Urge for Destruction and Existence Under Consideration

Больно. - Ты что, совсем криворукая, что ли? Вообще ничего не умеешь! Пошла вон отсюда, шлюха мелкая! Мимо проходит отчим, даже не удостаивая вниманием её порезанную руку. - Пластырь в нижнем ящике, если, конечно, не хочешь истечь кровью, - всё же говорит он сквозь зубы. Левая рука порезана от указательного пальца наискось через ладонь. Кровь капает на нож, на недорезанные яблоки, окрашивая их мякоть в красный цвет. Хоть мать и орет, что она всё испортила, на самом деле это всего лишь повод поорать. Инна уверена, что они могут спокойно сожрать яблоки с её кровью, облизываясь и жалуясь, что в крови мало гемоглобина. Девочка держит руку ладонью кверху, стараясь не запачкать кровью только что вымытый пол, и идёт к ящику. Морщась от боли, вытирает ватой кровь и наклеивает на рану пластырь. Она уверена, ей это ещё припомнят. Скажут, что она криворукая. Скажут, что только пластырей на неё тратить не хватало. Что она давно им надоела, и лучше бы она вообще не рождалась. Инна, придерживая кисть левой руки правой, идёт к двери, но останавливается от резкого крика матери: -Куда пошла?! Кто яблоки дорезать будет?! Её не волнует, что рука болит настолько, что девочке трудно ходить, не то что резать эти чертовы яблоки. Но сказать это вслух - значит, быть избитой за то, что она хамит матери. Сзади вновь возникает отчим. В отличии от нетрезвой мамаши, он сразу понимает, что от Инны сегодня проку не будет, и говорит тоном, холодным, как только что вытащенный из морга труп: - Иди за мной. Инна прекрасно знает, что это за тон, как знает и то, что последует за этим. Она пятится обратно на кухню, но отчим, который только выглядит слабым, цепко хватает её за руку и тащит за собой. Закрывает комнату на ключ и начинает расстегивать штаны. "Смерть?.. Нет, ни за что."