зеленеющий лес, где солнце тенью мягко уходит за деревья

На отшибе города в самой чаще леса одиноко живет один парень. У него стеклянные карие глаза, пустая душа и старый заброшенный дом, пропитанный запахом растений и зеленой жизни. А ещё у парня, Лиама, маниакально-депрессивный психоз, от которого он понемногу сходит с ума. Медленно, постепенно, словно так и должно быть, он забывается в чаще, обходит свои владения, которые редко кто посещает (но такие смельчаки находятся, на самом деле, раз в месяц так точно). Он одинок, он брошен, он почти забыт за пределами своего леса в Северной Каролине. Когда жители городка встречают странников, настоятельно не рекомендуют им посещать лес, даже если у них будет неутомимое желание сделать это. Они говорят им об опасности завуалировано, потому что их предки рассказывают страшные сказки на ночь о молодом парне, который когда-то бросает свою «социальную» жизнь и уходит в лес с одним-единственным топором, и как только он слышит свое имя, произнесенное из чьих-то уст, то всех ждет беда. А люди суеверны. Поэтому, тот самый раскидистый лес в Северной Каролине мог бы быть давным-давно забытым, если бы не легенды и слухи, гоняющиеся по миру. Тишина разрезает и бьет по мозгам, приятная тишина. Пейн каждый день точит свой топор, чтобы разбить тишину и услышать крики ворон от резкого звука машинки для заточки топора. Он сосредоточен, губы изредка изгибаются в нездоровой ухмылке, которая всегда, если не пугает людей, так наводит на них легкую панику. И тут он резко замирает, глаза бессмысленно бегают по идеальной поверхности наточенного топора, когда он слышит голоса: оба мужских, едва различимых, но их точно два. Вороны над его головой все еще громко голосят, когда Лиам, спрятав топор надежнее под раскидистым кустом, где вряд ли его кто-то мог бы найти, не зная точного расположения, выходит из своего укрытия и проходит по протоптанной им (и несколькими его гостями) дорожке. В груди Лиама разливается тепло, когда голоса становятся ближе, четче, когда он буквально может чувствовать то, какую именно интонацию вкладывают в свои слова гости. Он выходит на основную тропинку. — Вам помочь? — стальным голосом спрашивает Лиам у странных ребят, которые обрекли сами себя на смерть. Внутри своей головы Лиам улыбается своим тараканам и думает о том, как же ему лучше разрубить кудрявого парня, мнущегося с ноги на ногу рядом с парнем восточной внешности. — Мы заблудились, — подает голос симпатичный брюнет: угольные волосы, длинные ресницы, чуть заметная щетина и глаза цвета меда из подсолнечника и смеси корицы. — Наш навигатор сломался, а телефон скоро сядет... Нам просто нужен хотя бы ночлег, чтобы переждать ночь и потом... — Конечно, — прерывает Пейн брюнета, — конечно же, вы можете переночевать у меня. Мой дом — ваш дом. И на лице у Лиама снова появляется психически нездоровая улыбка, напоминающая подобие больной ухмылки. Он ведет двух парней за собой, слыша шелест листвы под ногами и тихий шепоток двух парней, которые не очень и доверяют этому человеку, который, хоть и предоставляет им ночлег и возможность подзарядить свой телефон. Лиам постукивает пальцами по своему карману, когда резко оборачивается к двум парням лицом и отходит в сторону с тропинки, пропуская их вперед. Лиам пытается успокоить судорожно бьющееся сердце в своей груди, но все тщетно, он продолжает ухмыляться. Быстро поглядывает в сторону, где спрятан его топор, после на кудрявую голову длинноволосого и закрывает глаза, тяжело вдыхая воздух, пропитанный кровью, немного гнилью и зеленью, которая пытается перебить тошнотворный запах. Лиам распахивает дверь, обгоняя своих гостей в последний момент. Гарри Стайлс и Зейн Малик - так они представляются Лиаму и говорят, что очень любят путешествовать, любят изучать обычаи и культуру