ты совершал глупости по любви? Парень на диване выдержал паузу и тихо, в стакан сказал: — Я пустил её на кухню, и она опустошила её, выбросив неугодное. Она была вегетарианкой. — Да это же нож по сердцу лучшему повару нашего города! — подлил масла в огонь Бэкхён и переключился на другого. — Крис? — Бэкхён привстал на носочки, потому что даже стоя на столике, всё равно не превышал в росте рослого блондина. — Даже вспоминать противно, — передёрнулся Крис. — Она любила всё розовое. И все парни одновременно вздрогнули. — Она купила тебе розовые стринги? — съехидничал Чен, и от помрачневшего лица Криса парней передёрнуло ещё раз. — Ой, кто бы говорил, — усмехнулся Лухан. — Я однажды к Чену в клуб зашёл, выпить по одной, поболтать. Так он с выпивкой завязал. Два месяца даже пива в рот не брал. И это бармен, который в своё время столько дипломов по всему миру собрал! — Она была убеждённой трезвенницей, — буркнул Чен и отвернулся, наливая себе бокал до краёв. — А ты, Лухан? — Бэкхён склонил голову. — Я… — он закусил губу. — Она любила готику, поэтому уговорила меня перекраситься в чёрный цвет и начать отращивать волосы. — Точно! — пискнул Чанёль. — Я его тогда и на улице не узнал! И как тебя тренер на тренировки-то пускал с такой отросшей башкой? — А он и не пускал, — Лухан опустил голову, оттопырив нижнюю губу. — Но она сохла по вампирам, что я мог сделать? .. — А мне приходилось вставать по утрам и готовить кофе в постель, собирать ей обед, — сам вызвался рассказать Чанёль. — И плевать, что я рисую до трёх ночи, всё равно я должен был вставать в семь, чтобы проводить её. И ещё она постоянно заставляла меня носить костюмы! Где я, а где костюмы?! Я же не офисный планктон, — он кивнул на Криса, за вечер лишь чуть ослабившего галстук, — я художник! — А меня постоянно унижают из-за моей профессии, — раздался тихий голос. — А что плохого в том, чтобы быть учителем? — удивился Исин. — Вот и я думал, что ничего, — натянуто улыбнулся Шиумин, — а учитель – это, оказывается, не мужская профессия, безделье, безответственность, нежелание нормально и тяжело пахать. — Ну и дура, — фыркнул Сехун. — А сам-то как? — кивнул фыркающему Кай. — А меня уже достали со своей ревностью! — Сехун схватился за горло. — Я даже дышать без разрешения не могу! Шаг вправо, шаг влево — расстрел. Но я же в модельном бизнесе работаю! Вокруг меня всегда куча девушек! Мне на себя паранджу напялить?! Туда не ходи, сюда не смотри… Ащ! Достало! — А чем же недоволен наш ходячий секс? — Чен успокаивающе погладил Сехуна по плечу и переключил всё внимание на Кая. — А я чувствую себя куском мяса, которое все хотят, — спокойно ответил тот. — Никого не волнует, что ты любишь, что ненавидишь. Появился в поле зрения — раздевайся и ложись. И в последнее время меня это как-то не прикалывает больше. — Сделаю вид, что я тебе сочувствую, — хмыкнул Бэкхён. – Тао? Ты вообще с девушками общаешься? — Мне ближе подойти? — угрожающе прорычал Тао. — Нет! Мне и оттуда тебя прекрасно слышно! — шарахнулся назад оратор, чуть не навернувшись со стола. — Вы говорите о проблемах… А я — вечный друг, вечно «хороший человек, который выслушает», — сквозь зубы выдавил Тао. — Ох, одни беды от этих баб! — подвёл итог Бэкхён. — Итак… — А сам-то? О себе не расскажешь? — загудели ребята. — О себе? — Бэкхён стушевался, на секунду обнажая перед друзьями растерзанное сердце. — Я просто всегда не тот, я — всегда запасной… Но хватит о грустном! С этого дня я предлагаю нам всем изменить свою жизнь! Поднимайте стаканы, парни! За жизнь без баб! — Совсем-совсем? — поинтересовался снизу Исин. — Ну, здоровье никто не отменял, — подмигнул ему Бэкхён, — но никаких вляпываний в это липкое, затягивающее чувство «любовь»! Это придумали женщины, вот пусть сами в этом и варятся. А я умываю руки. — И я! — И я тоже! — Да достали они своими придирками! — Соплями! — Нытьём! — Приказами! — И унижениями! — За жизнь без баб! И двенадцать бокалов зазвенели, чокаясь за новую жизнь.