…AU, где Луи назвал своих первых внуков в честь Супермэна и Бэкхема, а Гарри – в честь песни Даффи и первого котенка (и будем честными, это же Гарри, поэтому ничего необычного), а еще близнецы Джон и Том их младшего сына.
xxx
– Хэй, Гарри! – и слышится привычное с годами кряхтенье, скрип кресла-качалки, а затем уже скрип пола и шарканье до дыр затертых тапочек. – Ну где ты там? – восклицает Луи, и ему хочется прыгать от радости, когда он видит, как медленно открываются ворота их дачного участка неподалеку от Донкастера, однако вместо этого он вынужден задумываться о том, что любое резкое движение может болью отозваться в спине, поэтому он просто хлопает в ладоши, будто ему снова семь лет и он у рождественской елки. И точно с таким же детским вожделением он наблюдает, как во двор, минуя ухоженные кустики и небольшие деревца, заезжает черная машина. – Они здесь, милый, поторопись! – и Луи срывается со своего места у окна, попутно стягивая с вешалки в коридоре теплую курточку и подтягивая шерстяной платок, повязанный на поясницу.
– Господи, ты никогда не перестанешь быть таким прытким, – ворчит Гарри и стремится на кухню, чтобы поставить чайник, но как только он достигает порога комнаты, его охватывает тревога: с того момента, как Луи выскочил к машине, не донеслось ни единого звука… ну или опять слух подводит. Гарри пожимает плечами и вспоминает про таблетки для улучшения (или хотя бы сохранения) памяти и подходит к столешнице, на которой стоит ваза, и бананы выглядят таким аппетитными, думается ему, что он не может отказать себе в удовольствии, поэтому тянется к фрукту и идет вслед за Луи – во двор. – Черт, кажется, я что-то забыл, – хмурится он, – кажется, что-то очень важное, – он тяжело вздыхает, но не вспоминает, зачем все-таки пришел.
И все, что он делает, это лишь пожатие плеч. И он направляется в обширный коридор, уставленный всевозможной обувью.
– Боже мой, ничего не меняется, как были наваленные кучи обуви, так все и осталось, – и подсознание нетерпеливо шепчет, что они такие, какие есть, и в этом их плюс.
Шаг за шагом он идет к распахнутой двери, и мягкий свет медленно уходящего в закат солнца, отражаясь от отполированного автомобиля, немного слепит со временем чуть потускневшие зеленые глаза. Рот невольно приоткрывается, а беспокойство в груди тут же заполняется еще чем-то неизведанным, когда он видит, как его муж тихонько роняет слезы, вытирая их кулаком, а их дочь стоит и успокаивает отца.
– Пап, божечки, успокойся! Она всего лишь начала говорить! – Эдит что-то произносит на ухо отцу, и они обнимаются так крепко, что сердце Гарри обливается кровью – прошло столько лет с тех пор, как они плакали.
На самом деле они плачут всякий раз, стоит внукам приехать погостить к дедушкам буквально на уикэнд!
– Дедушка-а-а! – верещит малышка Мерси, открывая дверь машины и выскакивая оттуда, и бросается к Гарри, хрупкими ручками обнимая его за ноги, как мгновенно слышится голос их зятя.
– Детка, отпусти дедушку, иначе он не сможет рассмотреть, какое дивное у тебя платье, – и Гарри жмурится, и слезы невольно подступают, а горле начинает образовываться ком, он благодарит судьбу за то, что ему в жизни попадались только искренние люди с тех самых пор, как он и Луи обручились, и за то, что у их детей такие замечательные мужья и жены, что у Эдит – Сэмм, что у Кристофера – Энн. И ком отступает, когда чувствует облегчение. Отцовское облегчение.
Луи по-прежнему стоит, крепко прижимая к себе старшего ребенка, который, если быть честным, рожал четыре раза, но
все же она ребенок, и поэтому всем редко удается убедить Томмо в том, что Эдди не нуждается в историях на ночь, пусть и по телефону. И Луи, роняя слезы на кофту дочери, и не хочет верить, что вот они – их семья, и все дома (почти все).
Один за другим из машины выскальзывают дети, и Кларк закрывает заднюю дверь, отчего самая младшая их внучка заливается истошным криком. Поэтому Гарри, как и обычно, берет все на себя:
– Кларк, открой дверь, пусть наша Китти будет видеть дедушку Луи, – ни для кого не было секретом, что из всех, даже собственных родителей, девочка предпочитала компанию смешного дедушки Луи, что всегда корчил рожицы и забавно ухал, – Мерси, детка, – он обращается к девочке, что все еще стоит, носиком уткнувшись в его старые домашние серые штаны, и он гладит ее по голове, привлекая этим ее внимание, и голубые глазки внимательно и улыбчиво осматривают постаревшее лицо, – возьми вещи из багажника – помоги папе – и ступай в свою комнату, ладно, малыш? – Гарри улыбается одной из тех самых улыбок, что обычно озаряют мир, и Луи вновь плачет.