людей разной национальности, ведь это жутко интересно. И в леса Северной Каролины они попали не случайно, а хотели проверить один миф, или, скорее всего, слух, который пускает народ о том, что в глубине леса живет каннибал, убивающий любого, кто зайдет на его территорию, а потом делает из этого лакомство. Вся комната и этажи были заплетены в листья зеленых растений, внутри дома росли кусты, здесь был целый, блять, ботанический сад в самом центре дома. Бродя по дому, Гарри ни на минуту не выпускает свою руку из рук Малика (ох, да, они встречаются), боясь, что одно из этих растений оживет и придушит его нахрен. Но Гарри не знает, что бояться нужно не грёбаных растений, или дома, а Лиама Пейна. Ведь топор Лиама такой острый, такой соблазнительный, и уже хочет поскорее почувствовать новое тело. Лиам — мясник, разделывающий мясо. Мясник, разделывающий человеческое мясо вместо добрых животных. Люди так редко сюда приходят, что иногда Пейну приходится самому выходить за пределы дома, чтобы заманить себе хоть кого-нибудь. Солнце стремительно прячется за горизонт, а Лиам водит своих новых гостей по своему полуразрушенному зеленому дому, показывая им различные комнаты, на стенах которых красовались: старинные картины с, эм, синими васильками и другими цветками, а ещё розы, которые оплели собой колонны в главном зале. Лиам сопровождает своих «новых друзей» в их апартаменты на втором этаже, и Гарри думает, что этому дому катастрофически не хватает ремонта. Ещё немного, и здесь всё рухнет к херам, если не приложить к этому рабочую руку, у Стайлса было такое чувство, что весь этот дом держится на одних лишь растениях, а не на рассыпающихся кирпичиках. Лиам приносит своим гостям ромашковый чай, потому что он успокаивает нервную систему, ведь по Гарри видно, что он весь на взводе и не совсем спокойный. Лиам видит, что ещё чуть-чуть и этот парень взорвется и будет психовать, а это будет весьма проблемно для него, поэтому ромашковый чай определенно поможет. Зейн благодарит Пейна за заботу и соблазнительно улыбается, а сердце Лиама ухает и делает небольшие кульбиты. Пейн не будет отрицать того факта, что брюнет просто до безумия красив, а его глаза цвета меда из подсолнечника и смеси корицы запали Лиаму в самую душу, зацепив при этом его больное сердце. Лиам желает гостям спокойной ночи и предостерегает о том, чтобы они не ходили ночью по дому, потому что половицы в доме скрипят, а его сон слишком чуткий. Пейн уходит, а Гарри не понимает, к чему это было сказано, ну и что, что чуткий? А если ему захочется попить воды или сходить в туалет? Кстати, а Лиам-то не показал им с Зейном, где находится туалет, чёрт. Стайлс нервничает и говорит своему парню о том, что не доверяет этому мужчине, тем более, что он единственный, кого они встретили за весь этот долбаный день. — Пей лучше больше ромашкового чая, Хазз, — отвечает Малик и целует Гарри в висок, брюнет расстилает кровать и собирается спать, он такой уставший и уже задолбался ходить по этому дурацкому лесу, ища то, не зная что. — Ты, блять, чего такой спокойный, Зейн? И он не показался тебе странным? Почему он живет здесь один? Почему так много растений в его доме? Да он же ботаникофил, — выносит Гарри свой вердикт, скрещивая руки на груди. — Кто? — смеется Малик, откашливая себе в кулак. — Боже мой, Хазз, не будь ребенком. — Я серьезно, Зейн. Типа педофил и ботаник, а вместе - ботаникофил. А как ещё его можно назвать? Он псих. — Гарри, ложись спать, Лиам милый и гостеприимный, он разрешил нам остаться, где бы мы ещё нашли сейчас себе ночлег? Спали бы на холодной и отвратительной земле в спальных мешках? Нет уж, Хазз, сам спи в своих мешках. Я хочу спать, поэтому… — Окей, — соглашается Стайлс, отпивает ещё немного уже остывшего ромашкового чая с кружки и ложится рядом с Зейном в