Силуэт

Темнота беззвучна. За дверью привычная пустота комнаты, чтобы бросится в омут сна и предаться мыслям или от них скрыться. Не в этот раз. У окна силуэт и свет, призрачный и неявный, рисует образ. Или выдумка? Свон стоит в дверях, обхватив ручку, боясь приблизится, вспугнуть, отпустить момент, как птицу. Все дышит хрупкостью, холодеет кровь, падение сердца и огненный шар вместо, вместо всей крови взрывается громким звуком и вопрос реальности силуэта исчезает - Свон видит, как у Миллс подрагивают плечи, складки серого шелка блузки задевает ветер и юбка до невозможности узка, чтобы убежать, исчезнуть. И Свон шепчет: "Не она, не реальная, нет...", а Миллс заговаривает первой: - Я прошу Вас, - приглушенный голос, который штормовыми волнами отбрасывает в середину моря и сердце блондинки заглатывает - закройте дверь, не включайте свет. Фонаря достаточно, что внизу покачивается, очень ветрено, и не спрашивайте о моей уместности. Присутствия. С Вами. В темноте. Здесь. Захлопывается дверь. Силуэт, контур лица по стеклу, фонаря отсветы и сквозь щели ветер, мелодии неизведанной первой нотой. - Стойте, прошу, не подходите ближе! - сталью голос Миллс - У таких, как я нет сердец горячих, нет вольности... на эмоции. И гордости лишнего. Я пришла. Я пришла, Эмма, сказать Вам про всю неправильность и нелепость этих взглядов. Но как Вы?! Как Вы возомнили себе! - Миллс резко обернулась и посмотрела на Свон, с глазами полными слез, - Что у нас с Вами право есть?! У Вас на меня! Эмма, пожалуйста... Не подходите ближе! - голос Миллс задрожал как струна, как фонарь от ветра, бросивший тень на половину ее лица, - Не требуйте, не играйте, не нужны прелюдии во французской аккордеонной иронии. Не заставляйте меня это говорить, я и так стою здесь, как голая. Беззащитная! - Миллс воскликнула, - Как мне это презренно, нехарактерно, но долго... Слишком... Игра в "я ненавижу тебя", вместо Je t'aime, je suis ici! (Я люблю тебя, я здесь! - фр.). - Реджина... - Свон шагнула вперед, задержав дыхание, созерцая, а пылающим взглядом, будто ветром тем заоконным, прикоснулась к нежному шелку королевской блузки, к волосам смольным и увидела их две фигуры, разделённые шагом и вместе, с какой-то высокой точки, почувствовав совершенство мгновения откровенности - Отныне вечно! И Свон поглотили объятья, желанные, властные. В пучину. Дыхание сбытое и алмазами, сорванные с рубашки пуговицы. Рассыпались. Раскатились. Пламень губ ответный, обжигающий и короткий, прерванный голосом. Будто взрывом окатил их звенящий возглас: Эмма! Эмма! - знакомым и чужеродным. Тишина разбилась, раздробилась комната светом на двое. Миллс не целясь бросила шар огненный в Мэри-Маргарет. *** Темнота открыла пасть широкую. Проглотила. И фигуры, и абрисы, и фонарь. Тишина беззвучием разметала чувственность, придавила тяжестью разделенья вымысла и реальности. Свон сидела в простынях смятых, потирая плечи, потирая голову, ее била дрож и хотелось взвыть - "никогда не быть, не была, не ее Миллс - видение". Утро - вор светом по закрытым окнам. Мэри-Маргарет в солнце за газетой допивает кофе. Как обычно плавна, со спиной сгорбленной. Неизменно время движет стрелками, как во все субботы - вязко, медленно. Лишь в груди у Свон нестерпимо больно, после сна, что шпагой выковырял содержанье мыслей, помыслов, жизни воздуха и она думает: "все бессмысленно, как по кругу. Нет согласия площадей французских... нет свободы... всех молохом невозможности, казнью...появись Миллс на пороге, в блузке цвета пурпура, здесь, сейчас, немедленно - самодовольная и совершенная женщина...ничего бы не было. Ничего - добавляя вслух, расплескав воду, зажав стакан, повторяя слово: - Ничего, ничего... - беззвучно и отрешенно, рыбой, что ловит воздух не жизни, а безнадежности. - Эмма, Свон, - Мисс в квартире, приветствует, спрашивает о Генри, уточняет что субботнее время принадлежит всецело ей и еще что-то, много слов, как в воду, что дрожит в стакане в руке Свон зажатом. Стрелки по циферблату и с газетой Мэри Маргарет. Миллс надменна, материальна. Достоверна в словах, деталях, хоть притрагивайся - не растает, и тут Свон достала из видения, его воспоминания, вопрос и бросила неуместно: - Реджина, мы же с тобой продолжим?! - Что? - изогнулась бровь. - Споры! - уточнила Свон - Наши споры! - Pourquoi pas? (Почему бы нет? - фр.) Только позже.