До сих пор слишком сентиментальный, как они поженились. – Дэвид, Кларк, вы тоже помогите папе, занесите сумки в комнату, и тогда мы поговорим о летних каникулах в Америк–…
– Па-а-ап, – доносится упрекающий голос их дочери Эдит, – не надо их баловать, – но дети, уже радостно смеясь, подхватывают свои сумки и стремятся в свою гостевую комнату.
– У меня не так много внуков, чтобы не баловать их! И у меня всего двое детей, побойся бога, Эдди, – ласково возражает Гарри и видит, как Луи степенно идет к дому, протягивая к нему руки и выпячивая нижнюю губу, словно маленький ребенок, а потом, аккуратно держась за периллы деревянной лестницы, что ведет на просторное крыльцо, поднимается, становясь возле мужа.
– Побойся бога, пап! – умничает дочь, – у вас только я и Крис, и внуков у вас всего шесть! – надсмехается молодая женщина и достает оставшиеся сумки. – Если не сложно, пап, захватите Китти, – и всем сразу становится ясно, что она говорит это Луи (и все связано с интонацией, с которой обычно их дети обращаются к ним, думает Гарри), который моментально кивает и быстрым шагом, едва ли не бежит к автомобилю, открывает дверь и видит дорожки слез на розовеньких щечках. И сердце бухается вниз, когда он видит распростертые детские объятия, адресованные только ему, и ему, если быть честным, стыдно, что в ее почти полтора годика, она все еще не разговаривает.
Луи аккуратно берет ребенка, привычно приобнимая и прижимая ее к себе, будто оберегая от прогнившего деньгами мира и начинает по-особенному, как это делают только дедушки, урчать ребенку прямо в личико.
– Па-а-апа, просто отнеси ее, пожалуйста, в дом, – доносится голос Эдит, затем она с супругом заходит в дом, едва успевая снять обувь и напялить тапочки, как Луи шепчет:
– Кристофер опять забыл, что сегодня
наш день, иначе как объяснить тот факт, что их с Энни еще нет? – он устало машет свободной рукой за пределы участка, подходит к Гарри, пусть и с неким трудом преодолевая лестницу, и они оба смотрят друг на друга. – Ты все такой же красивый и властный, знаешь? – одним уголком губ улыбается Томлинсон, и капелька печали отражается в посеревших глазах.
– А ты все такой же плакса, – шутит Гарри и получает тычок в бок локтем.
– Эй, я был взволнован, когда делал тебе предложение! Имей капельку совести, малявка! – отзывается Луи и притягивает к себе внучку. – Мне так страшно, – шепчет он, вновь всхлипывая носом и строя грустные рожицы ребенку.
– Почему? – обеспокоенный зеленых взгляд натыкается на малышку.
– Вся жизнь позади, и нам остается только нянчиться с детьми, да слушать визг внуков Найла, да выслушивать ворчанье Зейна, что
парни, Лиам опять забыл закрыть тюбик от мази для суставов, и теперь пятна из-за пса Малькольна везде, и даже на диване–...
– Милый, жизнь не позади нас, слышишь? Она еще впереди, потому что наши внуки – это наша забота на данный момент, и мы должны быть благодарны Всевышнему, что мы стоим здесь, у нас есть крыша над головой, огромный участок, и у нас есть двое умных, начитанных и, самое главное, воспитанных детей, – кудрявый вытягивает перед собой указательный палец, чуть вскидывая подбородок, гордясь, по-настоящему гордясь детьми, – и у нас есть внуки, – Гарри разворачивает любимого ко входной двери, и они под ручку идут в гостиную, минуя коридор и кухню со столовой, идя сразу в светлую комнату, откуда слышатся шум и гам, восторженные вскрики и укорительное шиканье взрослых.
Гарри кивком головы указывает на столпотворение в зале, и со двора слышится бесконечно радостный собачий лай, – кажется, приехали Кристофер с женой Энни и их детьми – близнецами Джоном и Томом. Луи рассеянным взглядом осматривает комнату, не отпуская руки любимого, и он видит, что Томлинсон-Стайлс прав: вот оно – счастье. Жить и состариться с любимым, иметь все напополам с любимым, иметь детей и внуков от любимого.
Кларк и Дэвид с восхищением рассматривают новые подарки в виде небольших коллекционных машин, что Луи приобрел у старого знакомого, Мерси танцует вальс с постаревшим рыжим и до ужаса ленивым котом Гарфилдом, а их родители, перешептываясь, обнимаются у окна, мило щекоча друг друга, как подростки, пока никто, как им кажется, не видит, чем они занимаются.
Вдруг Китти начинает облизывать ключицы Луи, оставляя слюнявые разводы, как он оборачивается к входной двери и видит, как в проеме стоит его сын Кристофер с женой Энни, и он слышит всхлип уже от Гарри, и их внуки – близнецы уже стремятся к своим дедушкам.
Луи внезапно ощущает долгожданное тепло. Его семья рядом.