пижамных штанах и белой растянутой футболке. — Но, если этот милый парень нас порешает, то не говори позже, что я тебя не предупреждал, ладно? — Спи, малыш, — улыбается брюнет в губы своего кудрявого мальчика, и в объятиях друг друга они проваливаются в сон. Гарри просыпается посреди ночи (ромашковый чай дал о себе знать), крутится и пинает Зейна ногой, но тому хоть бы хны. В итоге, Стайлс выползает с кровати, надевает домашние тапочки на ноги и толкает скрипучую дверь, выходя из комнаты. Кудрявый последний раз бросает взгляд на то, как спит Малик, и он кажется таким маленьким солнышком, когда спит, что Гарри вообще не хочется оставлять его здесь одного. Но Стайлс хочет пописать, а туалет ему никто не показал и он должен сам найти этот грёбаный туалет в этом жутком доме. Половица и правда ужасно скрипит, и даже то, что Хазз идет на носочках, не спасает, он спускается по лестнице со второго этажа на первый и проходит в гостиную. Он смотрит себе под ноги, чтобы не убиться о листья растений или ещё какие заросли, а потом до него доносится еле слышный кашель и скрежет по чему-то металлическому. Стайлс поднимает голову вверх, и в тусклом свете луны, он замечает Лиама, у которого в руках… топор? — Я же, кажется, просил не ходить ночью по дому, — шатен проводит пальцами по острию своего идеально заточенного топора и прожигает Стайлса взглядом. — Зачем тебе топор… почему ты… — кудрявый нервничает, по телу бьет сильная холодная дрожь и он боится того, что это может быть правдой, то, что он сказал Зейну пару часов назад. Лиам может оказаться реальным потрошителем. Гарри кусает щеку изнутри, пальцами проводит по гладковыбритому подбородку, когда Лиам медленно делает шаг вперед и крепко держит рукоять. В его глазах непроглядная тьма, которая поглощает все вокруг, и у Гарри, на самом деле, ком становится в горле, он не в силах сделать и шага назад. Не в силах даже закричать, не говоря о чем-то большем. Он парализован, он смотрит на мужчину с, блять, топором в его чертовых сильных руках и даже не дышит. Потому что ему до истерики страшно, и он не знает, как бороться с волнами, накатывающими на него. Потому что… потому что Гарри, стоящий перед возможным убийцей (Гарри просто надеется, что Лиам ходит на охоту и топор — средство поражения зверушек, не людей) беспомощен. — Что это значит? — хрипит он, чувствуя, как глаза щиплет из-за подступающих слез. — Ты же не… — Потрошитель? — он хмыкает, изгибает бровь удивленно, и Гарри зажмуривается: его кадык дергается, он всхлипывает и плевать, что он не должен этого делать, но… отчаяние? Да, оно определенно поглощает его все больше и больше, и он делает шаг назад. По законам классики фильмов ужасов, он должен споткнуться. Но ничего. Он продолжает смотреть в черноту его глаз и чувствовать холод металла от оружия. — Умный мальчик. — Я закричу. — Ты до сих пор не сделал этого, — он ухмыляется. — А знаешь, что сделал я? — Гарри молчит. — Ты определенно знаешь, красавчик. Ну же, еще одну умную мысль выдай мне, пожалуйста, — в следующую секунду шатен оказывается рядом, наклоняется ближе к Стайлсу и проговаривает ему на ухо, опаляя дыханием кожу на шее и у уха, заставляя кудряшки разметаться в стороны. Топор находится в его руках, прижимая тело мальчишки ближе к телу Пейна. — Давай же, Гарри! — Твой топор очень острый? — Лиам доволен, определенно. — Он быстро перережет мне глотку? — Почему же глотку? — он все так же шепчет. Выпрямляется, обходит паренька и встает по его правую руку, заставляя Гарри дрожать, как осиновый лист. — Беги! — громко говорит Пейн. В голове Гарри прокручиваются все фильмы, в которых убийца давал своей жертве фору, и он срывается с места и бежит прямо к лестнице. Ему нужно добежать до Зейна, ему нужно спасти Зейна, предупредить, сказать, что он так сильно его любит, сказать, что хотел жениться только на нем, усыновить детей и завести золотистого ретривера. Стайлс ненавидит то, что они повелись на эту историю с каннибалом, который, блять, не каннибал, а хрен пойми что. Гарри не может себе представить, что Лиам ест человечину, просто, чёрт, серьезно? Какого хера? Он излучал поначалу весьма добрую энергетику, а сейчас Хазз просто напуган до усрачки, из-за блядского Лиама Пейна, который преследует его сзади с топором в руках. Тяжелый предмет словно рассекает воздух, прокладывая себе некую дорожку. В свете всё того же тусклого света луны, который просачивается сквозь неплотно закрытые шторы, блестит серебристый металл. Жуткая улыбка появляется на лице Лиама, когда он видит, как высокий парень замирает на месте, как острое лезвие впивается чуть ниже затылка, сразу же парализуя его. И последнее, что чувствует Гарри перед тем, как упасть на твердый пол - это как теплая струйка крови стекает вниз по позвоночнику, а в голове имя любимого отдается болезненным эхом. Лиам только шикает на такую неосторожность и, возможно, предсказуемость парня, потому что, ну, на самом деле, он знает еще до того, как парень переступит порог его дома о том, что именно кудрявый парнишка окажется на прилавке в мясном магазинчике неподалеку. Это уже, можно сказать, своего рода бизнес. Лиам разделывает мясо, а глупый мясник принимает его дары, раскладывая любовно куски свежей плоти на прилавке. И да, они расходились в считанные минуты, подписанные невзначай «свинина», и всем, по сути, было глубоко насрать на то, что это даже не выглядит, как свинина. Поэтому Лиам открывает дверь настежь, позволяя ветру гулять по помещению, и прислушивается: Зейн определенно спит. Выбрасывая за пределы домика окровавленный топор, Лиам подхватывает парня за лодыжки, переворачивая его с живота на спину и вытаскивая наружу, где ночь в самом ее разгаре и вороны, наконец, утихают. После того, как Лиам разделывает тело Стайлса и распихивает по контейнерам в холодильник, наступает утро. Пейн моет руки, переодевается в чистую одежду, а старую бросает в стирку и отправляется на кухню заваривать Зейну чай. Он слышит, как брюнет спускается к нему на первый этаж, и вместо улыбки его лицо озаряет беспокойство и страх. — Ты не видел Гарри? — Зейн клацает пальцами по экрану своего телефона и судорожно подносит его к уху, не слыша ответных гудков. — Я проснулся около получаса назад и его не было в постели, как и его одежды, и я… — Я не… — голос Лиама ломается, но Зейн не придает этому значения, когда выглядывает из окошка в надежде, что сможет хоть уловить присутствие своего парня здесь. Под ногтями Лиама грязь, которую он пытается выколупать, но ему это не удается. Он злится, он тяжело дышит, хочет расшибить себе голову, что не был достаточно осторожен, — не видел. Спустился минут десять назад. — Блять! — зло восклицает Малик и садится на стул, постукивая пальцами раздражающе по столешнице и глядя на напряженную спину Лиама, который все еще делает чай. Он откидывает телефон подальше, и пальцами зарывается в волосы. — Я должен посмотреть где-то в округе. Он не должен был уйти куда-то далеко, это же… Гарри. — Я знаю этот лес, как свои пять пальцев, — отзывается Лиам, поворачиваясь к Зейну с двумя чашками. — Я могу помочь тебе, но выпей чай. Он… ромашковый, тебе необходимо успокоиться и действовать на свежую голову. Гарри не должен уйти далеко. В мыслях Лиама мелькает лишь то, что он не может далеко уйти лишь из-за того, что у него и ног-то теперь нет. А еще то, что парень рядом с ним до безобразия красив. И он делает первый глоток ободряющего чая, улыбаясь тепло Зейну, который неуверенно обхватывает чашку пальцами. Но Зейн не знает, что это не ромашковый чай, а усыпляющее снотворное и, когда он проснется, кто знает, что Лиам будет с ним делать.